Предновогодье. Внутренние связи (СИ) - Хол Блэки

— Кто может удостоверить ваши личности?

— Генрих Генрихович Стопятнадцатый, декан факультета нематериальной висорики. Еще проректор. Да кто угодно.

— Ваши фамилии?

— Папена и… — я запнулась, но лишь на долю секунды, — Мелёшин.

Мужчина отошел и, приложившись к телефонной трубке, принялся негромко разговаривать, не спуская с нас глаз.

Мамочки! Ну, почему из всех возможных фамилий всплыла именно эта? Вдруг нас потащат на опознание? Или позвонят родственникам настоящего Мелёшина? А он сейчас болеет до хрипоты на своих танцульках.

— Прости, — услышала покаянный шепот парня.

Да уж. Теперь я не просто соучастница. Я преступница. Хотя преступницей стала еще вчера, прокравшись с расстегаями мимо охранника. Безнаказанность — это плохо. Безнаказанность толкает на новые преступления. А сегодняшнее ЧП — не простая шалость. Господи, если узнает отец, он меня на полоски порежет! Я облилась холодным потом.

— Молодой человек, как зовут вашу подругу? — спросил мужчина, оторвавшись от трубки.

И правда, как меня зовут? Как меня зовут?!

— Эва, конечно же, — ответил вызывающе парень. — По-вашему, чтобы спать с девушкой, необязательно знать ее имя?

У меня пропал дар речи, пара за соседним столиком возмущенно заохала, а мужчина понимающе ухмыльнулся.

Все-таки не зря я выводила пальцем три буквы на лакированной столешнице.

Это могла быть 15.2 глава

Неожиданно у типа, что допрашивал пару за дальним столиком, заиграл телефон. Выслушав звонившего, мужчина сделал знак напарнику:

— Подозреваемые замечены в трех кварталах к югу отсюда и пытаются уйти подземкой.

На лице "нашего" дознавателя промелькнуло разочарование.

— Ваши личности подтверждены, прошу прощения за беспокойство, — сообщил нам. — На будущее имейте при себе удостоверяющие документы.

Меня охватило странное отупение, усталость накатывала волнами. Я глядела на происходящее, словно через мутное стекло — это сказывалось перенапряжение.

Типы из первого отдела подняли воротники и, попрощавшись с хозяином молчаливыми кивками, вышли в начавшуюся метель.

Я не заметила, как парень выпустил меня из объятий. Мы сидели рядом, плечом к плечу, и молчали. От пережитого страха дрожали руки, и чашка с остывшим кофе мелко зазвякала о блюдце.

Мужчина и женщина, одевшись, спешно покинули кафе. Хозяин приглушил яркий свет над стойкой и ушел, наверное, в подсобку или на кухню. За окном разбушевалась непогода. Ветер швырял в окно горсти снега, мокрыми комками налипавшего на стекло. Я поежилась.

— Где живешь? — спросил парень.

— В институтском общежитии.

— Пойдем, провожу, — предложил он.

— Хорошо, — согласилась я вяло.

Мы оделись, и теперь я более-менее разглядела парня. Он оказался широк в плечах и выше меня на голову. Волосы доставали ему до плеч, а ямочка на подбородке смотрелась легкомысленно.

Движения выполнялись на автопилоте: нахлобучилась шапка, натянулись куртка и капюшон, шея обмоталась шарфом, наделись перчатки. Мой спутник прихватил рулон с ватманом.

Прощально звякнул колокольчик, и мы вышли в буран. Правда, ветер дул в спину, что облегчало дорогу. Парень вел меня за руку. Не знаю, то ли ветер поутих, то ли мы пошли узкими переулками, но наступило затишье, и снег повалил сплошной стеной.

— Ненавижу, — сказал проводник и остановился. — Всех вас, проклятых висоратов, ненавижу.

Я вырвала руку.

— Если ненавидишь, зачем прилепился? Даже не сказал спасибо.

— Ну, да, — согласился парень с издевкой. — Как у вас делается? "Я перед тобой в неоплатном долгу, возьми его и владей", — начал паясничать. — В рабство возьмешь? На колени поставишь? Как собаку на цепь посадишь, да?

— Дурак, — сказала я и побрела по заснеженной дорожке. Он догнал.

— Спасибо. Если бы не ты, меня бы загребли.

— Пожалуйста.

— Тёма.

— То есть?

— Тимофей. Но лучше Тёма.

