Лита - Тамара Витальевна Михеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом Лита открыла шкатулку, которую отец подарил маме давным-давно. Подержала в руках сережки с ярко-красными камешками и колье – с темно-синими. Рал и Айрус – мамины покровители. Потом увидела любимый мамин браслет – тонкое милевировое кольцо с четырьмя камнями: красным, изумрудным, темно-синим и прозрачным. Знак четырех богов. Надела на руку. Он был велик для запястья, и Лита заскользила им вверх по руке. Выше локтя он встал как надо: обхватил крепко, но не давил. На дне шкатулки она нашла горсть монет и сунула их вместе с рубиновыми серьгами в кошель. Мама простит ее, а без денег такую дорогу не одолеть. Потом она открыла сундук и выбрала теплый плащ самого насыщенного древесного оттенка. Накинула на плечи, спрятав браслет.
Зашла в кладовку, где Диланта хранила травы, собранные отцом. Пучки мальпига и ахилии висели рядами вдоль стены, сушились. На полке лежали мешочки с уже измельченной травой. Лита по запаху определила, где какие, взяла по одному мешочку каждой. Мало ли что ждет ее в пути, и хотелось верить, что травы родных холмов помогут в случае чего.
Пора.
Она вышла из кладовки, плотно закрыла дверь. Сказала Диланте и вернувшемуся Вальтанасу:
– Пойду попрощаюсь с четырьмя ралутами, – и вышла поскорее из дома. Невозможно было смотреть им в глаза. Что за рок у нее такой – все ломать и со всеми прощаться?
Она погладила стволы любимых ралут, прижалась сначала к одной, потом к другой, третьей. Когда подошла к четвертой, услышала шорох за спиной, резко обернулась. Перед ней стоял Харза.
Стоял и смотрел, спокойный, повзрослевший. Давно ли он распугивал коз, чтобы она бегала за ними по всему холму?
– Зачем ты уходишь?
Харза был первым, кто спросил ее об этом. Ни Диланта, ни Вальтанас не подумали задать такой простой вопрос. Солнце медленно плыло к краю леса. Теперь Лита видела в нем только солнце. Огненный шар, огромный и далекий. И уже не могла разглядеть сверкающие колесницы Рала. Она подумала о том, как много приобрела, живя во дворце, и как много потеряла. Надо было ответить Харзе.
– Потому что… потому что здесь от меня одни только беды. Знаешь, Харза, я бы не хотела умереть при рождении, но я бы хотела умереть в день своей казни. Чтобы это я умерла, а не Флон. Потому что все хорошее, что было со мной, кончилось там, около плахи, и ничего хорошего уже не будет!
Она выпалила это на одном дыхании.
– Глупо так думать, – буркнул Харза.
– Я пойду за Арыцкий перевал, найду маму с Кассионой, – продолжала она.
– Я пойду с тобой. Раз я не могу спасти свою…
– Нет, Харза, – сказала Лита как могла ласково и взяла его за руку. – Если ты уйдешь, кто позаботится о Диланте и Вальтанасе?
– Ты скучаешь по ней? – выпалил Харза. – По своей маме?
– Я… мне так плохо без нее! – Лита сцепила зубы, чтобы не расплакаться. Все, что она держала внутри себя, под замком, все эти дни, все, что надо было сказать отцу, вдруг прорвалось сейчас: – Очень плохо! Если бы она была здесь, со мной, ничего бы этого не случилось, и она никогда бы не сказала таких слов, которые он…
– Что он сказал?
– Ничего, – моментально выпрямилась Лита. – Я не хочу об этом говорить.
– Этот взгляд называется «я – царевна Альтиды», – проворчал Харза.
– Я никто. И если ты хочешь пойти со мной… захвати теплый плащ!
Диланта смотрела им вслед. Двое детей, что выросли в ее доме, которых она вынянчила, о которых заботилась, считая внуками, хотя ни один из них не был ей родным по крови. Они уходили, хотя еще не пришло время. Но они уходили, потому что нельзя по-другому. Диланта смотрела на них и шептала молитву:
– Да скроет лес ваши следы, да хранят вас все боги в пути. Пусть земля утешит и накормит, небо спрячет и напоит.
Вальтанас вышел на крылечко. Спины Литы и Харзы еще мелькали между деревьев.
– Она истинная дочь своей матери, – проворчал Вальтанас, – так же упряма в своих решениях!
– Она истинная дочь своего отца, – вздохнула Диланта, – она ищет правильное.
– Плохо то решение, которое можно изменить.
– Но все-таки лучше, чем никакого.
– Иногда самое правильное решение – это сидеть и ждать, – сказал Вальтанас и начал обуваться.
– Куда ты?
– Перевезу их на тот берег. Они сами не знают, куда идут, хоть и смотрят в карту. Если не переплыть реку, все тропинки приведут обратно в город.
Диланта спрятала улыбку и погладила мужа по спине.
Две башни на берегу
Лита и Харза остановились на привал уже в сумерках. Раньше они никогда не были в лесу по ту сторону реки (да и вряд ли бы оказались, не перевези их Вальтанас), но он был так похож на их, знакомый с детства, что им обоим было хорошо и спокойно. Лита насобирала хвороста, развела костер, Харза поставил силки. Солке погонял белок, но поймать ни одну не смог и выпросил у Литы кусочек вяленого мяса. Поужинали лепешками и сыром, которые дала в дорогу Диланта.
– Ты хоть знаешь, куда идти, Ли?
– На северо-восток.
– Ясно.
Она опять подумала, зачем взяла с собой Харзу? Почему позволила ему пойти? И поняла, что ей просто было страшно совсем одной и что без него она бы не выдержала этого пути. А еще потому, что, когда они поругались при первой встрече после казни, она будто наконец-то проснулась, поверила, что жива.
Утром в силки попался кролик, и Лита отвернулась, чтобы не смотреть, как Харза вспарывает ему брюхо. Он усмехнулся:
– Привыкай.
Харза сварил похлебку, предложив поберечь сыр, угостил Солке требухой, а шкурку повесил сушиться.
– Сошьешь себе шапку. Когда пойдем через Арыцкий перевал, она тебе пригодится. А может, на целый плащ наловим.
Лита через силу кивнула.
Они шли весь день, останавливаясь только поесть и перекусить. Кроличью шкурку Харза нес на палке, и Лита каждый раз вздрагивала, когда бросала на нее взгляд. На второй день вышли из леса и увидели, что горы стали ближе.
– Ух ты! – воскликнул Харза и тут же сказал нарочито небрежно: – Интересно будет посмотреть на них вблизи.
– Нам надо постараться обойти их понизу, у подножья. Нет смысла лезть наверх: там холодно и, наверное, опасно.
– Нам везде опасно сейчас, – хмыкнул Харза, но больше спорить не стал.
Холмы будто встали на цыпочки, подросли, потянулись в
