К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

А председатель Совнаркома А. Рыков даже сказал:

«По обстановке, которую оппозиция пыталась создать, сидят в тюрьмах очень мало. Я думаю, что нельзя ручаться за то, что население тюрем не придется в ближайшее время несколько увеличить (голоса “Правильно!”)».

Делегат из Москвы Г. Михайловский, искажая исторические факты, высказался вообще против дискуссий в партии.

Уже на съезде партии некоторые видные деятели зиновьевской оппозиции заявили о своем отказе от оппозиционной деятельности и просили вернуть их в партию. Съезд принял решение рассматривать такие заявления лишь в индивидуальном порядке и принимать по ним решения только через шесть месяцев после подачи заявления.

После XV съезда Каменев, Бакаев, Евдокимов и некоторые другие «зиновьевцы» заявили, что подчиняются решениям съезда. Вскоре капитулировал и Зиновьев. В середине 1928 г. Зиновьев, Каменев и многие их сторонники были восстановлены в рядах партии, и им были предоставлены должности в советском и хозяйственном аппарате. Что касается активных троцкистов, то они намеревались продолжать борьбу со «сталинской фракцией». ЦК партии решил поэтому расширить репрессии против троцкистов. Почти все троцкисты, не подавшие письменного заявления об осуждении своих взглядов, были арестованы, помещены в политизолятор (так называемые тюрьмы для коммунистов) или сосланы в отдаленные районы страны. Одним из первых было решение о высылке Троцкого. Его уведомили об этом за четыре дня. Для проводов Троцкого на вокзал явилось множество его сторонников: было очевидно, что он еще популярен. По свидетельству М. А. Солнцевой, некоторые провожающие ложились на рельсы. Отъезд Троцкого был отложен на 18 января. Однако 17 января на квартиру Троцкого пришли работники ГПУ и аппарата ЦК и потребовали его немедленного отъезда. Троцкий отказался, но его силой вынесли на руках и затолкали в стоявшую у подъезда машину. Затем его отвезли на Ярославский вокзал и посадили в поезд, отправлявшийся в Казахстан. Сын Троцкого Седов стал кричать, обращаясь к железнодорожникам: «Смотрите, они увозят Троцкого!» Но никто не вмешивался, и поезд отошел от перрона.

В течение года Троцкий вместе с семьей жил в Алма-Ате. Он продолжал поддерживать легальную и нелегальную связь со своими сторонниками, вел обширную переписку. Он был настроен еще весьма оптимистически. В письме, направленном им в Политбюро и распространявшемся в списках среди ссыльных троцкистов, говорилось:

«Неизлечимая слабость аппаратной реакции при ее внешнем могуществе состоит в том, что она не ведает, что творит. Она выполняет заказ враждебных классов. Не может быть большего исторического проклятия для фракции, вышедшей из революции и подрывающей ее.

Величайшая историческая сила оппозиции, при ее внешней слабости в настоящий момент, состоит в том, что она держит руку на пульсе мирового исторического процесса, ясно видит динамику классовых сил, предвидит завтрашний день и сознательно подготовляет его» [185] .

Однако письма Троцкого своим сторонникам не подтверждали того, что он «ясно видит динамику классовых сил». Когда в партии обнаружился «правый» уклон, Троцкий выступил вначале за союз с «центром» (то есть со Сталиным) против «правых», которых он считал более опасными, чем группу Сталина. Однако очень скоро Троцкий стал добиваться установления нелегальных контактов с группой Бухарина против Сталина. Некоторое время Троцкий опасался установления под давлением крестьянства военной диктатуры во главе с Ворошиловым и Буденным против Сталина. В этом случае он предлагал своим сторонникам поддерживать Сталина против Буденного и Ворошилова.

В 1929 г. было решено выслать Троцкого за границу. В феврале того же года его с семьей тайно привезли в Одессу и здесь на пароходе «Ильич» отправили за пределы СССР. По договоренности с Турцией, у которой в те годы были хорошие отношения с СССР, Троцкому было предложено поселиться на острове Прикипо (Принцевы острова) в Мраморном море. Здесь он провел более четырех лет, занимаясь главным образом литературной деятельностью. Кроме нескольких книг и множества статей, которые издавались на Западе, Троцкий написал и большую часть материалов созданного им «Бюллетеня оппозиции». Он был все еще полон надежд на успех своего движения. На пороге 1930 г. он писал:

«12-я годовщина Октябрьской революции застигает… Советскую республику… среди величайших трудностей и противоречий… 13-й год будет годом обострения противоречий. Обессиленная и придушенная партия может оказаться застигнутой врасплох… Центристский аппарат покажет, что он аппарат и – ничего более. Пролетарскому ядру понадобится руководство. Его сможет дать только закаленная в борьбе коммунистическая левая» [186] .