— Очень приятно. Эва.

— Знаю, — хмыкнул он. — Ты молодец, вовремя сообразила.

— Ты тоже молодец, сподобился прочитать, пока я мозоль не натерла.

— Значит, тебе не нужен мой долг? — поинтересовался парень с сарказмом. — Или я недостоин раздавать долги висоратам?

— Отстань от меня и иди своей дорогой. Спасибо сказал, и на том спасибо, — ускорила я шаг.

— Без меня заблудишься, — заявил Тёма, следуя позади. — Ты далеко от своего института.

Некоторое время мы шли молча.

— Никогда бы не подумал, что попрошу о помощи у висоратки, — затянул старую песню парень, — и что она согласится бескорыстно помочь.

Я остановилась, и от неожиданности он натолкнулся на меня.

— Мне наплевать, кто ты и кто я. Если, не дай бог, когда-нибудь окажусь в такой же заднице, надеюсь, ты не пройдешь мимо.

— Просто… — Тёма развел руками, — не ожидал, что поможешь. Приготовился к тому, что сдашь меня им.

— Ну, да, стоило сдать приставучую пиявку, — пробурчала и возобновила движение.

— Не туда, — парень потянул в другую сторону, и мы повернули за угол дома.

Какая романтичная погода, и как надо вымотаться, чтобы не замечать снега, повалившего красивыми хлопьями.

— Удивляюсь, что сподобило меня помочь? — продолжала я ворчать. — Почему тебя искали?

— На мне дефенсор, — пояснил Тёма.

Понятно. Ношение дефенсора для невисоратов приравнивалось к тяжкому преступлению. Дефенсором или защитником могло быть что угодно, например, кольцо, кулон, сережки, брошка или браслет как у меня. Дефенсоры создавались как упрощенный аналог щита неприкосновенности, чтобы фонить, искажая вис-волны, и защищать мозг от воздействия извне — гипноза, телепатии, ясновидения. Раньше дефенсоры называли casso или шлемами, но со временем это название забылось. Несмотря на официальный запрет, невидящие тоже использовали дефенсоры, которые изготавливались в подпольных условиях и продавались на контрабандном рынке.

— Предположим, верю на слово, — поджала я губы. — На рецидивиста не тянешь. А какой у тебя дефенсор?

Тёма рассмеялся и щелкнул меня по носу.

— Секрет для маленьких девочек. Двигай ногами, а то до утра не доползем.

Снова взяв за руку, он повел за собой. Мы шли молча. Снег, попадая в конусы света от уличных фонарей, закручивался спиралями и таинственно блестел. Тишина звенела, убаюкивая, поэтому, выйдя на дорогу, проходящую мимо института, я оглохла. Машины проносились в обоих направлениях, обдавая лицо порывами ветра и снежными завихрениями.

— Сумасшедший дом, — раскритиковала я дорогу с грязным черным снегом по обочинам и проезжавшие мимо автомобили. Мы перебежали на противоположную сторону.

— Как пойдем? Как приличные люди или полезем через забор? — осведомился Тёма.

— В углу есть дырка в заборе, — ответила я ворчливо. В отличие от повеселевшего парня, после перенесенного потрясения на меня накатило озабоченное настроение. Из чувства противоречия хотелось песочить и ругать всё и вся.

— Знаю.

— Откуда?

— Чему удивляешься? — пожал Тёма плечами. — Это мой район, я здесь все дыры знаю: кто их заколачивает и кто выбивает. Ну, как двинем?

— Давай по-приличному.

Мы пошли вдоль решетчатой ограды и вдоль дороги. Вскоре я пожалела, что не согласилась на дыру. По крайней мере, прогулялась бы по парку, не нервируя ухо бесконечными вжиками.

— По-моему, в вашем районе гораздо тише и чище, — брюзжала я.

— У нас и машин-то почти нет, — объяснил парень. — Они не каждому по карману.

Мы приблизились к институтским воротам. Нескончаемое вжиканье угнетало, будто ездили напрямик по мозгам. В общем, истеричное состояние наступало медленно, но верно.

Даже в воскресный вечер, когда институт закрыт на миллион замков, и то умудрились припарковаться у ворот, — подумала я злобно, разглядывая одинокую черную машину под фонарем. Навоняют выхлопухами, а потом эффектно сваливают, гады обеспеченные. Словом, гнев на безликих хозяев безликих автомобилей рос в геометрической прогрессии.