Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни - Норман Оллестад

В воскресенье днем мы с отцом выехали из Тахо. Теперь у меня был новенький лыжный костюм, свитер на подкладке и все такое прочее. Когда мы проезжали поворот на Хэвенли-Вэлли, отец сказал:

– Вот теперь они знают, что такое Уотерман, Оллестад.

Глава 23

Я цеплялся за ниточку снега…

…бегущую вдоль основания скальной стены, и чувствовал на плечах вес Сандры. От изнеможения я дрожал всем телом. На наше счастье, из-под стены торчала ветка, и я ухватился за нее. Сандра оперлась на другую мою ладонь – ее сапог едва на ней умещался. Я испытывал огромное облегчение от того, что не нужно было вжиматься в лед ногтями, подбородком, тазом и носками обуви. Мы не переговаривались, просто отдыхали.

Но пора было двигаться дальше. Я сказал Сандре, что мы почти дошли, хотя мне по-прежнему казалось, будто спуску нет конца и края. Периодически снежная нить истончалась настолько, что каждый сантиметр, который удавалось преодолеть, не поскользнувшись, был крупной победой. Приходилось концентрироваться до предела, и это отвлекало от мыслей о том, что мы движемся слишком медленно, а через пару часов совсем стемнеет и что, потратив столько времени и сил, мы все еще находимся у вершины, и от равнины нас отделяют тысячи метров.

Я полностью погрузился в ритм движений и все время твердил себе: нужно быть благодарным за то, что мы все-таки продвигаемся. Поэтому я не сразу заметил, что Сандрин сапог больше не касается моего онемевшего плеча. Я поискал глазами лодыжку Сандры. Ее не было. Тогда я глянул наверх.

Я оказался метра на полтора ниже Сандры. Она тянула руки вверх, как будто потягивалась перед сном, что было странно – ведь она и так находилась в почти вертикальном положении.

– Сандра, воткни палку в снег, – приказал я ей. – Оттолкнись влево.

Она подтянула колени к животу, словно хотела привстать.

– Нет! – закричал я. – Не поднимайся!

Стоя на коленях, Сандра потеряла равновесие, оторвалась от стены и полетела в воронку. Руки и ноги ее судорожно дергались в воздухе, как будто бы она пыталась карабкаться наверх.

Левой рукой я воткнул в снег свою сломанную палку, а правую вытянул как можно дальше, стараясь перехватить Сандру. Но я не рассчитал – пока я тянулся, траектория ее падения изменилась: теперь она летела прямо вниз. Она ухватилась за мой бицепс, ее тело проехалось по мне. Я тщетно попытался поймать ее ноги, и Сандра головой вперед влетела в воронку.

– Норман! – крикнула она.

Я тоже начал скользить и свободной рукой наощупь схватился за дерево, пробивавшееся из скалы.

Над сапогами Сандры вился пар. Туман поглотил ее голову, затем туловище и, наконец, ноги. Она снова выкрикнула мое имя, и звук эхом прокатился в тумане.

«Ты слишком далеко протянул руку. Как же ты мог? – выговаривал я себе жестким тоном Ника. – Ты не смог удержать ее, а она была прямо над тобой. Почему ты рванулся так далеко вперед?»

Уцепившись за ветку дерева, я весь сжался под градом упреков, бомбардировавших мой мозг. Моя вторая рука повисла над воронкой – хилая веточка, бесполезный прутик. Я застыл на месте. Неудача буквально придавила меня к земле.

Я должен искупить свою вину, быстро добраться до Сандры. Я сдвинулся с места и тут же поскользнулся, но успел ухватиться за дерево. Скольжение замедлилось.

Я пошел по следу крови, покрывавшему раструб воронки. Снежная нить, идущая вдоль скальной стены, наконец, исчезла, и меня затянуло в воронку. На левой стороне лед был на миллионную долю мягче, и я двигался даже быстрее, чем раньше.

Без Сандры наперевес спускаться было намного проще. У меня появился шанс успеть до темноты.

Я резко отогнал от себя видение: Сандра поскальзывается, я подставляю ей плечи, останавливая падение, и это повторяется бесконечно.

Ледяная стенка воронки отнимала у меня все силы. Я полностью сосредоточился на ежеминутных решениях, заглушая мысль о своей чудовищной ошибке и последовавшим за ней постыдным чувством облегчения. В какой-то момент туман сгустился настолько, что я оказался в самом центре воронки. Лед там был чуточку тверже, и мне пришлось еще больше усилить концентрацию. Я решил, что пытаться выбраться из центра воронки слишком рискованно.

Довольно долго я пробирался по кровавому следу. Я уже понял, что без ледоруба (или, на худой конец, перчаток) рано или поздно потеряю сцепление со льдом, а здесь нет ни деревьев, ни камней, которые могли бы меня спасти. Да, я мог сорваться со скалы, или удариться о ствол при падении, или налететь на дерево у подножия спуска. Но пока что вот он я – на сотни метров ниже места катастрофы, и все еще жив, все еще в сознании. «Это же фруктовая водичка», – сказал я себе.

Постепенно воронка мелела, углубление шло на убыль, и я выбрался из нее на твердую снежную корку. Я оказался на той же стороне ската, по которой мы двигались все это время, до того как нас затащило в воронку. Хотелось пить, и я решил передохнуть несколько минут и поесть снега. Заметил, что костяшки пальцев на обеих руках содраны до костей. Боли не было. Я слишком замерз, чтобы ощущать боль. Глотал снег, пока не утолил жажду, а затем снова двинулся вниз.

Кровавый след оборвался у древесного ствола. Это было первое большое дерево, встретившееся мне с начала спуска. Я огляделся в поисках Сандры. Окликнул ее. Ответа не было. От прилива адреналина, который гнал меня найти ее и искупить свою вину, я почувствовал дурноту. Я метался туда-сюда, заглядывая под пелену тумана и пытаясь стряхнуть с себя тошнотворный стыд.

Затем я снова осторожно двинулся вниз, стараясь думать не о своей ошибке, а о льде. Я рассчитывал, что склон станет более пологим, но круча казалась бесконечной, и переживал я только из-за этого.

Вдруг я снова увидел красные полосы на снегу. Сандра стукнулась о дерево, которое осталось наверху, и пролетела дальше. Снова зашевелился стыд, но его пересилила необходимость следить за спуском.

Горизонтальная полоса мягкого снега вела поперек склона, прочь от воронки, к другому каменистому бортику. Такая твердая поверхность была слишком большим искушением для моих рук и ног, и я поднялся по ней выше, к группе деревьев, растущих из скалы. По снежному валу взобрался на плоский камень. Обхватив ствол руками, с трудом встал на ноги, онемевшие до кости. От деревьев отражался свет, и было очень здорово вырваться из серой пелены и ощутить рядом что-то живое, подержаться за него и получить от него силу.

Каменистый хребет дугой уходил в туман. В просвете между гребнем тумана и пеленой облаков, меж двух слоев серого, виднелась крыша. Она приблизилась, но я все еще находился страшно высоко. Отсюда, с более низкой точки, стало очевидно, что массивный хребет слишком велик, чтобы я мог на него взобраться. Придется искать проход через ущелье. А вдруг там и нет никакого прохода? Ноги у меня задрожали. Я попытался набрать в легкие воздух и представил, как застреваю в темном ущелье и скребусь по каменным стенкам, пытаясь выбраться.