Чужие ветры. Копье черного принца - Лев Прозоровский

— Ты знаешь, Дан, что мы проплавали вместе с тобою десять лет.

— Одиннадцать, — поправил Дай, суровый моряк с обветренным лицом.

— Даже одиннадцать… Ну вот!.. А теперь, старина, нам пришла пора расстаться… Нет-нет, ты не подумай, что это я, — быстро добавил капитан, увидев, что в глазах буфетчика сверкнула обида и с языка уже было готово сорваться резкое слово упрека. — Я бы плавал с тобой до самой смерти, но владельцы «Панамы» рассудили иначе… Вот это — новый буфетчик, Христиан Рюкки, — с плохо скрытой неприязнью закончил капитан, указывая на седого человека. — Ты должен ему немедленно сдать свое хозяйство. В Советский Союз с нами пойдет он…

Новый буфетчик оказался сухопутным человеком. Три дня он привыкал к морю, валяясь и охая на своей койке. Все три дня капитан, его помощники и оба механика в часы приема пищи обслуживали себя сами. В это время буфетчику в своей каюте, наверное, здорово икалось, потому что в кают-компании его честили так, как это умеют делать только бывалые моряки.

По дороге «Панама» остановилась в одном из польских портов. К этому дню новый буфетчик уже освоился с морем. Подавая капитану завтрак, он спросил, кивнув на иллюминатор, за которым виднелась серая линия причала:

— А что, у причала глубоко?

— Смотря в каком порту, — ответил слегка удивленный капитан. — В военных, например, бывает и по пятнадцати метров.

— Нет, я не о военных, — подобострастно улыбнулся буфетчик, приняв, очевидно, за шутку последние слова капитана. — Я спрашиваю вообще… ну, например, там, куда мы идем?

— Не знаю, не мерил, — холодно ответил капитан. — Метров семь, пожалуй…

— Господин капитан, — не отставал буфетчик, — если позволите, я в свободное время похожу по судну, познакомлюсь с ним… У меня, признаться, опыт в этом деле небольшой…

«Вижу», — хотел было сказать капитан, но вспомнив, что этот человек пришел на судно с письмом от самих хозяев «Панамы», буркнул, стараясь быть вежливым:

— Ходите, сколько влезет… У нас секретов нет… Только изучать здесь особенно нечего, старая коробка допотопной конструкции… Вы бы у хозяев на лайнер попросились, там бы вот нагляделись, — не утерпел капитан, чтоб не съязвить.

Пользуясь разрешением, буфетчик облазил весь корабль. Особенное его внимание привлекли небольшие камеры у обоих бортов в центральной части судна. Когда-то, много лет назад, в них находился пожарный инвентарь. В бортах имелись завинчиваемые крышкой бранд-люки, через которые опускался в воду шланг. Теперь в камерах хранился разный хлам, а сами крышки бранд-люков заржавели и с трудом поворачивались в своих пазах. Буфетчик тайком от команды сбил ржавчину молотком и добился того, что оба люка, наконец, можно было открыть.

В советский порт прибыли на рассвете. Было первое сентября. Низкое солнце стелило по зеленой воде розовые лучи. В этих лучах чернели фантастические портовые сооружения. Машины застопорили. Загремел в клюзах опускаемый в воду якорь. Разбрасывая носом радужные брызги, к «Панаме» спешил бойкий маленький катерок с зеленым флагом, в углу которого был изображен советский герб, а по всему остальному полю вышиты два золотых скрещенных жезла Меркурия.

— Катер с комиссией по правому борту! — крикнул боцман вахтенному помощнику.

— Спустить трап! — скомандовал помощник.

Члены досмотровой комиссии поднялись на борт «Панамы».

Проверка судна заняла очень немного времени, потому что все грузовые документы были приготовлены заранее; заранее был составлен и список членов команды, желавших выйти на берег. Больных на судне не имелось.

По-военному отдав честь капитану, один из членов комиссии, щеголеватый лейтенант-пограничник первым покинул борт «Панамы». За ним спустились на катер и остальные. К «Панаме» подошли два маленьких пузатых портовых буксира и потащили судно к причалам, до которых было еще около мили.

В то время, пока члены советской таможенной комиссии сидели вместе с капитаном в кают-компании, проверяя документы, новый буфетчик вертелся тут же. По распоряжению капитана, он подал на стол большую бутылку дорогого французского вина, фрукты и поставил перед каждым из сидевших за столом по маленькому хрустальному стаканчику. Действовал он очень расторопно, и капитан, заметив это, одобрительно кивнул головой.

