Туман войны - Алексей Колентьев

Я стреножил пленного и снова рванул к месту сшибки, чтобы быстрее прекратился шум, поднятый нами. Если всё пойдёт как я задумал, радист поможет нам обернуть и это обстоятельство в свою пользу. Спрятав пистоль в кобуру, взял АКМ так, чтобы осмотреть пространство впереди сквозь «ночник». Картина получалась довольно оптимистичная: не считая погибших от гранат, захваченного в плен радиста и того шустрого кабальеро, что так не вовремя выскочил прямо на меня считанные мгновения назад, на ногах оставались как максимум двое — командир группы и ещё один стрелок. Слева мелькнул силуэт между деревьями, я повёл его плавно выбирая люфт спуска, но пока не торопясь с выводами… Мелькнуло кургузое мурло «кольта» в руках скачками несущейся вперёд по тропе фигуры и я не колеблясь дал по согнувшемуся в три погибели колумбийцу короткую очередь в четыре выстрела. «Калаш» едва ощутимо дёрнулся, фигура упала вперёд лицом, выпустив оружие и раскинув руки в стороны. Лица у бедолаги, скорее всего нет совершенно, пара пуль как раз попала в затылок. Тут же с левой стороны грохнула звонкая очередь, выбившая щепу в стволе довольно широкого дерева у меня над плечом. Колумбийцев хорошо обучили: только по небольшой засветке, почти в полной темноте и наверняка раненый боец, чуть было не продырявил меня насмерть. Тут же уйдя в полуприсяд и зайдя за кусты левее того места, где только что был, я затаился прислушиваясь. Но всё зря: с позиции Дуги короткой очередью огрызнулся пулемёт, после чего ночь пронзил долгий, истошный крик боли. Не теряя времени, я встал и вслепую выпустил длинную, почти в десять патронов, очередь на звук. Крик оборвался на высокой ноте, на несколько длинных, тягучих секунд воцарилась тишина. И вот уже снова лес наполнился звуками возвращающихся к своим занятиям насекомых и птиц. Сельва никогда не лжёт: кто бы ни был этот крикун, теперь он уже никогда голоса не подаст, местная фауна безошибочно определяет тот момент, когда люди так или иначе выбывают из игры.

Приложив руки к губам, я два раза ухнул по совиному, обозначая своё местоположение для бойцов. Первым примчался Лис, знаком показывая, что не ранен, за ним, спустился через пару минут Дуга. Его левая рука была перемотана куском ткани, но он только махнул рукой, давая понять, что рана не серьёзная.

Я загнал в автомат новый «рог» и тихо передёрнув затвор пошёл к укрытию, где уже должен был начать приходить в себя пленник. Бойцы нашей невеликой команды пошли за мной, но поскольку на счету была каждая минута, я решил иначе:

— Дуга, — обернулся к пулемётчику. — Собери всё оружие, какое найдёшь, его нужно заныкать, возьми с собой местного, пусть помогает. Отбери четыре «ствола» и сними с «тушканчиков» сбрую, нужно надёжно спрятать всё это. Остальное нужно бросить вон в ту канаву. — я стволом калаша чуть повёл в сторону небольшой, сухой промоины справа от тропы. — И уничтожить… На показ уничтожить, чтобы не додумались захоронку с трофеями искать. У тебя есть минут двадцать на все дела, в темпе давай.

Тот только молча кивнул и почти в то же мгновение скрылся в густой темени, причём практически бесшумно.

— Лис, — радист как-то нервно оглядывался по сторонам, его необходимо было занять чем-то. — Иди к бате, проверь, что там и как, начинай готовить его к движению, посматривай по тылам, лады?

— Нас услышали, скоро тут будет вся местная рать — Голос Лиса дрожал от напряжения — Можно было затаиться…

— Само собой — Не хотелось болтать попусту, поэтому я оставил разъяснения на потом — Иди к раненому, позже поговорим.

