Вечно - Дж. М. Дарховер

– Это поможет тебе расслабиться, хорошо?

Она кивнула, завороженная его близостью.

– Я облегчу тебе задачу, – сказал он. – Просто сиди спокойно и вдыхай. Задерживай дыхание как можно дольше.

Поднеся косяк к своим губам, он сделал глубокую затяжку и наклонился к ней. Сердце Хейвен учащенно забилось, когда он наклонил голову и остановился, его губы оказались в дюйме от ее губ. Она вдыхала, пока он выдыхал, дым из его легких проникал в ее организм. Она закрыла глаза, когда все затуманилось, и сдалась только тогда, когда ей действительно понадобился кислород. Медленно выдыхая, она открыла глаза и увидела по-прежнему находящегося перед ней Кармина. Он отодвинул голову назад, ошеломленное выражение его лица обжигало даже больше, чем дым.

– Первый вопрос. Каким образом ты практиковалась в чтении, если тебе не разрешали читать никакие книги?

Она покраснела.

– Я взяла книгу, которая принадлежала моему первому хозяину.

– Почему это так тебя смущает?

– Я только что призналась в воровстве.

– Да, но, знаешь ли, ты живешь в одном доме с профессиональным преступником. Воровство нас не беспокоит, – он снова сел. – Твоя очередь.

– Вы – профессиональный преступник?

Он с замешательством посмотрел на нее.

– Нет, я имел в виду своего отца. Ну, знаешь, то, чем он занимается в Чикаго, – она не знала, и он, кажется, спустя мгновение понял это. – Дерьмо, я думал… это на самом деле и неважно. Забудь, что я сказал. Спроси что-нибудь другое.

Все еще пребывая в замешательстве, она выбрала вопрос наугад.

– Как Вы получили шрам на боку?

Он провел рукой по своим волосам.

– Боже, а ты не намерена давать мне поблажек, да?

Игра шла не очень хорошо.

– Вы хотите, чтобы я задала какой-нибудь другой вопрос вместо этого?

– Нет, все в порядке. Шрам появился у меня в восьмилетнем возрасте. В меня выстрелили, пуля прошла навылет прямо через мой бок.

Хейвен не знала, какого именно ответа она ожидала – может быть, чего-то вроде того, что он упал или порезался – но она не думала, что он скажет такое.

– Я сожалею.

– Не стоит. Я же уже говорил тебе – у нас с тобой больше общего, чем ты думаешь. Я тоже пролил кровь из-за того дерьма, к которому не имел отношения.

Могло ли у них действительно быть что-то общее?

– Почему в Вас стреляли?

Он покачал головой.

– Ты уже задала свой вопрос. Теперь моя очередь. У тебя есть какие-нибудь скрытые таланты?

– Я так не думаю.

Он приподнял брови, скептически смотря на нее.

– Ты должна быть в чем-то хороша. Шитье, рисование, поэзия, пение… что-нибудь.

– Ну, мне нравится рисовать, но я не знаю, можно ли считать это талантом.

– Ты нарисуешь что-нибудь для меня?

Она улыбнулась.

– Вы уже задали свой вопрос.

Он рассмеялся, махнув рукой.

– Ладно, твоя очередь.

– Почему в Вас стреляли?

– Я не могу сказать, потому что на самом деле не знаю, – сказал он. – Спроси что-нибудь другое.

Она замешкалась.

– Ладно, почему Вы напали на парня после игры?

– Потому что Николас заслужил это. Я делал гораздо более плохие вещи, чем просто сбивал его с ног. Это – ничто по сравнению с тем, что случилось в последний раз, когда мы виделись.

– О.

– Ну так, ты нарисуешь для меня что-нибудь?

– Может, когда-нибудь.

– Когда-нибудь? «Когда-нибудь» – это когда? Завтра? На следующей неделе? Когда мне будет восемьдесят?

– Я нарисую что-нибудь для Вас в то же самое «когда-нибудь», в которое Вы позволите мне прибраться в Вашей комнате, – сказала она. Он открыл рот, словно намеревался возразить ей, поэтому она перебила его, задавая свой следующий вопрос. – Что такого плохого Вы сделали с Николасом в прошлый раз?

– Я выстрелил в его машину. Бензобак вспыхнул, начался небольшой пожар. Они обвинили меня в покушении на убийство, но я честно не пытался его убить.

Хейвен была поражена тем, что он мог одновременно быть так жесток к парню и, как ей казалось, так добр к ней.

– Что он такого сказал, что заставило тебя улыбнуться? – спросил Кармин.

– Он рассказал мне шутку про оленя.

Он закатил глаза.

– Предыдущий вопрос не в счет. Ты когда-нибудь целовалась?

Она медленно покачала головой, чувствуя себя неполноценной.

– Из-за этого я, наверное, кажусь незрелой…

– Вовсе нет. Мне не следовало об этом спрашивать. Просто вырвалось, – он сменил позу. – Черт, да я тоже, технически говоря, никогда не целовался, потому что я не целуюсь в губы, – он снова замолчал. – И из-за этого я, вероятно, похож на мудака – из-за того, что я могу заниматься с ними сексом, но не целоваться.

– Сколько у Вас было девушек?

Он опустил голову, услышав ее вопрос.

– Я не знаю. Дюжина с половиной, и еще, возможно, плюс две-три.

– Получается, двадцать или двадцать одна?

Он украдкой посмотрел на нее.

– А у тебя все в порядке с математикой. У меня нет списка, но примерно столько. До смешного много, я знаю.

Он казался расстроенным своим собственным ответом, и она не могла не задуматься о том, не сожалел ли он насчет некоторых из этих девушек. Она улыбнулась, пытаясь приободрить его, но он только лишь разочарованно простонал.

– Новая тема. Вопрос номер… тот чертов номер, до которого мы дошли. В какой момент своей жизни ты испытывала самый большой страх?

– Может быть, в комнате Вашего отца.

Кармин кивнул так, словно ожидал этого ответа, и отвернулся для того, чтобы взять свой стакан.

– Твоя очередь.

– Где Ваша мама?

Этот вопрос вырвался у нее непроизвольно, она даже не успела его обдумать, и закрыла рот руками, когда Кармин замер, его стакан застыл в воздухе.

– В Чикаго, – сказал он спустя мгновение, возвращая стакан на место. Он развернулся к ней, выражение его лица, лишенного всяческих эмоций, удивило ее практически так же сильно, как и его ответ.

– В Чикаго?

– В действительности, в Хиллсайде, в нескольких милях от Чикаго.

– О.

– Ну да ладно, – сказал он. – Какой у тебя любимый цвет?

– Зеленый, – она покраснела, когда выпалила свой ответ. Она прилегла на постель для того, чтобы скрыться от его взгляда.

Кровать слегка прогнулась, когда он сел рядом с ней. Ее глаза метнулись к его глазам, пока он смотрел вниз на нее.

– Твоя очередь.

– Ваш любимый цвет? – она слишком волновалась для того, чтобы придумать что-нибудь еще.

– В данный момент я разрываюсь между темно-коричневым и вот этим оттенком красно-розового. Он похож на цвет моего галстука.