Но как только члены комиссии покинули судно и пузатые буксиры поволокли «Панаму» к причалу, буфетчик исчез. Впрочем, в суматохе, которая всегда наступает на судне перед началом разгрузки, до него никому не было дела.

А буфетчик стоял на корме и рассчитывал, каким бортом встанет «Панама» к причальной стенке.

Убедившись, что судно будет пришвартовываться левым бортом, буфетчик с быстротой, несвойственной его возрасту, юркнул в свою каюту, сразу же вышел оттуда с небольшим, но довольно толстым кожаным чемоданчиком в руках и спустился в трюм, в левую пожарную камеру.

Войдя в нее, он плотно закрыл за собой железную дверь, прислушался, не идет ли кто, и, убедившись, что никто на него не обратил внимания, принялся постепенно отдраивать бранд-люк, то есть отвинчивать крышку. Впрочем, полностью открыть люк он не решился. Подождал, пока судно остановилось и легкий толчок возвестил о том, что кранцы — пучки канатов, предохраняющие борта судна от ударов, — стукнулись о причальную стенку. На верхней палубе загудели голоса, послышался топот ног.

Тогда буфетчик достал из принесенного чемоданчика странный костюм, похожий на дамский хлорвиниловый плащ, но скроенный целиком в виде комбинезона, с чулками, рукавицами и капюшоном. Надев этот костюм и плотно задернув отверстие на груди застежкой, напоминавшей «молнию», буфетчик прикрепил к спине маленький кислородный аппарат, взял кончик гофрированной трубки в рот, зажал ноздри зажимчиками, торчавшими над раструбом. Затем он пристегнул на левую руку компас со светящимся циферблатом, сунул ноги в тяжелые свинцовые башмаки, крепко завязал их сверху, нацепил очки, похожие на мотоциклетные, и открыл бранд-люк. Прямо против люка серела цементная стена причала. До нее можно было дотянуться рукой. Бранд-люк был у самой воды, а высота «Панамы» от ватерлинии почти равнялась высоте двухэтажного дома. Голоса слышались где-то высоко. Улучив минуту, когда их стало меньше, буфетчик высунулся из люка и прыгнул в воду, головой вниз.

Свинцовые грузы на ногах тут же потянули ко дну, и человек принял нормальное положение, перевернувшись головой вверх.

Буфетчику казалось, что он опускается томительно долго. «А что если к этим причалам принимаются и военные суда, имеющие глубокую осадку? Четырнадцатиметровый столб воды раздавит меня в лепешку», — с тревогой думал он.

Но возле причала было всего семь метров глубины. Конечно, для непривычного человека и такое давление показалось большим. Кровь прилила к вискам буфетчика. Странная сонливость начала овладевать им. Но, открыв краник на трубке, он глотнул кислорода и почувствовал себя лучше. Опустившись на дно, взглянул на компас, определил направление и пошел вдоль причальной стенки налево, пробираясь ощупью (потому что под водой было темно) и все время держась рукой за спасительную стенку-ориентир.

Так он шел минут двадцать. Самому буфетчику показалось, что он идет целую вечность. Но вот стенка кончилась. Рука буфетчика ткнулась в пространство и не нашла опоры, отчего он потерял равновесие и едва не упал.

Остановившись, он снова глянул на светящийся циферблат компаса, помедлил некоторое время, видимо воскрешая в памяти данную ему инструкцию, и наконец двинулся направо, к берегу. Если бы кто-нибудь наблюдал за ним в эти минуты, то заметил бы, что буфетчик старательно отмеряет шаги. Время, затрачиваемое им на то, чтобы сделать один шаг, равнялось примерно двум секундам.

Отсчитав сто двадцать шагов, буфетчик в последний раз взглянул на свой компас, затем нагнулся и сбросил завязки свинцовых башмаков. Вытащив ноги из тяжелых колодок, он нащупал место, где грунт был потверже, присел, рывком оттолкнулся от дна и, энергично работая руками, в одной из которых был зажат пузатый чемоданчик, свечой пошел вверх.

Когда вокруг стало светлее, буфетчик замедлил движения и рассчитал их так, что голова его потихоньку высунулась из воды. Буфетчик поглядел по сторонам. Он находился в пяти метрах от берега, в старой части порта, где были свалены выгнутые железные балки и остатки металлических ферм, вытащенных из воды во время очистки порта после войны.

Несколькими взмахами рук буфетчик достиг берега. Выйдя на него и спрятавшись в тени большой железобетонной тумбы, он снял очки, быстрыми движениями, сбросил с себя водолазный костюм, обернул его вокруг металлического кислородного баллона и потихоньку опустил все это в воду. Затем решительно поднялся и начал осторожно пробираться между железными обломками.

Глава шестая