Амур-батюшка (Книга 2) - Николай Задорнов

Делая вид, что изо всех сил старается натянуть мах, Иван опускал руки почти по швам, да так, чтобы все видели, как мах получался маленький.

Орочены и тунгусы дружно захохотали. Хохотали до упаду и гольды-гребцы.

- Ты где так научился? - плакал со смеху Савоська.

Широкоплечий курносый старик в шляпе пересел поближе к Ивану. Он вытянул шею и раскрыл рот, как бы не веря глазам, что русский может так представлять китайца.

- Ну, верно я говорю?

- Верно!

- Кто так делает?

- Синдан! - воскликнул старик. - Который на Горюне купец живет, всегда так делает.

- Он нас бьет и обижает, - вдруг сказал кто-то серьезно, и смех утих.

- Почему так хорошо знаешь китайцев? - спросил толстый тунгус с одутловатыми багровыми щеками.

- Я все знаю!.. Теперь смотрите простой мах. - Иван развел ситец на уровне плеч, и мах оказался вдвое больше, чем в первый раз. - А китаец быстро делает. За ним следить не успеешь! Вот так! - И, ко всеобщему восторгу, Иван заскакал и, выгнувшись, стал быстро приговаривать: - "Я тебя люблю, ты ни у кого не покупай... Русских бойся... Они отравленную одежду продают. Носить будешь - умрешь!.."

Ситец, казалось, волнами перелетал у Ивана из руки в руку, но кусок его, пляшущий на траве, убывал медленно. Курносый старик испуганно затрясся и, поднявшись, пристально заглянул Ивану в глаза.

- Ты смотришь - не китаец ли я? Нет, нет!.. Гляди, глаза белые и два лица - тут и тут, - хлопнул Иван ладонью по своим щекам. - Нос длинный, я - настоящий лоча... А у тебя одно лицо, - показал он на плоскую голову старика. - А у меня правый глаз через нос налево не видит, а левый глаз через нос направо.

После этого Иван показал, как меряется товар аршином.

- Эта мерка у всех русских купцов одинаковая, - объяснил он.

Орочены купили у Бердышова разные товары. Иван угостил их водкой.

- А тебя как зовут? - спросил Иван старого орочена.

- Тири.

- Тири? - удивился Бердышов. - А-на-на! Я знаю тебя.

Старик недоверчиво усмехнулся.

- Речка Дуки, где Унакаси-и-и-камень, - протянул Иван так же длинно и тонко, как старик, когда здоровался. - Там твой балаган был. Два года назад в твой балаган чужой человек заходил. Кусок сохачьего мяса от стегна отрезал. Юколы пять пластин взял. Тебе за это две пуговицы оставил, которые блестят. В пустой кожаный мешок положил... У тебя балаган около дерева устроен был, а в дупле на палке две лисы спрятаны были, выдра с ними связана была вместе.

Орочены переглянулись, пораженные.

- Так это ты был?

Старик совсем растрогался. Дрожащими руками он обнял Ивана и крепко поцеловал его.

- Эти пуговицы у меня на шубе и на шапке. Это самая большая моя драгоценность. Я тогда подумал, что Позя дал мне счастье. Ты мой благодетель... А я думал, не дух ли лесов принес мне счастье! Не может быть, думаю, что за мясо и рыбу кто-то дал мне это.

Иван, бывало, отправляясь далеко, брал с собой старые солдатские пуговицы.

- Ты наш брат! Охотишься так же, как мы! - говорил тунгус с нездорово полным лицом.

В этот вечер старый орочен с таинственным видом долго рассказывал Ивану про жизнь на Горюне и про здешние беды. Оказалось, что Синдан палкой убил в припадке злости человека на озере, сына почтеннейшего тунгуса. Тот был гордый, молодой, из славного рода.

Иван сделал вид, что не то не придает этому значения, не то не понял, о чем речь. Он угостил своих новых знакомых водкой и сам выпил. Вдруг, усмехаясь, он сказал, что золоченые пуговицы - штука совсем не ценная.

Старик - обладатель двух пуговиц - растерялся.

- Вот ценность! Купи! - показал Иван ему ружье. - А пуговицы теперь подешевели, - добавил он, видя, что старик готов обидеться. - Конечно, и теперь дорогие, но уж не так... Не сильно дорогие!

* * *

После сна работать легко. Но когда солнце разгоралось, над рекой, несшейся в узкой трещине между крутых скал, воздух накалялся, шест тяжелел. Мошка роями вилась вокруг. Лодки шли теперь в тени скал. Местами скалы расступались, отходя от реки подальше и образуя на берегах довольно широкую долину между гор, поросшую дубом, липой, кленом, осиной.

- Сосчитай, сколько раз шестом толкнулся, - говорил Иван Ваське. - С двух толчков, однако, на полвершка поднялись. Сопки видал с Амура? Вот мы сейчас по воде на них забираемся.

