Скульптор-экстраверт - Вадим Лёвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как только мы поравнялись шагом с генеральским домом, раздался оглушительный звон, соседская калитка распахнулась и на дорогу вышла Диана, а следом из-за КПП показался и сам генерал. (Генерал все-таки не смог отказать себе в удовольствии и выстроил свои ворота с калиткой, точь в точь как КПП перед входом в воинскую часть). Как только я увидел пред собой супругов Григорьевых, то первым же делом поздоровался с Дианой:
– Здравствуйте, Диана. Диана кивнула мне в ответ:
– Здравствуйте.
В это же самое время моя супруга уже успела подскочить к Олегу Ивановичу и расцеловывалась с ним в щечки… Мы с Дианой посмотрели друг на друга и в некотором недоумении немного сдвинули губы и одновременно с этим пожали плечами…
После того как генерал и Катерина облобызали друг дуга, я протянул генералу руку.
– Здравствуйте, Олег Иванович.
– Здравствуйте, здравствуйте… Вадим…
– Здравствуйте, Диана…
Диана же на приветствие Кати ровным счетом никак не отреагировала, но со стороны это выглядело так, что вроде как и поздоровалась.
– Вадим, что на прогулку решились, по такой-то жаре?
– Да на озеро решили сходить, погода хорошая! – Катя поспешила с ответом…
Я же закрыл открытый рот, словно что-то проглотил.
– Пойдемте вместе, мы тоже с Дианой на озеро решили прогуляться.
– Пойдемте! – Катерина с радостью приняла приглашение… Мы с Дианой промолчали, а стало быть и согласились, и присоединились к прогулке генерала и Кати…
Мы прошли метров пятнадцать вперед, справа показался дом Клары, соседки Олега Ивановича. Этот дом заполыхает через три года огнем и сгорит чуть ли не дотла. И в следующие десять лет над участком Клары будет возвышаться лишь пятнадцатиметровая одинокая кирпичная труба. Это все, что останется от ее роскошного дома, не считая устоявшего под натиском огня монолитного бетонного фундамента…
Пройдя еще полсотни метров, мы поравнялись с домом Гургеновича. Гургенович первым поселился в этих краях, первым начал строить свой дом и первым его построил. Строил он его десять лет, а как построил, так через два года и умер…
Мы шли молча. Я и Диана невдалеке друг от друга. Слева от нас и чуть впереди, сложив руки на груди, шествовала Катерина… Генерал же к этому времени оторвался от нас и браво вышагивал струнным шагом, опережая нас метров на десять. Он пружинил шагами, улыбался себе на уме, и чувствовалось, что у него зародилась какая-то нездоровая идея в голове…
– Вадик, ну чего ты все время молчишь?
Это Катерина отыскала меня в конце строя и оторвала тем самым от моих наблюдений за генералом… Я поднял голову и хотел было начать разговор и сказать какую-нибудь сущую безделицу для поддержания разговора в строю, но сразу же поймал на себе сочувственный взгляд Дианы, много о чем говоривший мне… Ни она, ни я не нуждались в разговорах, нам и так была в меру комфортна наша молчаливая прогулка… Но Катерина не унималась, как только мы поравнялись с полем, сплошь усеянным ромашками, она опять напомнила нам с Дианой о себе:
– Вадик, ну чего ты молчишь?
Я раскрыл рот и хотел…
Но в это самое время генерал, который уже успел оторваться от нас метров на тридцать, неожиданно соскочил с дороги и побежал по полю. Олег Иванович бежал по полю, высоко закидывая кверху ноги, сверкая пятками и кланяясь в пояс каждой полевой ромашке, попадавшейся ему на пути… Подул порывистый ветерок, бейсболка, прикрывавшая глаза генерала, слетела с его головы и упала на высокую полевую траву. Тень от ее козырька перестала падать на его загоревшее лицо и скрывать от меня счастливые и полные юношеского задора глаза, уже далеко не молодого мужчины. Генерал словно сбросил с плеч прожитые годы и бегал по полю как мальчишка, собирая в свои руки букет из полевых ромашек. Он пробегал два – три метра, спотыкался, поднимался, подбегал к очередному цветку, склонялся над ним, срывал и прикладывал к букету и бежал дальше за следующим цветком с беленькими лепестками, которыми было усеяно все поле. Собрав букет, Олег Иванович вернулся за бейсболкой, поднял ее с травы, одел на голову и устремился к нам на проселочную дорогу. Еще через доли минуты он торжественно вручал букет из ромашек своей жене… Диана взяла молча букет, улыбнулась губами и не проронила ни слова… Улыбка вмиг слетела с лица генерала, он погрустнел, осунулся и сразу же обрел свои истинные годы…
Пять лет нашего с ним знакомства пролетели быстро, словно зима сменила лето. В один из морозных зимних дней, в вечерние его часы, когда уже не совсем светло, но не так уж и темно, где-то между шестнадцатью и семнадцатью часам, и как бы засветло, я случайно увидел на улице генерала, который в это время тащил в сторону своего дома на длинных охотничьих санках с широкими полозьями пять – семь двадцатилитровых пластмассовых бутылей с водой…
– Добрый вечер, Олег Иванович.
