Поверь в свою звезду! - Гульжиан Павловна Садыкова

что этого нам хватит за глаза, и в подсознании думала поделиться с братом и подругой. Призадумалась над тем, где мне его хранить, куда ссыпать. Варианты, конечно же, были, но тут братец вдруг предложил ссыпать в его погреб весь урожай, и брать по мере необходимости, сказав, что ему хватит и своего, а волноваться не стоит. Что я и сделала без всякой задней мысли.

Заканчивался 92 год. Цены неимоверно росли, был во всем дефицит, а в магазинах большие очереди.

Одним из осенних вечеров к нам в гости зашел Амантай со своим школьным товарищем Толиком. Мы мало общались с братом, поэтому их приход даже несколько удивил, но так как я знала Толю еще с детства, предложила пройти, пригласив их к столу. Немного пообщавшись и проведя весело время, мы на дружеской ноте распрощались. Мне вновь стало грустно и одиноко. А через несколько дней на моем пороге вдруг вновь объявился Толик, по виду не уверенный в себе. Мы понимали, что каждый из нас, одинок сам по себе, и нуждается в чьем-либо внимании. Он был не дурен собой, коренастый, крепкого сложения, но невысокого роста. Вот так стихийно и продолжилось наше общение. Но на тот момент, я в совершенстве не представляла себе его внутренний мир, чем он живет, о чем думает и мечтает. Но, увы, он, как и другие оказался совсем не тем человеком, каким я его представляла. Весь его интерес сводился к пьянке, о близких отношениях не было и речи, на это у него просто не было сил. Неуверенный в себе, и самим собой пристыженный, Толик стал избегать встреч со мной. Я в свою очередь, облегченно вздохнув, перестала о нем думать.

Глубокой осенью я пошла в квартиру Амантая, чтоб впервые воспользоваться своим урожаем, оставленным на хранение.

Тот день и та разыгранная им сценка запомнились мне на всю жизнь. Подходя к дому брата, и встретив выходящую на встречу Катерину, его супругу, спросившую меня о причине визита, несколько удивилась.

Ее вопрос сам по себе как-то не очень мне понравился и насторожил, я ответила, что пришла за своей картошкой. И каково же было мое удивление, когда сноха, без зазрения совести, запросто глядя в глаза, ответила мне, что картошки нет, что она уже сгнила. Я стояла в шоке. Как так, за два месяца в погребе, и сгнила?! Такой ход наглости меня поразил. Ведь я же собиралась с ними делиться! Вот же наглецы! Да чтоб вам по жизни всем подавиться в собственном негативе! Вот же сволочная семейка.

Катерина скорее пошла прочь, дав намек поговорить с братцем, переваливая всю вину на него.

Входная дверь была открыта. Я вошла в прихожую. Амантай лежал на диване в зале, с явно не добродушным лицом. Обратившись к нему объяснить их странный и непорядочный поступок, я еще более ужаснулась, и не только их бесчеловечным действиям и наглости, но сам факт был просто неприятен, что такое могло произойти именно со мной.

Уходя прочь от их дома, я в ужасе воссоздавала полученный в ответ плевок, решив для себя навсегда вычеркнуть из своей жизни и брата, и всю его неблагодарную семейку.

Было больно услышать от него на мой вопрос – «Где моя картошка?», ответ – «Сгнила твоя картошка, а ты иди на «х» отседова!». И это все, на что была способна его пустая голова. Несчастная семейка…! Народив шестерых детей и не в состоянии их прокормить, супруги в совершенстве не пытались хоть как-то решить свои проблемы, на нормальном человеческом уровне, попытаться найти подработку, посадить огород и тому подобное. Им было легче отнять, украсть, а ему, еще лучше, пропить.

Я не стала скандалить, а уходя лишь уверенно ответила: «Я, конечно, уйду отсюда, ну а ты, это свое «отседова» будешь помнить всю свою гадкую, подлую и никчемную жизнь!». Бог вас еще накажет. Вспомнишь еще этот день, и не только!

Было понятно, что достучаться до его сознания дело бессмысленное, он конченный подлец, но в моем понимании, никак не укладывалось поведение Катерины. Ни каких извинений, ни каких угрызений совести. Ведь я сама, одна поднимаю ребенка, почему же вот так запросто, они взяли и нагадили в душу! Вот уж не зря говорят: «муж и жена – одна сатана».

А в моих мыслях бурлят жуткие возмущения: «Почему же я-то должна кормить их детей?!».

С того момента мне больше не хотелось общаться и с Катей, и с детьми.

Время шло, но боль осталась в сердце.

Продолжая работать на фабрике, и одновременно перевыполняя план работы в БТИ, я могла иметь солидную зарплату. Отец, конечно, очень радовался за нас с Русланом, но все же, было видно, что ему все уже совершенно не в радость, он умирал и, понимая это, все же на что-то надеялся, пытаясь верить. Надеялись и мы…

Перед новогодним праздником мама видела сон, который после рассказала вкратце нам, дав понять, что отец очень плох, и что это уже конец. Верить в плохое не хотелось.

В Новогодний вечер мы с Русланом пошли в больницу поздравить деда с праздником, но он ни чему не был рад. Сидя рядом и просто общаясь, я пыталась его подбодрить и поддержать морально. Чуть позже пришла и сестра с маленьким Лешей, которому шел второй годик. Он был всеми любимым малышом. Превозмогая боль, дед через силу радовался его приходу, и сквозь слезы улыбался первым неуклюжим и очень забавным шагам кудрявого Леши.

Новый год каждый встречал у себя, на душе было грустно, праздника не получилось.

Но на следующий день, навестив отца, у нас даже немного поднялось настроение от его оптимизма. Он был белее уверенным и с хорошим настроем утверждал: «Ну вот, теперь я точно буду жить, мне надо было только Новый год пережить, а раз пережил, то все, теперь точно все будет хорошо». Мы с Русланом довольные ушли домой.

Шестого января, я, как и обычно, ранним утром шла мимо дома родителей на работу, а мама, как всегда махала мне рукой из окна, я ей в ответ. И на душе от этого было тепло и приятно.

В этот день было предчувствие, что сегодня меня точно уволят с работы, так как накануне вечером я должна была в обязательном порядке принять в кассу деньги, доставленные из других фабричных филиалов района, но не смогла. В тот момент мы вместе с сыном находились в больнице, рядом с отцом, у которого практически отнялись