Сюрприз под занавес - Галина Гордиенко

Тамара грозно сдвинула брови: сама Лелька ей в своих похождениях так и не призналась. Не знала, что Тамара все видела и слышала. Лицемерно заверила, что они с Динкой рассвет встречали. Это в белые-то ночи!

Ничего, сейчас запрыгает. Или пусть раскалывается. И про альбомчик, альбомчик расскажет! То-то Софи обрадуется, как узнает, что он пропал. Правда, она, кажется, подарила его Динке…

И все равно — так врать!

Тамара отбросила в сторону Гоголя и насмешливо поинтересовалась — что именно старшая сестрица забыла на вокзале? Или она не купила заранее обратный билет? Странно-странно…

Маша, которая точно знала, что ОДИН билет до Череповца Лелька купила, озадаченно покосилась на подругу: и правда, зачем ей на вокзал?

Тамара злорадствовала: Лелька чувствовала себя явно не в своей тарелке. Откровенно врать старшая сестрица никогда не умела, поэтому сейчас краснела и бормотала невнятно, что билет ей нужен детский. Она… она просто не хочет спать с Динкой на одной полке. Деньги у нее есть, зачем им тесниться?

Наивную Машу ее объяснение вполне устроило, а Тамара горестно вздохнула: выкрутилась. Вот вам и честная-пречестная. Вроде и соврать не соврала — не придет Сергей, она Динку на его место положит — и правды не сказала.

Тамара переживала свое поражение, а Лелька шепотом давала Маше последние наставления. Значит, она через полчаса уедет на Ладожский вокзал, а Маше придется — это очень важно…

Тут Епифанцева выглянула в коридор и мстительно улыбнулась. Всплеснула руками и завопила на всю квартиру:

—Ты все же ее вычислила, голубушку?!

Проходившие мимо Наталья с Элечкой переглянулись, заглянули в комнату и вопросительно уставились на Лельку.

Тамара разозлилась: опять клоунада, надоело! Схватила книжку и выбежала вон. Предварительно покрутив пальцем у виска.

Лелька оглянулась на незваных гостей и пролепетала:

—Кого?

Маша бросила прокурорский взгляд на Наталью с Элечкой и решила накала не снижать. Пугнуть двух каракатиц как следует. Заслужили!

Она сузила глаза, склонилась к Лелькиному уху и прошипела так, что услышали бы и из коридора:

—Убийцу!

И по-детски искренне порадовалась эффекту.

Да она талантлива! Может, шепнуть Ваньке, чтобы пристроил ее на сцену? Мог бы, таракан рыжий, расстараться и прикупить для единственной и горячо любимой жены какой никакой театрик…

Эффект действительно впечатлял: Элечка позеленела и отпрянула в сторону. А Наталья ухватилась побелевшими пальцами за косяк и, заикаясь, пробормотала:

—К-какого уб-бийцу? При ч-чем т-тут убийство?

Мимо прошли Электрон с Петей, но в комнату заглядывать не стали. Электрон лишь приподнял левую бровь, услышав Наташины слова. А Петя покачал головой.

Зато Лелькино лицо стало ледяным, и Маша искательно улыбнулась подруге. Она вовсе не хотела погубить расследование. А в том, что оно ведется, Маша ни капли не сомневалась. Нужно знать Лельку!

Понятно, двух дурочек необходимо срочно успокоить. Пока они не переполошили весь дом. Пусть считают, что речь вообще не о Питере. Может, о Череповце?

Маша посмотрела на перепуганных девиц и передумала: ломать собственную игру? Из-за этих фифочек?!

Она хмыкнула, поманила пальцем Элечку с Наташей и прошептала:

—Я не в курсе. Двое лишь знают.

—Кто?— едва шевельнулись побелевшие губы Элечки.

—Кто?— выдохнула Наталья.

—Лелька и…

—А второй?! — глаза Натальи стали огромными.

—Сам убийца!

И тут Лелька все испортила. Дернула Машу за волосы и укоризненно воскликнула:

—Маша, как тебе не стыдно пугать девочек? Что ты несешь?!

—Сов-соврала?— пролепетала Наталья.

—Ну конечно!

А Элечка всхлипнула и убежала.

Маша мерила шагами маленькую Тамарину комнату и озабоченно бормотала:

—Хорошенькое задание — запоминать абсолютно все, что произойдет именно на этих квадратных метрах. Поименно и поминутно. Причем лучше записывать, чтобы не забыть. И ни на шаг отсюда!

Маша споткнулась и окинула взглядом свое временное пристанище. Оно вдруг показалось совсем маленьким и тесным.

Тюрьма! На целых два часа!

Выглянувшее утром солнце снова скрылось, и Маша затосковала: точно тюрьма. Лелька с ума сошла — что за дурацкое поручение?

Как назло в комнате пусто, Маше даже некому пожаловаться на жизнь. И сумка с драгоценным блокнотиком осталась в ее спальне. И косметика. И тряпки. И стихи Осипа… как его… э-э… Ман-дель-шта-ма забыты на столе.

А ведь Маша его, Мандельштама — изумительно заумное имя! — вечером специально извлекла из шкафа. Чтобы Томке нос утереть. Час на полках рылась в поисках экзотики. Даже расцеловала книгу, как нашла. И стих вызубрила с первой страницы, чтобы никто и усомниться не мог — не для кокетства томик у Маши.

Как там? Э-э-э…

—«Нежнее нежногоЛицо твое,Белее белогоТвоя рука…»

Маша планировала: Журжина Цветаеву перед сном читать начнет или Гоголя — умная, видишь ли! — а она, Маша, перед ее физиономией, будто случайно, своим Мандельштамом помашет.

Пусть утрется, мышь серая! А то взяла привычку честных людей «Мертвыми душами» пугать.

Без заветного Мандельштама Маша почувствовала себя окончательно осиротевшей. И никому не нужной. И потрясающе тупой.

Маша ничком бросилась на тахту: и что она здесь делает? Одна? Ничего непонимающая и несчастная?

Как назло, Динка с Крысом где-то болтались. Наверняка у Софи. Чирикали о своем. И Томка, зараза, испарилась. Сто процентов — где-то Смуглому глазки строила.

Маша немного пострадала, пожалела себя, любимую и всеми забытую-заброшенную, и поплелась к столу. За ручкой и бумагой. Раз Лелька велела записывать, пусть читает!

Маша сгребла в одну стопку Динкины шедевры и решила, что задание почти выполнено. Рабочее место готово. Осталось начать. И кончить.

Она поморщила лоб, высунула язык и написала: «Дневник Маши Епифанцевой. За одно единственное число, за сегодняшнее. Проба пера.»

Маша подумала, что теперь никто не удивится, если случайно наткнется на ее каракули.

«Имею я право вести дневник? Само собой. И пусть рискнет жизнью тот, кто усомнится вслух!»

Маша пожевала ручку и добавила строчкой ниже: «Может, у меня талант? Буду писать все, что со мной произойдет. Даже если пукну.»

Маша поставила точку и засомневалась. Вдруг показалось, что последнее слово звучит как-то…

Ну не произносят интеллигентные девицы таких выражений! Бедняжки и знать не знают, что они существуют. И если им придется… э-э…

Тут Маша решила срочно исправиться и забыть грубые слова. Она вымарала последнее предложение и похвалила себя: растет на глазах!

В комнату никто не приходил, и Маша заскучала. Открыла пошире дверь: может так кто-нибудь купится?

Вернулась к столу и записала: «Открыла дверь.»

И чуть не выругалась вслух, забыв о приличиях: по коридору кто-то промчался. И она не успела тормознуть. И понять — кто именно такой шустрый. Ну что за невезуха?

По счастью, Машино одиночество подходило к концу. Минут через пять гости пошли потоком. Маша едва успевала вести учет.

Для начала в комнату заглянул Электрон и поинтересовался, куда исчезли остальные. Маша ехидно улыбнулась и уточнила:

—Ты имеешь в виду Томку? Так она где-то здесь болтается.

И возмущенно хмыкнула, когда Смуглый исчез: чем его приворожила Журжина? Эта мышь серая и краситься-то толком не умеет!

Затем прискакала Динка, сбросила все свои рисунки на палас и звонко закричала:

—Петь, я готова!

Они с Кроликом битый час рассматривали Динкины акварели. И Петр повесил на стену те, что были наклеены на картон. В «художественном беспорядке».

Маше не понравилось: лучше бы рядком.

На пороге появилась бледная Элечка. Немного понаблюдала за присутствующими, но заходить не стала. Вздохнула и убежала.

В отличие от нее, Наталья в комнату зашла. Постояла за спинами Динки с Петром, с откровенной брезгливостью всматриваясь в рисунки и пытаясь что-то понять. Поджимала губы и качала головой.

Труд оказался непосильным. Наталья пожала плечами, что-то проворчала и неохотно ушла.

Маша видела: ей явно нечем заняться. И пригласи она Воблу поболтать, та с удовольствием бы задержалась.

Но Маша не могла. Лелька ей строго-настрого велела оставаться только наблюдателем. Безмолвной видео-камерой.

Где-то хлопнула дверь, и Машины глаза округлились от возмущения: «А если я захочу в туалет?! Ну Лелька и садюга!»

Все случившееся уже записано, и Маша обернулась к двум любителям искусства. Других объектов в поле зрения все равно не имелось.

И хмыкнула: ну, эти тут надолго! Раз Динка приволокла из ящика с игрушками еще два альбома. Уже Ритины. И гордо сгрузила Петру на колени.