– Добрый вечер, Вадим.
– На родник ходили?
– Нет, из деревенского колодца воду набирал. В доме водяной насос полетел…
Генерал приостановился напротив моей же калитки, снял рукавицу и протянул мне руку. Выглядел он в это вечер не как всегда – с-о-о-о-всем не как всегда. Я не привык его раньше таким видеть. Он не был опрятно одет и подтянут по-строевому, как обычно это случалось с ним в годы прежние… Генерал к этому зимнему дню отрастил себе средних размеров бороду, сплошь убеленную сединой. Лицо же его целиком заросло щетиной. Взглядом же бывалый генерал был премного насторожен и подозрителен. Олег Иванович озирался по сторонам. Он мне кого-то явно и точно напоминал в этот момент, но я никак не мог понять, кого же именно напоминает мне Олег Иванович. С первого взгляда так явно, и так нарочито подчеркнуто…
Я приноровился к фигуре генерала, примерившись к ней взглядом. И мне почему-то показалось, что к этому дню с него слетела былая спесь. Признаюсь, ранее я никогда не замечал за Олегом Ивановичем какой-либо спесивости. Но как только она с него слетела, так сразу и заметил, что она у него была. Это сразу бросается в глаза, когда человек теряет былую спесь и пригибается к земле… Не надо было обладать большим умом, чтобы не заметить того, что генерал был не в особом восторге от нашей с ним встречи. Он к этому дню осунулся и был одет в желтый армейский бушлат, валенки и шапочку вязаную. Скорее всего, он был с дикого похмелья или же уже успел опохмелиться…
– Как Диана поживает?
– Нормально… – буркнул себе под нос генерал.
– Передавайте ей привет!
Олег Иванович сверкнул на меня недобрым взглядом, как ужалил… Я сразу же понял, что мне не следовало этого делать и спрашивать его о супруге. И уж тем более мне не стоило передавать ей от себя какой-либо там привет…
– Да нет, Вадим, я сегодня не смогу ей привет от вас передать, она сейчас в Москве…
– Понял, Олег Иванович…
Наш разговор с ним продолжался непродолжительное время. За это время Олег Иванович что-то мне говорил, а я ему что-то отвечал. Но думал я только об одном. Кого же все-таки мне напоминает этот обросший, заросший и ощетинившийся генерал запаса…
В какой-то момент я поймал себя на мысли, что ежели в ближайшие минуты не вспомню, кого же он мне напоминает, то буду об этом думать ближайшие полчаса. А если и за полчаса не вспомню, то буду об этом думать весь вечер. Ну а если и за вечер не вспомню, то буду мучаться этим вопросом все последующие дни, пока наконец-то и не вспомню… Я отвлекся от своих навязчивых мыслей только после того, как генерал коснулся меня рукой.
– Вадим, вы о чем задумались, очнитесь?!
– А, да-да, Олег Иванович, что вы говорите?
– Ладно, Вадим, вижу – вам не до меня, пойду, пожалуй, домой. С минуту на минуту слесарь придет, насос будет ремонтировать…
– До свидания, Олег Иванович.
– До свидания, Вадим…
Олег Иванович впрягся в сани, сгорбился и поволок бутыли с водой в сторону своего дома, наперекор ветрам и штормам. В этом бурлаке мало что осталось от генерала… И только тут до меня наконец-то дошло, кого же именно напоминал мне Олег Иванович все это время. Понял и оттого-то и вздохнул с облегчением… Сомнений не было никаких… Этот ощетинившийся, как ежик, одинокий бурлак напоминал мне в этот момент Робинзона Крузо, застрявшего на несколько лет на своем острове.
И хотя внешне генерал мало изменился и почти не сдал физически, он все же стал не столь подвижен, азартен и конкретен в движениях. И взгляд его стал другим, и выправка армейская исчезла в нем. Это уже не был тот прямой и тяжелый пунцовый взгляд, от которого сразу же стараешься зарыться в землю, подобно кроту. Это был взгляд человека осторожного и набившего себе шишку, человека, уставшего искать в себе задор и правду… Человека, досыта насытившегося размеренной и спокойной жизнью… Отсутствие же армейской выправки в этом человеке лишь дополняло увиденную картину мира. Весьма и весьма печальную… Ту картину, что жизнь Олег Ивановича с выходом в отставку много изменилась. И эта жизнь мало в чем устраивала его, но он с этим, к сожалению своему, ничего не мог поделать… Но самое главное – в этой нарисованной им же самим картинке мира было то, что во взгляде моего соседа не было того настырного оптимизма, который присутствовал в нем, в полной мере и с избытком, в первый год нашего с ним знакомства…
