К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

«Почему победил Сталин?.. Историк Советского Союза не сможет не прийти к выводу, что политика правящей бюрократии в больших вопросах представляла ряд противоречивых зигзагов… На основании неопровержимых фактов и документов историк должен будет заключить, что так называемая “левая” оппозиция давала несравненно более правильный анализ происходящих в стране процессов и гораздо вернее предвидела их дальнейшее развитие.

Этому утверждению противоречит, на первый взгляд, тот простой факт, что побеждала неизменно фракция, не умевшая будто бы далеко заглядывать вперед, тогда как более проницательная группировка терпела поражение за поражением. Такого рода возражения, напрашивающиеся сами собой, убедительны, однако, лишь для того, кто мыслит рационалистически и в политике видит лишь логический спор или шахматную партию. Между тем политическая борьба есть по самой сути своей борьба интересов и сил, а не аргументов. Качества руководства отнюдь не безразличны, конечно, для исхода столкновения, но это не единственный фактор и в последнем счете не решающий. К тому же не каждый из борющихся лагерей требует руководителей по образу и подобию своему…

Достаточно известно, что каждая революция до сих пор вызывала после себя реакцию или даже контрреволюцию, которая, правда, никогда не отбрасывала нацию назад, к исходному пункту, но всегда отнимала у народа львиную долю его завоеваний. Жертвой первой же реакционной волны являлись, по общему правилу, пионеры, инициаторы, зачинщики, которые стояли во главе масс в наступательный период революции; наоборот, на первое место выдвигались люди второго плана в союзе со вчерашними врагами революции. Под драматическими дуэлями “корифеев” на открытой политической сцене происходили сдвиги в отношениях между классами и, что не менее важно, глубочайшие изменения в психологии вчера еще революционных масс…

Так (и в России) после беспримерного напряжения сил, надежд и иллюзий наступил длительный период усталости, упадка и глубокого разочарования в результатах переворота. Отлив “плебейской гордости” открывал место приливу малодушия и карьеризма. На этой волне поднялся новый командующий слой… Внутренняя реакция в пролетариате вызвала чрезвычайный прилив надежд и уверенности в мелкобуржуазных слоях города и деревни, пробужденных нэпом к новой жизни и все смелее поднимавших голову. Молодая бюрократия, возникшая первоначально в качестве агентуры пролетариата, начинала чувствовать себя теперь третейским судьей между классами. Самостоятельность ее возрастала с каждым месяцем…

Под знаменем большевиков-ленинцев сплотились, правда, десятки тысяч революционных борцов. Передовые рабочие относились к оппозиции с несомненной симпатией. Но симпатия эта оставалась пассивной: веры в то, что при помощи новой борьбы можно серьезно изменить положение, у масс уже не было. Между тем… пропаганда покоя тесно сплачивала аппаратчиков, военных и штатских и находила несомненный отклик у усталых рабочих и крестьянских масс. Может быть, оппозиция и впрямь готова жертвовать интересами СССР во имя идей “перманентной революции”, спрашивали они себя… Оппозиция осталась изолированной. Бюрократия ковала железо, пока горячо. Эксплуатируя растерянность и пассивность трудящихся, противопоставляя их наиболее отсталые слои передовым, опираясь все смелее на кулака и особенно мелкобуржуазного союзника, бюрократия в течение нескольких лет разгромила революционный авангард пролетариата.

Было бы наивностью думать, что неведомый массам Сталин вышел внезапно из-за кулис во всеоружии законченного стратегического плана. Нет, прежде чем он нашел свою дорогу, бюрократия нащупала его самого. Сталин приносил ей все нужные гарантии: престиж старого большевика, крепкий характер, узкий кругозор и неразрывную связь с аппаратом, как единственным источником собственного влияния… Второстепенная фигура перед лицом масс и событий революции, Сталин обнаружил себя как бесспорный вождь термидорианской бюрократии, как первый в ее среде» [189] .

Пытаясь подкрепить свою аргументацию, Троцкий приводит слова, якобы сказанные в 1926 г. Н. К. Крупской в кругу «левых» оппозиционеров, которым она до начала 1927 г. продолжала сочувствовать: «Будь Ильич жив, он, наверное, уже сидел бы в тюрьме» [190] . Уж если Ленин не смог бы победить Сталина и его аппарат, то поражение Троцкого было неизбежным.

Приведенное выше пространное рассуждение Троцкого содержит ряд верных мыслей, но в целом с ним трудно согласиться. «Политика есть искусство возможного» – этот афоризм верно схватывает сущность умелой политики. Если «левая» оппозиция давала, по утверждению Троцкого, более правильный анализ происходивших в стране процессов и гораздо вернее предвидела их дальнейшее развитие, то почему она не проводила свою политику с учетом верных анализов и прогнозов? Если рабочий класс и крестьянство были крайне утомлены после многолетнего беспримерного напряжения, то разве не было более правильным дать им спокойно поработать на своих полях и заводах, помочь им одеть, обуть и накормить свои семьи, а не звать их к новым жертвам и новому напряжению? Ленин ведь тоже успел увидеть усталость, разочарование и упадок рабочего класса и недовольство крестьянства. Из этого «правильного анализа» и родился нэп, которому противоречили лозунги Троцкого.

Троцкий утверждал, что под знаменем его оппозиции сплотились десятки тысяч большевиков-ленинцев. Но он признал, что симпатии рабочих к оппозиции оставались пассивными, что рабочие не поддержали ее лозунгов. Но разве Ленин не повторял многократно, что большевики смогут удержаться у власти только в том случае, если они будут знать настроения и пожелания миллионных масс и выражать их в своей политике? Можно с уверенностью сказать, что если бы Ленин был жив в 1926 – 1927 гг., то он продолжал бы разрабатывать и совершенствовать политику нэпа и решительно бороться против бюрократизма. В экономической области он, несомненно, не поддержал бы лозунгов Троцкого, Зиновьева и Преображенского. Но эти лозунги, как мы увидим, скоро активно поддержал Сталин.

Советский историк Ю. Голосов в своей неопубликованной работе по истории партии писал:

«В состав [“левой”] оппозиции входили многие старые революционеры, герои Гражданской войны. Они были искренне убеждены, что борются за идеалы революции. Основной огонь оппозиция сосредоточила на критике Сталина, обвиняя его во всех смертных грехах. Конечно, если смотреть на эту критику сквозь призму преступлений, которые Сталин совершил позднее, она кажется справедливой. Однако, подходя к оценке Сталина исторически, следует признать, что обвинения в его адрес были чрезмерными и во многом несправедливыми. Побочным эффектом этих обвинений было еще большее сплочение партийного аппарата вокруг Сталина. Другие руководители партии не могли не выступить в защиту своего генсека, так как таким образом они защищали политику партии, которую они вместе с ним намечали и проводили».

Н. Валентинов (Вольский) также свидетельствовал:

«Мне, как и многим другим, были противны до отвращения применявшиеся Политбюро приемы в борьбе с оппозицией; в частности, дикие разгоны собраний оппозиционеров и их обструкция специально для этого подбираемыми ревущими командами. Но оппозиция погибла не от этого. За исключением очень небольших групп, у нее не было поддержки в стране. В самом деле, на симпатии каких классов она могла рассчитывать? Разумеется, не крестьянства, так как требовала нажима на деревню… Не было у нее поддержки и со стороны “бюрократов”, беспартийной интеллигенции, специалистов, инженеров, техников, считавших вредной и демагогической социально-экономическую программу оппозиции, чувствовавших, что за нею стоит какое-то возвращение к “военному коммунизму”… С равнодушием относилась к оппозиции подавляющая часть рабочих двух главных политических центров – Москвы и Ленинграда. Зиновьев жестоко ошибался, предполагая, что в Ленинграде… рабочие по первому же его зову станут за него. Рабочая масса в то время, сытая и как никогда еще так хорошо не питавшаяся, жившая лучше, чем в царское время, пользовавшаяся рядом привилегий, шла за правительством, не обнаруживая вкуса к авантюрам, перетасовкам, революциям» [191] .

Конечно, рабочие не предполагали, что их сытой жизни скоро придет конец, что страна будет ввергнута в новые потрясения и испытания и что все это будет результатом нового поворота в политике Сталина и его ближайшего окружения.

Как указывалось выше, «объединенная» оппозиция потерпела полное и идейное, и организационное поражение на XV съезде ВКП(б). Для того чтобы развязать себе руки на новом этапе борьбы за власть, Сталин на первом же пленуме ЦК после съезда предложил свою отставку: «Я думаю, – сказал он, – что до последнего времени были условия, ставящие партию в необходимость иметь меня на этом посту (то есть на посту генсека), как человека более или менее крутого, представляющего известное противоядие против оппозиции… Но теперь эти условия отпали… Сейчас оппозиция не только разбита, но и исключена из партии. А между тем у нас имеется указание Ленина, которое, по-моему, надо провести в жизнь. Поэтому прошу пленум освободить меня от поста генерального секретаря. Уверяю вас, товарищи, что партия от этого только выиграет».