Промысел Господень: Летописи крови - Евгений Таранцев

Сказанное далее для Стокера стало одним единым предложением…

Ожидание чуда, страх перед неизбежным… все это теряет свою остроту, когда время растягивается в бесконечность. Какой смысл сокрыт в страданиях кары, когда пытка длится тысячи лет? Пусть даже где-то и продолжает качаться небесный маятник, меряя миги прошлого, настоящего и будущего.

Плывущая в ничто пустота. Безымянная скорбь тысяч не рожденных пространств. Немой крик боли коллапсирующих миров и сгорающих светил. Огненный шар, вращающийся вокруг черной дыры, и тонкая алая нить, связывающая их. И по ней, как по огромной пуповине, истекает жизнь звезды в прожорливое чрево дыры. Там время стынет от холода, и тела растягиваются в немыслимых метаморфозах. Там нет привычных понятий: «вчера» бессмысленно, потому что его вчера не было, и «завтра» также лишено всякого содержания, потому что неизвестно, будет ли оно завтра. Предсказатели, астрологи, провидцы… как мало вынесли они из преподанного им небом. Как ничтожно малы те смутные обрывки воспоминаний, что сохранились в их головах. Но убиваться по их душам не в чести у тех, кто ищет их же славы, наивно полагая, что путь этот легок и лишен терний и препятствий. Быть может, их лучше остановить, пока есть время… но почему-то нет никакого желания это делать. Только хочется, чтобы боль их была сильней боли предшественников и страдания длились дольше. Немыслимое станет невысказанным. Неописуемое — аллегорией. А несбывшееся — прогнозом…

Вся бессмыслица порядка, отрицание Ирреального, станет их вечным проклятием, обрекая на муки. Такова судьба, и нет причин менять ее.

— Прошу прощения, что отвлек вас от вашего дела, юноша, — завершил старик, — если вы хотите узнать что-то большее, то приходите сегодня вечером в клуб «Ахерон». Вы знаете, где он находится?

— Да… я найду.

— Тогда до скорой встречи.

Старик ушел, оставив Стокера наедине с его мыслями.

Надо было сделать остановку и передохнуть. Стокер свернул на обочину и выключил двигатель. Он вышел из машины, размял затекшие спину и плечи. Из кармана он извлек ампулу с метаэндорфином — препарат помогал избавиться от усталости, выравнивал гормональный баланс. Затем он вколол себе в бедренную вену питательный раствор на основе агарных сывороток. Это его насытило. Так питаться было проще и дешевле.

Нахлынули воспоминания. Когда-то, в детстве, таком немыслимо далеком сейчас, у него была семья. Родители, дяди и тети, куча кровных и сводных братьев и сестер. Время, которое он упрямо пытался положить на прокрустово ложе одной человеческой жизни, обратило их в прах очень давно. Те, кто был учтен официальной статистикой как мертвый, его интересовали мало. Даже воспоминания были безлики, обрывисты и давно грозились пропасть бесследно.

Но одно обстоятельство нельзя было вытравить из головы. Здесь пасовали даже инстинкты долгожителя, заботливо очищающие голову от лишней информации. Разумный предел времени, который умещался в памяти без угрозы для рассудка, составлял чуть меньше ста лет. За этим барьером его ждали Виверны.

Проблема состояла в утере нити кровных уз. Это стало страшной кровоточащей раной для его сознания. Мириться с этим не было никаких сил, потому как это не была простая скорбь, так или иначе лечащаяся временем. Узы были необходимым условием его существования. Без них он был обречен.

Словами, привычными для простого сознания, это можно было бы описать как разъединение близнецов. Операция неудачна, один их них гибнет. Но связь, биологически устоявшаяся между ними, сохраняется. И она неустанно тянет выжившего на другую сторону бытия. Это страшно, больно, неотвратимо.

Но у Стокера еще было время все исправить.

Несколько дней назад он проснулся посреди ночи, терзаемый жутким ознобом. Его трясло, тело бросало то в жар, то в холод. Простыню пропитал липкий пот. Борясь с тошнотой и головокружением, он зашел в душевую, подставив тело холодным струям воды. С той ночи он находился в постоянном напряжении. Вдруг стали понятны и очевидны вещи, до сих пор покрытые завесой тайны. Но новые знания не принесли желанного облегчения.

Единственное, что действительно помогло, так это возникшее в сознании решение…

Эхотакси остановилось под знаком парковки. Стокер расплатился кредиткой и вышел. Чтобы попасть в «Ахерон», ему надо было дойти до эскалатора и по самодвижущемуся тротуару переехать на противоположную сторону дороги.

«Ахерон», как удалось выяснить Стокеру, был элитным клубом, где небольшое сообщество пожилых колдунов и оккультистов проводило свои сессии. Здесь гадали на Таро и рунах, пили черный кофе, сваренный в допотопных турках, только ради того, чтобы потом до изнеможения вглядываться в густую жижу, пытаясь уловить в ней отзвуки прошлого, настоящего и будущего.

В подвалах «Ахерона» разводили черных петухов, чью кровь время от времени выносила в городской коллектор вода из дренажной системы клуба. Вход в «Ахерон» был украшен каббалистическими узорами и надписями на латыни, почерпнутыми из древних алхимических трактатов.

Неизменным условием членства были анонимность и полная, безоговорочная секретность в отношении того, что происходило за стенами «Ахерона». Иными словами, среди множества сект, школ и церквей этот клуб не выделялся ровным счетом ничем замечательным.

Поначалу Стокер сомневался, принимать или нет предложение импозантного незнакомца. Но потом юношеское любопытство взяло верх.

Он приехал в клуб за десять минут до оговоренного времени. Это уже была не просто привычка, а необходимый запас времени, в течение которого можно было еще раз сосредоточиться, собраться с мыслями. Машинально он проверил «пиявку» логоса, спрятавшуюся за ушной раковиной. Вторая была установлена чуть ближе к основанию черепа, ее закрывали длинные волосы. Первый логос хранил информацию об интересующей Стокера вампирской теме, второй содержал сведения об оккультизме, гаданиях и колдовстве. Достаточный багаж знаний для того, чтобы не выглядеть идиотом в компании фанатиков своего дела.

У раскрывающихся от сигнала фотоэлемента дверей скучал охранник. В отличие от колоритно оформленного входа он выглядел серо и буднично. Обычно секьюрити таких заведений очень похожи на то, что охраняют. Например, охранник, а точнее, охранница клуба «Прелесть Подчинения» больше похожа на садомазохистскую dominant, нежели на бдительного стража — комбинезон из прозрачного латекса, пуленепробиваемый корсет, высокие ботфорты, в носках которых спрятаны мономолекулярные ножи.