И через несколько месяцев Троцкий продолжал утверждать, что «левая» оппозиция якобы укрепляется и расширяет свои ряды. Он писал: «“Левая” оппозиция, вопреки лживым сообщениям официозной печати, идейно крепнет и численно растет во всем мире. Она сделала крупнейшие успехи за последний год» [187] .

Это были иллюзии, которые очень скоро стали рассеиваться. Высылка Троцкого из СССР, политика суровых репрессий против оппозиционеров, начавшаяся борьба с «правым» уклоном, проведение все более жесткой антикулацкой и антинэповской политики, ускорение индустриализации и начало сплошной коллективизации, означавшие явный поворот Сталина «влево», – все это вызвало быстрый распад троцкистской оппозиции. У большинства видных оппозиционеров воля к борьбе со Сталиным была сломлена, под разными предлогами они стали переходить на его сторону.

«Сталинисты, – писал Радек в одном из своих писем, – оказались достойнее, чем думала оппозиция». Радек и Преображенский решительно отмежевались от теории «перманентной революции», которую они ранее поддерживали. Они должны были отмежеваться и от Троцкого. В своем обращении «Ко всем товарищам по оппозиции» Е. Преображенский писал, что оппозицию привело к поражению именно торжество ее идей. «Сталин осуществил левый курс иначе, чем представляла оппозиция, которая добивалась индустриализации и коллективизации при пролетарской демократии. Но все же Сталин осуществил требования оппозиции… Наша обязанность сейчас подойти ближе к партии и вернуться, чтобы сдержать недовольство, которое может быть вызвано в крестьянской стране политикой социалистического накопления и борьбой против аграрного капитализма… Мы должны нести ответственность за дела, против которых мы предостерегали, и подчиниться методам, с которыми мы не можем согласиться. Если нас восстановят, каждый из нас должен получить партбилет, как берут тяжелый крест, но для тех, кто хочет эффективно служить делу социализма, не остается ничего иного, как взять крест».

Возвращаясь из ссылки в Москву под конвоем, К. Радек на одной из станций обратился к группе ссыльных троцкистов, призывая их к капитуляции перед ЦК. Он говорил о тяжелом положении в стране, о недостатке хлеба, о недовольстве рабочих и угрозе крестьянских восстаний. В такой обстановке оппозиция, по словам Радека, должна признать свою неправоту и объединиться с партией. «Мы сами привели себя в изгнание и в тюрьму… Я порвал с Троцким, мы теперь политические враги». Вскоре от Троцкого отошли И. Т. Смилга, Л. П. Серебряков и И. Н. Смирнов.

Дольше других сопротивлялся X. Г. Раковский. «Те, кто заключил мир со Сталиным, – писал он, – выполнившим экономическую часть программы оппозиции, в надежде, что он выполнит и политическую, поступают, как реформисты в старину, удовлетворяющиеся частичными уступками… Партийное руководство, выжимающее покаяние в мнимых ошибках, не достойно уважения, как и католическая церковь, когда она требует раскаяния атеистов, находящихся на смертном одре. Оппозиция, меняющая свои убеждения за одну ночь, заслуживает полного презрения» [188] .

Однако в конце 1929 г. X. Раковский и его группа (Сосновский, Муралов, Мдивани и др.) направили «Открытое письмо Центральному Комитету», в котором, хотя и критиковали политику Сталина и требовали возвращения Троцкого в СССР, вместе с тем призывали и к примирению. Вскоре большинство членов этой группы полностью капитулировали и возвратились в Москву, где многие из них заняли места и должности, которые до этого занимали участники бухаринской оппозиции.

В 1932 г. Зиновьев и Каменев были вновь исключены из партии за «связь с группой Рютина». Они были даже арестованы и помещены в политизолятор. Но после очередного «раскаяния» Зиновьев и Каменев были освобождены и восстановлены в партии.

Фактически из всех лидеров «объединенной» оппозиции попытался продолжить борьбу со Сталиным из-за границы только один Троцкий. Он вел громадную переписку со своими сторонниками в других странах, стараясь создать троцкистские фракции или группы. Он пытался наладить доставку троцкистской литературы и «Бюллетеня оппозиции» в СССР. Однако даже тайных сторонников в СССР у него почти не осталось. Субъективно Троцкий и теперь оставался революционером, а не «фашиствующим контрреволюционером», как об этом заявлял Сталин. Однако из-за своего догматизма, недостатка информации и тенденциозности Троцкий не смог понять и в должной мере оценить те сложные процессы, которые происходили в 30-е гг. в СССР и в мировом коммунистическом движении. В результате он не сумел сформулировать никакой альтернативной марксистской программы. Он даже не смог правильно разобраться в причинах своего поражения. Так, например, через несколько лет после высылки из СССР он писал: