Враг всего сущего - Дмитрий Дашко

– Думаю, это лишнее, – заметил я. – Возможно, меня скоро выпустят, зачем напрасно тратить время? Может, перекинемся в картишки? Что на кону держим?

– Ты смотри, губу как раскатал! В картишки он перекинуться хочет! Даже не мечтай! – Детина, стоявший с правой стороны заросшего, выпрямился во весь двухметровый рост и стал походить на мачту парусника. – Рано тебе в карты играть, не положено. Закон есть закон. Его надо выполнять. Будем Молотильню будить? – обернулся он к заросшему.

– Да ну, – протянул тот, – сами справимся. Пусть поспит, у него после вчерашнего башка до сих пор трещать должна.

Детина согласно наклонил голову.

– Давай, как там тебя… Гэбрил, спускай штаны.

– И не подумаю. – Я принял подобие боевой стойки. – Идите вы со своим законом, знаете куда?

У детины отпала челюсть. Такой наглости от новичка здесь не ожидали. Детина, проделав небольшую умственную работу, посчитал мои слова оскорбительными и решил залепить дерзкому новичку «леща». У него это почти получилось, разве что с небольшими поправками: я успел присесть, и рука детины лишь прошлась по загривку, взъерошив волосы.

– Ишь ты, прыткий какой, – восхитился заросший, а потом скомандовал остальным сокамерникам. – Чего стоите, надерите ему…

Я прекрасно понимал, какую часть моего тела он имел в виду и не дал договорить: мало кто способен закончить фразу, будучи в нокауте – удар ногой в подбородок творит чудеса! Затем двинул детине локтем в область солнечного сплетения, а когда он согнулся, подставив толстую, как у быка, шею еще и рубанул сверху ребром ладони. Два – ноль в мою пользу.

– А-а-а! – завопил еще один сокамерник, с виду хлюпик, не поднимавший вещей тяжелее очков. – Наших бьют! – И с места запрыгнул мне на спину.

Чтобы от него избавиться, пришлось откинуться назад и прилипнуть к стене. Это подействовало: хлюпика едва не размазало, он свалился с моих плеч и тут же на четвереньках уполз под нары. Три – ноль, я по-прежнему веду. Осталось еще четверо противников, самый опасный тот, что с татуировкой. Не спрашивайте, как я определил. Просто понял по исходившей угрозе!

Татуированный с ленивыми повадками льва, привыкшего, что за него всю грязную работу делают другие, встал с нижнего яруса и засунул руку за пояс. Вытащил заточку, сделанную из обычной столовой ложки.

– Сам виноват, парень, – хохотнул он. – Не хотел я, но все же придется тебя чуток пощекотать.

– Терпеть не могу щекотки!

– Твои проблемы.

Татуированный сделал молниеносное движение, от которого удалось уйти, слегка наклонив корпус в левую сторону. Затем как-то сама собой рука перехватила кисть уголовника и потянула на себя. Нет, не зря мы полночи с Лиринной репетировали этот приемчик. Заточка и татуированный упали практически одновременно. Для верности я схватил уголовника за загривок и со всей силой ткнул мордой о каменный пол.

– Ну что, еще желающие будут? – Я обвел обступивших полукругом сокамерников насмешливым взглядом. Хотел еще что-то добавить, но тут чьи-то руки (хлюпик соизволил вылезти из убежища) обхватили лодыжки и резко дернули кверху. Я стал заваливаться на спину, перед глазами мелькнули злые лица уголовников, алчущих реванша, – и я упал.

Почти сразу тяжелый башмак одного из сокамерников проверил на крепость мои ребра, затем угодил в грудь, достал раненое плечо. Я взвыл от боли, подстегнув остальных молодчиков. Ноги уголовников стали месить меня, как тесто. Я едва успевал перекатиться с места на место, привстать на четвереньки и тут же падал обратно. Ребята знали, куда надо бить, и старались на славу.

Бац! Еще один пропущенный удар взорвался в голове огненным цветком, высекая сноп искр и лишая зрения. Глаза сразу залились кровью, свет померк, скрылся в пелене. Я тыкался по сторонам, как слепой, рычал, как взбесившийся тигр, и отмахивался всеми конечностями, словно мельница. Дрался с отчаянием безумца, но пропускал все больше и больше ударов. Один вполне мог стать последним.

Внезапно раздался властный окрик:

– Это что такое?! А ну разошлись, сукины дети!

Кольцо мучителей послушно расступилось. Кого они испугались?

Я приоткрыл глаза и сквозь туман увидел мрачную физиономию Майка, бывшего собутыльника Алура. Пропойца выглядел таким грозным, что сокамерники разбежались по углам, поджав хвосты, как побитые собачонки.

– Вставай! – скомандовал Майк. – Не боись, больше не тронут.

Он презрительно посмотрел на уголовников и сплюнул на пол. Растер плевок ногой и добавил:

– Шавки, чего с них возьмешь?! Глядите у меня! Ух! – Майк замахнулся рукой и все невольно попятились, как раки.

