Утаенные страницы советской истории. Книга 2 - Александр Бондаренко

Крайне редко ему передавали письма из Москвы, от родных. Иногда он мог написать сам. Но продолжалось это недолго. Нравственный и гражданский подвиг Этьена состоит в том, что, даже потеряв связь с Центром, с родиной, получая информацию о происходящих в СССР событиях лишь из газет, тяжелобольной, он сохранял верность присяге, воинскому долгу. При этом Маневич прекрасно сознавал, что достаточно одного слова, одного признания — и ворота тюрьмы окажутся для него открыты. Однако Лев Ефимович продолжал свою «бессменную вахту».

Из письма ветеранов военной разведки председателю Советского комитета ветеранов войны Маршалу Советского Союза Семену Константиновичу Тимошенко от 3 августа 1964 года:

«В 1933-1937 гг. полковнику Григорьеву Г. П., находившемуся в спецкомандировке в Италии, по поручению командования Главного разведывательного управления удалось установить нелегальную переписку с Маневичем Л. Е. и оказывать ему в рамках, допустимых итальянскими законами, материальную помощь.

В этот промежуток времени, зная слабое состояние здоровья тов. Маневича Л. Е., командование разрешило ему обратиться к итальянским властям с просьбой о помиловании. Тов. Маневич Л. Е. отказался воспользоваться этим разрешением, не желая унижаться перед фашистами, а с другой стороны, не желая вносить смятение в ряды политзаключенных, которые восприняли бы эту просьбу как признак недостаточной партийной стойкости.

Здоровье его было не блестящим, об этом говорит тот факт, что примерно через год на предложение командования организовать его побег он ответил, что будет не в состоянии воспользоваться этим, так как физически очень слаб.

В 1937 г. связь с тов. Маневичем Л. Е. была потеряна».

Рассказывать о событиях 1937-го и ряда последующих лет, нанесших воистину сокрушительный удар и по советской военной разведке, не имеет смысла. Уточним лишь, что в 1938 году был арестован и вскоре расстрелян Ян Карлович Берзин. В 1936-1937 годах он был в Испании главным советником Республиканской армии, по возвращении награжден орденом Красного Знамени, но почему-то направлен на Дальний Восток, в Особую Краснознаменную Дальневосточную армию. Связь между гибелью Берзина и утратой связи с Этьеном весьма вероятна...

25 июля 1943 года был арестован Муссолини и в Италии была восстановлена конституционная монархия. 3 сентября войска союзников стали высаживаться на юге Апеннинского полуострова, а 8 сентября Италия капитулировала. Однако уже на следующий день Центральную и Северную Италию оккупировали немецкие войска.

События эти коснулись, разумеется, и Маневича. Немецкое командование перевезло всех заключенных — подданных Германии в концлагерь Маутхаузен. «Австриец» Корнер также считался гражданином рейха, а потому имел вполне реальную возможность оказаться в руках немецких следователей, которые вряд ли бы ограничились констатацией факта работы разведчика на «неопределенное государство»... И тогда Корнер «умер». А вместо него, пользуясь неразберихой, которая все больше охватывала разваливающуюся гитлеровскую машину, в лагере появился «полковник Яков Никитович Старостин». Лев Ефимович взял имя того самого товарища, у которого семья Маневичей жила по приезде в Москву.

Изменить фамилию несложно. Гораздо труднее «надеть» на себя чужую жизнь, сочинить себе новую биографию. Особенно человеку, уже 13 лет оторванному от родины, от ее реалий, от той войны, которую более двух лет вел Советский Союз и в которой «полковник Старостин» хоть сколько-нибудь должен был участвовать. «Легенда» должна была звучать убедительно не только для врагов, но и для своих, для советских военнопленных — не только потому, что среди них мог оказаться провокатор, но и потому, что сам Этьен мог попасть под подозрение новых своих товарищей. Трупы заключенных, подозревавшихся в сотрудничестве с лагерной администрацией или гестапо, порой находили в выгребных ямах.

Маневич сумел сделать то, что обычно делает достаточно большой коллектив: создать себе безупречную «легенду». С одной стороны, его новая биография не привлекла к нему интереса гитлеровцев, с другой — обеспечила стопроцентное доверие товарищей. Мол, сотрудник одного из тыловых управлений, попавший в плен в первые дни войны. «Старостин» быстро завоевал высокий авторитет среди узников, вошел в руководство лагерного Сопротивления. Так было и в Маутхаузене, и в Мельке, и в Эбензее — последнем узилище Этьена... Он был уже смертельно болен, но дух его — как бы это красиво ни звучало, воспаривший над материей, не был сломлен. За несколько дней до смерти он совершил свой последний подвиг.