- Балана-балана*... - заводил сказку Савоська. Проезжая родные места, он все время что-нибудь вспоминал и рассказывал. - Вот эта самая гора... Кыа-гыу называется - такой большой кривун. А во-он! - показал старик на острый черный камень, торчащий из воды. - Этот камень называется Кфде-Чихани. Когда-то самый первый наш Самар по Горюну на бате** ехал. Видит - вон на том камне сидит птица Корэ. Большая такая птица, железная птица. Самар потихоньку шел, шел на лодке, думал: "Эту бы птицу убить!" Стрелял, да не попал. Корэ крыльями замахала - улетела. Далеко улетела. Где Хабаровка, там есть такая скала большая - как раз там села. А где стрела попала в камень, метка есть, маленько видать. Вот сейчас ближе пойдем, гляди...

_______________

* Б а л а н а-б а л а н а - далеко-далеко (нанайское).

** Б а т - лодка, долбленная из цельного дерева, обычно из

тополя.

- Что, шибко большая была стрела? - спросил Иван, желая завести разговор и как-нибудь оживить измученных гребцов.

- У-у! Старые люди большие были! Большие стрелы таскали. Сохатого как стреляли - так насквозь!

- И ружья не нужно было, - отозвался гребец с другой лодки. Там тоже слушали Савоську.

- Один раз тамбовский мужик огород копал, табак садил. Старую железную рубашку нашел, в которой воевали. Я сам помню, как такие рубашки на войну надевали. Такая длинная рубашка. Только он шибко большую рубаху нашел. Я видел, подумал, какой большой человек был. Во-он метка, смотри! меняясь в лице, быстро подтолкнул он локтем Ваську.

Лодка шла мимо черного камня. Тут глубоко, подойти к камню на шестах нельзя, на веслах тоже трудно - быстрое течение. Иван не хотел зря тратить силы гребцов. Васька издали заметил на камне углубление, как бы выбитое чем-то острым, но рассмотреть камень не пришлось.

- А во-он Бохтор-сопка! Тут такие ямы есть. Это давно было, древние люди жили... - продолжал старый гольд. - А там, где нашли железную рубашку, - это жили амба-лоча. Давно было. Балана-балана...

- Кто такие амба-лоча? - спросил Иван.

- Разве ты не знаешь?

- Что-то не слыхал...

- Не ври... Назывались амба-лоча черти... Их боялись...

- Амба-лоча - это они нас так прежде величали. Это русские черти...

- Амба-лоча не настоящие русские, не такие, как теперь, - поспешно объяснил Савоська.

- Как не такие? - спросил Иван. - Вот, гляди на меня, я настоящий амба-лоча! Амба-лоча ели детей, всех убивали! Так про нас говорили маньчжуры.

Гольды засмеялись.

- Амба-лоча, - повторяли они.

- Ты расскажи, как деревня Бохтор сгорела, - попросил кто-то с другой лодки.

- На этой стороне Горюна на сопке пожар был, - охотно отозвался Савоська. - А бохторские на Амур или в Сан-Син торговать собрались. Говорили: огонь через речку не пойдет. Обратно пришли, смотрят: юрт нету, амбара нету - все сгорело. Такой ветер был, через Горюн головешки кидал, вся деревня сгорела!..

Вскоре добрались до устья речки Бохтора. Там стояли не глинобитные, а бревенчатые дома, похожие на жилища якутов. Рядом амбары на свайках. На деревьях белели черепа медведей.

- Медвежье место, - сказал Савоська. - Сейчас медведь по Бохтор-речке бегает, купается.

Вдали шумели водопады, и река между еловых лесов была вся в белой накипи. Лодки пристали к берегу. Толпа гольдов и множество лохматых линяющих собак встретили торговцев на берегу. Перед Савоськой бохторцы падали на колени и кланялись. Савоська, в свою очередь, низко кланялся бохторским старикам и старухам. Он с ними одного рода: и сам он и предки его с Горюна.

Васька помогал Ивану, приносил товары, укладывал меха. Он делал все старательно.

В Бохторе ночевали и торговали. На рассвете все поднялись. Караван тронулся дальше.

Из ветвей густого прибрежного леса клубится туман и плывет над утренней рекой. Он так валит, словно в глубине леса бушует невидимый пожар и густой дым с силой бьет оттуда. Солнце взошло за тайгой, туман ярко порозовел, стал прозрачным. Ваське стало видно с лодки, как в розовом тумане среди листвы перелетают птицы.

- Сегодня через самый страшный перекат пойдем, - говорит Савоська. Вода как в котле кипит.

- Сегодня у меня работать, не зевать, - грозно предупредил Иван всех работников, - а то выброшу в пустоплесье!*

_______________

* П у с т о п л е с ь е - пустой плес, пустынный берег.

Лодки долго шли по тихой воде вдоль низменного болотистого берега, поросшего лиственницами и березками. К полудню послышался гул, начались частые отмели. По крутому руслу вода сильным потоком неслась между ними, как по песчаному стоку.

Теперь сопки ближе подошли к реке, стало мельче. Наклон дна, по которому падал Горюн, становился круче. Река зашумела, разбиваясь на множество рукавов. Появились острова, похожие на плотбища*, сплошь заваленные белым мертвым лесом, страшными изогнутыми рассошинами, развилинами, корягами, корневищами. Поднявшись из воды, груды плавника громоздились высоко. Начались сплошные перекаты.