– Спасибо! – от всей души поблагодарил я, поднимаясь с пола, – Ты появился как нельзя вовремя.

– Вижу. Извини, что раньше не вмешался – спал, пятый сон досматривал. Тут крики послышались, решил проверить. Гляжу – из тебя студень делают. Дай, думаю, помогу хорошему человеку, – бросая короткие рубленые фразы, произнес Майк.

– То-то я тебя не заметил, – произнес я, утирая кровь с лица. – Мне бы с Молотильней поговорить. Полицейские, перед тем как в камеру засунуть, сказали, что он здесь всех в страхе держит.

– А ты что, не догадался? – удивился Майк и с гордостью произнес: – Молотильня – это же я!

– Ты?! – не поверил я своим ушам.

– Ну да, – заулыбался Майк. – Молотильня – это мое прозвище, старое. Я ж кузнецом когда-то работал, удар у меня знатный, вот и прозвали Молотильней. Меня тут каждая собака знает: выйду на свободу, гульну и опять за решетку.

– А за что тебя на этот раз посадили?

– Да так, пустяки, – замялся Майк. – Повздорил с одним мужичонкой, он меня надуть хотел. Нанял на станке печатном работать, листовки агитационные штамповать (скоро же выборы), обещал платить по серебряку в неделю, а как пришло время рассчитываться – заюлил. «Больше десяти медных рилли дать не могу», – говорит. Ну, я и отсчитал ему десять тумаков за каждую медяшку, – засмеялся Майк. – Он полицию позвал. Пришел наряд, трое. Я и им накатил. Тогда они вызвали подкрепление, скрутили меня и в участок определили. Вот, жду суда. В прошлый раз полгода впаяли, сейчас должны больше дать. А ты как сюда угодил?

– За убийство, – вздохнул я.

– Что, на самом деле кого-то кончил? – недоверчиво спросил Майк.

– Да нет. Просто лейтенанту Морсу вздумалось повесить на меня мокруху, вот он из кожи и лезет.

– Морс-то, – протянул Майк, – этот может. Та еще крыса. – Он сплюнул на пол, демонстрируя презрительное отношение к полицейскому. – Придумал, как выкрутиться?

– Увы, – я пожал плечами, – все улики против меня.

– Не переживай, – решил приободрить Молотильня. – Не ты первый, не ты последний. Давай отметим? – предложил он.

– Как «отметим»? – не понял я.

– По-человечески, – коротко бросил Молотильня и подошел к железной двери камеры.

Пудовые кулаки застучали по двери, имитируя барабанный бой. Раздавшийся грохот разбудил бы и мертвого. Форточка на уровне груди приоткрылась, показались насупленные глаза и толстый мясистый нос недовольного тюремщика.

– Чего шумишь? – рявкнул он. – В карцер захотел?

– Это ты, Гонза? – вместо ответа спросил Майк.

– Ну я!

– Сгоняй за самогонкой. Принеси пару бутылей.

– Ты что, сдурел? – возмутился тюремщик. – Я те сгоняю!

– Да ладно, – снисходительно протянул Майк. – Тут все свои. Жена потом тебе деньги отдаст, ты ж меня знаешь.

– Да не пойду я, – стал отпираться тюремщик. – Если Морс пронюхает, он из меня котлету сделает.

– Морс далеко, а я рядом, – угрожающе свел брови Майк. – Хочешь, мои ребятки, – он кивнул в нашу сторону, – тут такой переполох устроят, что весь ваш участок на ушах стоять будет?

Тюремщик что-то буркнул и захлопнул форточку. Довольный Майк предложил мне присесть на нары, а сам устроился на соседние.

– Сейчас Гонза все нарисует в лучшем виде, – радостно потирая руки, сказал он.

Дверь приоткрылась. Тюремщик осторожно поставил на порог две мутноватые бутылки и тут же с прытью зайца заскочил обратно. Послышался шум запираемого замка.

Майк взял самогонку в руки и вытащил зубами пробку.

– Подходите по одному! – скомандовал он сокамерникам. – С посудой.

Уголовники потянулись вереницей, каждый держал медную кружку с большой ручкой. Когда очередь дошла до заросшего, Майк убрал бутылку в сторону и сквозь зубы процедил:

– А ты, Буравчик, перебьешься.

– За что, Молотильня? – жалобно заныл тот.

– За дело, – объяснил Майк. – В следующий раз не будешь втихаря за моей спиной пакостить. Понял?

– Понял, – вздохнул Буравчик и поплелся на место. С Молотильней спорить опасно.

После того как Майк распределил выпивку, осталась еще добрая половина бутылки. Он допил прямо из горлышка и, удовлетворенно крякнув, сказал:

– Эх, хорошо! Жаль, кудесник так наворожил, что я теперь больше половины бутыля за раз выпить не могу. Веришь – душа не принимает!