Лис только нервно передёрнул плечами и тоже ушёл. Что я мог сказать на его резонные в общем-то замечания? Ну прав он кругом, если бы дело касалось решения задачки по тактике где-нибудь в тихой и светлой аудитории. Но фактически, раненый сильно замедлил не только наше продвижение вперёд, но и лишал нас манёвра, тем более, что его ещё нужно было по возможности вытащить живым. Сейчас, как никогда важна была скорость и отсутствие преследователей дышащих нам в затылок и, возможно, ждущих нас где-то на выходе из ущелья. Поэтому, я решился на небольшую радиоигру, чтобы увести преследователей как можно круче в сторону от маршрута группы.

Радист уже пришёл в себя, но ещё толком не начал соображать, что было весьма кстати. Я снова без замаха врезал пленному по морде, тот дёрнулся. Удар был сильный, но сознания от него не потеряешь. Потом развязал парню ноги и срезав с них берцы, оголил ступни, придавив их коленом к земле.

— Солдат — Начал я на родном для пленника языке, который теперь довольно неплохо мне удавался — Ты попал в плен и тащить тебя с собой я не могу. Мне придётся убить тебя…

— Гринго, проклятый коммуняка!.. — Начал срывающимся голосом радист, но я зажал парню рот пучком травы и вынув клинок отрезал ему мизинец на левой ноге, тут же пережал рану его же носком. В полумраке, лицо пленного потемнело от натужного, рвущегося наружу крика, а потом побелело, глаза стали закатываться, голова завалилась на бок.

— Вставай, солдат — Тыльной стороной ладони я привёл в чувство впечатлительного радиста. Похоже, парень боялся вида своей собственной крови — Нет времени изображать из себя маленькую сеньориту. Я всё знаю про таких как ты: вы любите лить чужую кровь, но вид своей собственной пугает до усрачки, верно?

— Ты… я ничего тебе не скажу…

Радист был напуган, запахло мочой. Момент, когда парень из храброго вояки превратится в поющего словно курский соловей, марьячи похоже уже наступал. Искусство допроса предполагает некоторые нюансы; мало сделать человеку больно, нужно ещё убедительно ему показать, что помимо угрозы потерять, скажем, пару пальцев. Важно дать понять, что есть реальная вероятность мучительной и довольно длительной по времени кончины. Но в любом. Даже самом тренированном солдате прячется подсознательный страх смерти, по-другому ни как, ведь отморозки сидят по тюрьмам, в десант маньяков без инстинкта самосохранения не берут. Позже, всегда есть процент тех, у кого протекает крыша и таких так или иначе списывают, но в действующей части, весьма редко можно встретить маньяка, ну разве что по прозвищу, не отражающему реальных психических кондиций. Именно на это нацелена методика, которую я с успехом применил на практике сейчас. Моя задача заключалась в том, чтобы сорвать слой за слоем весь опыт, вдолбленный в пленника инструкторами и вытащить наружу задыхающееся от страха и жажды жизни человеческое естество. Рано или поздно все рассказывают то, что требуется и лишь немногим удаётся соскочить в безумие, или умереть от болевого шока. В кино и книгах подспудно в сознание читателя внедряется мысль, что агентов учат останавливать сердце. Но никто не упоминает о препаратах, довольно распространённых и простых, которые запустят сердце вновь и не позволят хитрецу дважды сесть в один и тот же поезд. Пара уколов, один острый нож и вот уже самый крепкий и хитрый «джеймс бонд» продаёт родимую державу со всеми потрохами, лишь бы быстрее получить заслуженную пулю в лоб и уйти от океана боли в серые земли вечного забытья. Что уж тут говорить о малограмотном парне откуда-нибудь из сельской глубинки, пошедшим в армию за парой крепкой обуви и бесплатной трёхразовой кормёжкой, он тем более скажет всё. Вот для чего разведчик всегда носит один патрон или заветный кругляш гранаты: мы не хотим переносить пытки, потому как так или иначе, но говорят все. Только мертвец никогда и никому уже не может навредить, поэтому мы в плен не сдаёмся.