Плененное сердце - Диана Казанцева

— Я - Диего Сантос, беру тебя, Элена Паулина Анна-Мария, в жены, чтобы с этого дня быть вместе. Я обещаю любить тебя до последнего вздоха, быть тебе верным мужем, справедливым господином тебе и нашим детям, чтить и уважать тебя в богатстве и бедности, смеяться и плакать вместе с тобой, лелеять тебя всю нашу жизнь до самой смерти.

— Я - Элена Паулина Анна-Мария, беру тебя, Диего Сантос, в законные мужья, чтобы с этого дня быть вместе. Я обещаю любить тебя до последнего вздоха, поддерживать во всех твоих начинаниях, чтить и уважать тебя, любить наших детей, быть тебе верной женой и союзницей, в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас, — вторила нежным голоском невеста.

— Сейчас я спрошу тебя, Диего Сантос де Руес граф д’Альварес, — важным тоном обратился отец Пио к жениху, — согласен ли ты, чтобы Элена Паулина Анна-Мария в девичестве Перес де Гарсия стала твоей женой?

— Я согласен, — без тени промедления ответил граф.

Его черные, глубоко посаженные глаза, неотрывно смотрели на Элену. В них светилось искреннее, большое чувство, и у Каталины вдруг помимо воли защемило сердце. А сможет ли она когда-нибудь полюбить так же страстно и беззаветно?

— Теперь скажи ты, Элена Паулина Анна-Мария, Перес де Гарсия, — повернулся священник к невесте, у которой от волнения выступили на глаза слезы, — согласна ли ты взять в мужья Диего Сантоса де Руес графа д’Альварес?

— Да, — тонким голоском пролепетала девятнадцатилетняя девушка, — я согласна.

— Тогда, Диего, — громко произнес седовласый священник, чтобы слышали все, кто находился в тот час в часовни, — возьми это освященное кольцо, символ вашей любви и верности, и надень невесте на палец.

Один из прислужников поднес Диего красную бархатную подушечку, на которой покоился сверкающий перстень, фамильная драгоценность графов д’Альварес. Восьмигранный рубин глубокого вишневого цвета, оправленный в золотой ободок в форме цветка с россыпью крошечных бриллиантов, таинственно переливался в свете множества свечей, притягивая к себе восхищенные взгляды присутствующих. Граф протянул руку своей прекрасной избраннице и бережно надел обручальное кольцо на ее безымянный пальчик.

После этого священник произнес молитву во славу Иисуса Христа, Матери Божьей и Святого Духа, а по ее окончании молодые вторили за отцом Пио:

— Аминь.

Наступил кульминационный момент. Приглашенные гости разом поддались вперед, дабы засвидетельствовать самую значительную часть венчального обряда.

— Властью, данной мне господом нашим Иисусом Христом и служителями божьими здесь, на земле, Святой Церковью, объявляю вас мужем и женой. Отныне ничто не сможет разлучить вас до самой вашей смерти. Аминь, — торжественно закончил свадебную церемонию отец Пио. — Диего, можешь поцеловать Элену.

Тонкие черные усики над верхней губой графа невольно дернулись в волнительном порыве, и невеста почти упала в объятья жениха.

Теперь Элена стала графиней д’Альварес.

В послеполуденное время, когда солнце постепенно клонилось к закату, и воздух не казался таким раскаленным и сухим, на тенистую лужайку возле дома сеньора Переса вынесли раскладные столы и лавки, которые быстро заполнились фруктами, винами, изысканными блюдами и яствами, способными усладить самый утонченный вкус. Чуть в стороне, возле апельсиновых деревьев, на вертелах, распространяя аппетитные ароматы, медленно зажаривались тушки сочных молодых бычков и барашков.

Под сенью голубых кипарисов расслабленные и слегка утомленные жарким, продолжительным днем гости прогуливались между клумбами с благоухающими цветами и кустами самшита, обмениваясь впечатлениями по поводу прошедшей церемонии. Дети беспечно бегали по зеленому ухоженному газону, играя в большой каучуковый мяч, и с громким смехом и шутками ловили его на лету; поколение же постарше коротало время в тени, наслаждаясь вином и пустыми разговорами.

— Браво, дон Педро, устроенная вами свадьба, прошла на славу! Вы удивили многих, — с легким сарказмом произнесла почтенная матрона в траурных одеждах. — Но признайтесь, как вам удалось заманить в сети такую крупную рыбу?

Дон Педро невысокий, довольно упитанный сеньор, с седеющими висками и густыми черными усами, лихо закрученными вверх, ни мало не смутившись, со смешливыми нотками в голосе произнес:

— Донья Луиса, благодарю за вашу искренность. Я тронут. И отвечая на ваш вопрос, скажу, все произошло по воле случая. Наверное, это судьба…

Маленькие глазки вдовы сеньора Вальехо хитро прищурились:

— Так уж и по воле случая?

— По совершенно нелепому случаю, — с присущей ему шутливостью подтвердил дон Педро и охотно добавил: — Дело в том, что мы с графом пользуемся услугами одного и того же поверенного, Хосе Лусиано Дуке-и-Норьега. До сих пор не понимаю, как такое могло случиться, — благородный сеньор растерянно развел руками, — но, по-видимому, в конторе мэтра Хосе что-то напутали и мои бумаги оказались в Мадриде, у графа дома, а его — у меня в поместье.

Импозантный господин в темно-синем камзоле с тростью в руках заметно оживился. До сего момента он со скучающим видом наблюдал за беспрерывным порханием бабочек с цветка на цветок, и время от времени стряхивал с себя воображаемую пыльцу. Он прибыл на торжество по приглашению дона Педро, своего ближайшего соседа, с которым, к слову сказать, виделся крайне редко в силу расхожести во взглядах и интересах, хотя в действительности он находился здесь по наущению своей дражайшей супруги Кармелиты и единственной дочери Помплоны, сгорающих от неуемного любопытства и зависти. Но в этом обществе все разговоры велись вокруг высокородного графа, его знатности, богатстве и, разумеется, о его бессмысленной женитьбе на дочери мелкопоместного сеньора, тогда как страна претерпевала глубокие изменения, связанные с кризисом власти, и как следствие вероятной потерей приобретенных с таким трудом колониальных владений и собственно даже самой государственной самостоятельности. Габсбургам недолго оставалось править Испанией, французские Бурбоны стремительно наступали на пятки дряхлеющей, погрязшей в скандалах династии, оставшейся без прямых наследников… Однако новая тема разговора заслуживала внимания, так как непосредственно затрагивала интересы самого сеньора Элизео Алфонсо Ибарра де Контрерас, и высокомерный господин немедленно включился в беседу.

— Вы сказали Хосе Лусиано Дуке-и-Норьега? — сеньор Ибарра изумленно вскинул темную бровь. — Но ведь он является и моим доверенным лицом. Как странно, мэтр Хосе всегда отличался завидной скрупулезностью. Я полагался на его разумность, потому полностью вверял ему свои дела.