Поскрёбыши - Наталья Арбузова

Музыкальный момент

В Юрмале вечерами по берегу прогуливалось хорошее общество – те, что ездят на электричке в Домский собор слушать орган. Нарядные люди двумя потоками ходили навстречу друг другу, взявшись под руки. Их было много, и променад их тянулся долго. Холодное солнце садилось в море. Сознанье собственной респектабельности не могло компенсировать гуляющим такой потери.

А публика из партера Большого зала Московской консерватории двигалась в фойе по кругу, как слепая лошадь на водокачке. Скромные завсегдатаи амфитеатров в этот мальштрем обычно не попадали. Но красивый, чуть сутуловатый Лёвушка спускался вниз и крутился в образовавшейся воронке, заложив руки за спину, возле какой-нибудь почтенной дамы с дочерью. Иной раз он мог поотстать, послушать, что говорят сзади и пересказать от себя рассеянной приятельнице. Если та кланялась более влиятельной даме, Лёвушка тоже отвешивал поклон. На следующем концерте из фешенебельных он уже отваживался пришвартоваться к той даме, рангом повыше. Ранжировал дам Лёвушка безошибочно, по соотношению приветствия и ответа на него.

Музыку Лёвушка любил, но это к делу не относится. Сидя под Вагнером в берете (то есть Вагнер был в берете, а не Лёвушка) – прилежно следил, кто из супруг потенциально нужных ему людей сегодня присутствует. Инструменты подстраиваются один к другому в нежной какофонии. Вот смолкли, и в тишине подается явственный сигнал к массовой медитации.

Принадлежность дам к академическим кругам Лёвушка устанавливал в несколько ходов. Первый наводящий вопрос – особе не с самых верхов. Даже не вопрос, а нарочитая ошибка. Кажется, вон жена такого-то. Что Вы, что Вы, молодой человек. Это жена… далее в случае удачи следовали: фамилия и титул мужа, а также имя-отчество жены. Лёвушка подымался повыше, не во второй амфитеатр, а к даме с более высоким баллом, чтобы использовать в беседе уже полученную информацию. С кем это сейчас говорила такая-то? И бывал вознагражден новыми сведениями. Память у Лёвушки была отличная. Без памяти тут делать нечего. Скоро он шился лишь к дамам существенно необходимым, не тратя драгоценного антрактного времени на тупиковые линии. Круг очерчен, пора определить свое место внутри него. И радостный третий звонок уносил Лёвушку под сень Вагнера, в благоприятное поле многих умных голов, настроенных синхронно на высокий лад.

Лёвушка любил Баха. Лёвушка сердился на паршивца Джона Кейджа, заявившего – надеюсь жить долго и дожить до конца повального увлеченья Бахом. Лёвушка обижался на всякого, кто мало, недостаточно любил Баха. Но Баха любят все. Баха не хватало, чтобы прослыть интересным собеседником в этой круговерти. Лёвушка срочно пообщался с людьми, способными вынести частное определенье в адрес любого композитора. Быстро обрел оччень свежий взгляд на вещи. Потом немного подкорректировал его. Надо полегче. А то однажды Лёвушка прохладно отозвался о трио Петра Ильича Чайковского «Памяти великого артиста». Очередная покровительница взглянула на него с ужасом – ведь это же на смерть Николая Рубинштейна! Своей оплошностью Лёвушка обрубил крепкий сук с трудом взращиваемого дерева, имеющего принести плоды. В последующих разговорах, уже с другими матронами, пришлось вообще поднять рейтинг Чайковского, раз так.. Несколько истеричный взгляд Петра Ильича с укором провожал недавнего хулителя к его креслу под Вагнером. Восприимчивый Лёвушка ежился и давал себе слово быть осторожней. Всё же потом живая ткань музыки смыкалась вкруг него и уносила прочь от мелочных мыслей. Ему это было дано, а кому-то и нет. Тому было гораздо хуже.

Сам Лёвушка играет на двух флейтах, на поперечной и на продольной для профанов. Он по природе ловец. Крысолов, птицелов, искатель жемчуга - или как вам будет угодно. Умеет приблизиться к птичке, не спугнув ее. Наконец – ах, попалась птичка, стой, не уйдешь из сети. Только синяя птица при свете дня оказалась вовсе не синей. Эта дичь – не дочь. Неудалая падчерица, оттесненная от одра отчима вместе со своей уже не нужной матерью способными детьми от первого брака. Когда тщательно скрываемое всплыло на поверхность, поздно было идти на попятный. Мать раструбила в высшем свете о помолвке. Синклит всемогущих дам Лёвушку, как теперь говорят, подставил. Все всё знали - и промолчали. Получи и распишись. Разводился Лёвушка уже с сыном в паспорте.

Созидающий башню сорвется, будет страшен стремительный лёт. Пошла сложная игра – как явившемуся на пир в непраздничных одеждах не быть ввержену во тьму кромешную. Лёвушка живет на академической даче у разведенной жены во флигеле всё лето. Пилит деревья и латает забор, поедая на ходу пуды лекарств. Приносит на работу для освобожденья от овощной базы такие страшные справки о состоянье здоровья, что профкомовская тетка ахает – как такой человек ещё жив. Собственных слабых сил Лёвушке явно не хватает, чтоб самого себя вывести на орбиту. Но он держится, так держится, что кровь выступает из-под ногтей.

Буквой П лежит лежит здание консерватории. Весело читать на ходу такие привычные афиши и слышать долетающие из окон обрывки музыкальных фраз. Моложавый Лёвушка теперь ходит сюда с сыном, больше похожим на брата, а семейное счастье всё еще не улыбнулось ему. Не мытьём так катаньем он получил всевозможные дипломы, и теперь капканы расставляют на него самого. Лёвушка знает механику капкана лучше, чем мелодию канкана. Девушки в возрасте лет двадцати восьми будут заговаривать с его восемнадцатилетним сыном, интересуясь впечатлениями молодого человека. При этом обнаружат немалую музыкальную эрудицию. Потом начнут раскланиваться с ним самим, затем брать билет под Вагнера (Лёвушка не изменяет раз и навсегда выбранному креслу). Станут сообщать любопытные подробности касательно манеры сегодняшних исполнителей. Невзначай выдадут какие-то маленькие тайны собственной жизни. Про самого Лёвушку ничего узнать не попытаются. Давно нашли кого пораспросить. Уютно переливаются хрусталики большой люстры, и на людях как всегда легче.

Ура, за дело взялся умный человек, постарше Лёвушки лет на пятнадцать. Уловил момент, когда тот отправлялся в Париж, и передал с ним кой-какие пластинки живущей там дочери – тоже лет двадцати восьми. Дочь схватила пластинки обеими руками. Ах, симфонические вариации Сезара Франка! Ах, Нельсон-месса Гайдна! Высокая молодая дама с вытянутым лицом. После смерти очень старого мужа получила в наследство лишь французское гражданство. Гуманитарная профессия ее не кормит. Лёвушка вздохнул и принял условия игры.

Итак, Лёвушка женился на Эйфелевой башне. Понимать можно двояко. Он влюбился в Париж, и притом sa régulière, что может быть с натяжкой переведено как его благоверная, была изрядного роста, а тогда это еще не вошло в моду. Как бы то ни было, Лёвушка скоро затосковал в обворожившем его Париже и поминутно вызывал к себе сына Илью. Тот не заставлял себя дважды просить. Преподаванье в университете пока дает отцу возможность оплачивать Илюшечке билет туда и обратно. Эйфелева башня – настоящая, сооруженье Жана Эйфеля, а не вторая жена отца – уже узнает молодого человека в лицо и со скрипом отвечает на поклон.

Импозантный Илья, немного сутулясь и по-наполеоновски заложив руки за спину ходит по кругу в фойе Большого зала Московской консерватории. Их с отцом мог бы играть в сериале один актер. Пристраивается к внушительным дамам с молодыми дочерьми, хотя вряд ли отец дал ему такой ненадежный совет. Но против генетики не попрешь, что извиняет их обоих. У Илюшечки стартовые условия лучше. Его могут спросить о здоровье бабушки, известной в этом кругу, а он может без конца говорить о Париже. В музыке Илюшечка несколько слабее отца, но лучше образован. Как хорошо, еще не наделавши в жизни непоправимых ошибок, укрыться под орлиным профилем Вагнера. Внимать звукам, которыми одарили человечество пренебрегавшие презренной пользой счастливцы.

Илюшечка женился. Хорошо, толково женился – на любимой внучке академика. Но под самый обвал. Не успела его хрупкая жена родить первого ребенка, научные титулы обесценились в ходе беспрецедентной моральной инфляции, у которой, черт побери, были причины. Если дутое лопнет – не удивляйтесь. Молодая женщина произвела на свет сына. Кронпринца династии меломанов, которым ни в чём не было благодати. Еще не разобравшись толком с категорией судьбы, Илюшечка заводил над его колыбелью рождественскую ораторию Баха.

Нонешние цены на билеты нас всех потихоньку отвадили от консерватории. Прошли те времена, когда подписывали талончики с абонементов на любой концерт без зарубежных исполнителей. У себя на бульваре Карбышева я прохожу под облупленными стенами центральной музыкальной школы и слышу изо всех окон знакомые звуки. Как битая посуда, два века проживут пластинки, коих более нигде не продают. Илюшечка с семьей уехал, не в Париж, а в Америку. Уж так вышло. Там суета и томленье духа. А и здесь тоже не сахар. Медленный подъем в длинном и душном переходе московского метро под Театральной площадью. Так хочется скорей его покинуть, увидеть наверху белый день. Играет флейтист, и Лёвушка – поседевший сутулый Лёвушка – его слушает. Рядом с ним светловолосая женщина, не первой молодости, но бесспорной красоты. Я прохожу мимо, не оборачиваясь. Сентиментальный сюжет порхает под давящим потолком, рвется на волю, разрушая тяжелые своды подобно зеленому ростку. И самая известная мелодия кавалера Глюка готова лететь с ним.