Когда узников Эбензее отделяли от освобождения уже считаные часы, руководство концлагеря решило замести следы своих преступлений — впрочем, так старались делать и в других лагерях. Сопротивлению стало известно, что под предлогом спасения от воздушных налетов союзников охрана лагеря собирается загнать узников в штольню, а затем ее взорвать. Когда тысячи заключенных были собраны на плацу, «полковник Старостин» с помощью товарищей поднялся над толпой и на нескольких языках обратился к людям, предупреждая их об опасности. А ведь на сторожевых вышках еще оставались охранники с пулеметами! Но немцы не рискнули открыть огонь.

Вскоре лагерь был освобожден американскими войсками, Маневич вышел на свободу — через 13 лет заключения! Вышел лишь для того, чтобы умереть свободным: он скончался 11 мая 1945 года в гостинице «Штайнкогель», где были размещены бывшие узники Эбензее. Последними словами его были: «Передайте в Москву, я — Этьен».

В романе «Земля, до востребования» звучит также фраза: «Чтобы семью не оставили...», однако, по свидетельству тех, кто был рядом с умирающим, сказано было совершенно по-иному: «Скажи, чтобы не трогали жену и дочь, я ни в чем не виноват...»

По счастью, Маневича никто и ни в чем не обвинил, репрессии его семьи не коснулись. Жена, Надежда Дмитриевна, служила в военной разведке, ушла в запас в чине подполковника...

Американцы похоронили «полковника Старостина» с воинскими почестями, с ружейным салютом. Через несколько лет прах Этьена перенесли на кладбище Святого Мартина в городе Линце, а в 1965 году он наконец вновь обрел свое имя — на могильном памятнике... О советском военном разведчике Маневиче-Этьене стало известно всей стране, всему читающему миру. Только тогда о его судьбе узнала и его семья, долго и безнадежно обивавшая в бесплодных поисках пороги больших кабинетов.

Татьяна Львовна Попова-Маневич до сих пор считает несколько дней, проведенных с отцом в Вене, самыми счастливыми в своей жизни. К рассказу о дочери Этьена, свято хранящей память об отце, следует добавить, что во время Великой Отечественной она закончила Военный институт иностранных языков, работала по линии разведки. В конце войны ей довелось переводить на русский язык не только гитлеровский план «Барбаросса», который наши разведчики обнаружили в сейфах руководства рейха, но и надписи на немецких знаменах — отбирали из них самые значимые, — которые во время Парада Победы 24 июня 1945 года были брошены на брусчатку Красной площади.

Более чем за десять лет до начала Великой Отечественной войны военный разведчик Лев Ефимович Маневич помогал своей стране готовиться к грядущим испытаниям. Его дочь помогла поставить в этой войне последнюю точку.

Часть 3. Закат империи

ИОСИФ СТАЛИН: ГОДЫ ОДИНОЧЕСТВА

5 марта 1953 года, как свидетельствуют исторические хроники, скончался Иосиф Сталин — четвертый руководитель советского правительства и первый генеральный секретарь ЦК КПСС. По своей роли в истории Российского государства и влиянию на ход человеческого развития он ставится исследователями в один ряд с Иваном Грозным, Петром Великим, Владимиром Лениным.

Этот человек, достигший в земной жизни самых высоких вершин власти, на склоне лет был трагически одинок. Сына Якова отобрала у него война, неудачное начало которой он не сумел предотвратить, дети от второго брака — Василий и Светлана доставляли отцу в основном неприятности и огорчения. Один пьянствовал и позорил семью своим поведением, другая никак не могла устроить личную жизнь. Близких друзей у постаревшего вождя уже не осталось. Сергея Кирова сгубили в 1934-м его жизнелюбие и неосмотрительность, чем не замедлили воспользоваться враги Сталина. Серго Орджоникидзе не выдержал накала политической борьбы 1937-го. Климент Ворошилов как-то скромно отошел на вторые роли, будучи оттеснен коварными и более молодыми членами Политбюро.

Этих новых сподвижников или, как их порой называют публицисты, «младотурков» — Георгия Маленкова, Лаврентия Берию, Никиту Хрущева, Николая Булганина — Сталин ценил за работоспособность и личную преданность, готовность выполнить любое его указание. Но они были все же чужие по внутреннему миру, хоть и скрашивали тоскливые вечера одинокого старика в последние годы его жизни веселыми застольями на ближней даче в Кунцево. Правитель не мог не понимать, что при первой возможности они не упустят момента взять власть, к которой он, выходец с Кавказа, шел столько лет и пролил на пути к ней столько крови, чтобы возродить на просторах северо-западной Евразии мощную империю.