Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 1. Бегство с Нибиру - Семар Сел-Азар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А десятник, обращаясь к бану, как к равному, со вздохом заметил:
– Стареет.
И снова к помощнику:
– Какой-то ты вялый стал, думаю, пора тебя сменить. Вот и достойная тебе замена.
– Вот и целуйся с ним.
– Да ладно, не стоит так обижаться, такова жизнь: твое время вышло, пришла пора молодых. Лучше, покличка еще. Да погромче. А то, после твоих писков толку никакого.
– Сам поклич.
– Слушай Мушу, может ты крикнешь? Я вижу, в тебе есть все задатки са-каля. Чего он там застрял? – Начал подбивать толстяка десятник.
– Эй, корчмарь! Где, ты там застрял?! Неси свежего пива! Хватит натирать свой лоснящийся зад! Тащи его сюда!! – С готовностью заорал на всю корчму, новоиспеченный вояка. Затем, ободряясь одобрительными смешками сотрапезников, довольный собой, добавил – Да поторопись, а то я тебе его надеру! – Расхохотавшись, и обнаглев окончательно, подумав еще немного, крикнул – Ладно, свою задницу можешь оставить, лучше пришли с хозяйкой ее задок! Я лучше ее задок надеру, если ты не можешь! И в передке протрусь, ублажу хозяйку!
Делая неприличествующие движения животом, толстяк так же раскатисто расхохотался, радуясь своей шутке. Оглядывая оторопевших от такой дерзости сотрапезников, и оценивая, какое впечатление она на них произвела, он открыл рот, чтоб крикнуть еще:
– Да где ты, ослиная мо…?!
И тут же замолк, макушкой почувствовав чью-то тяжелую руку.
– Ты чего это, тут разорался? – Услышал он за спиной грубый, грудной голос.
Здоровенная пятерня, ухватившая куцые волосы, выкрутила из весельчака последние капли веселья. Поневоле поворачиваясь вслед за волосами, он видел мощную, волосатую руку, чьи жилы, перекручиваясь толстыми узлами, с каждым поворотом пальцев двигались как живые. В следующее мгновение, он узрел, то чему это принадлежало: женщина, превышающая размерами любого из известных ему мужей, нависала над ним большой черной тучей. Она была не просто велика, она была громадна. В огромнных обхватах ее телес, едва угадывалась женщина. От осознания этого, видевшим ее в первый раз становилось дурно. Приблизив харю, с чертами заправской пропойцы – красную от постоянных возлияний, великанша, оценивая новичка, прошлась по его лицу кровавыми прожилками воспаленных глаз.
– Кто тут меня ублажить грозился? – Не освобождая руку от стриженой шевелюры, обратилась она ко всем выпивавшим с добрым молодцем.
– Не серчай Ку-Баба, – давясь от смеха, оправдывались бывалые вояки. – Это не мы, это все наш уру-бан, он очень нетерпеливый и все время рвется в бой.
Снова повернув голову в его сторону, Ку-Баба вопросительно на него взглянула, словно ожидая, опровергающего или подтверждающего ответа. Перепуганный до смерти смельчак, сжавшись в комок, совершенно потерял дар речи. Из его только что неумолкающего рта, не издалось ни звука, и он едва смог что-то неслышно промямлить.
– Уу??! – Надавливала на него корчмарка, надвигаясь всей своей дородностью.
– Это я не тебе, это я просто… – Не находя поддержки у старших, едва смог выдавить бедный бан прижимаясь к своим скромным сослуживцам, таким же новобранцам как и он, которые в свою очередь поспешили от него отодвинуться, чтоб не навлечь гнев грозной женщины на себя.
– Оо! А храбрец то наш уже наложил. Чуете, душком потянуло? – Расхохотался рябой воин, обращаясь к товарищам. – А ведь только что подойти страшно было, такой ур-са, ни дать ни взять…
– А мне и сейчас, чего-то не хочется к нему подходить. – Прикрывая нос рукой, пожаловался смешливый ополченец.
– Чего это вы гогочете? Кто все мне это, после него чистить будет? Уж верно не вы.
– Не серчай Ку-Баба. – Повторил, не переставая смеяться, удовлетворенный шуткой десятник, пожалев вконец задавленного новичка. – Рябой пошутил. Этот увалень должно быть, просто склонен пускать ветры после сытного обеда.
– А уж, твои обеды не просто сытные, но такие вкусные, что после трапезы и руки не замочишь. – Поддерживал его рябой, чтоб оправдаться, польстив великанше.
– А какое питье! – Икая, подхватил его, один из постоянных посетителей, несчастный пропойца.
– Ну зачем бы мы еще, постоянно к тебе заваливали?! – Громко заключил кингаль, чем окончательно задобрил грозную великаншу.
– Что нынче слышно про войну? – Спросила корчмарка у десятника, спустя какое-то время, после того как все успокоились.
– Что за вопрос? Какой воин, без хорошей драки? Где мы – там не можно без войны. Вот только что, мы вернулись с закатных земель, где замиряли мракобесов, поклоняющихся богомерзкому пожирателю младенцев – Дагану.
– Брось, ты знаешь про что я. – Оскорбленная недоверием сказала Ку-Баба, и, снизив громкость своего звука, добавила. – Всех жителей священного Нибиру волнует, когда начнется война между частями когда-то единой страны.
– Оо! Об этом можешь, не беспокоится! Мир между нашими странами крепко поддерживается нашим великим единодержцем, несмотря на жалкие попытки его противников вбить между нами клинья, но воля наших народов и мудрость великого помазанника не позволят рассорить два братских народа! – Торжественно провозгласил кингаль. – Затем знаком привлекая великаншу, прошептал – Между нами: всем уже осточертело это лживое перемирие, когда наших братьев и единоверцев медленно уничтожают как затравленного зверя. И многим невдомек, как можно обвиняя Лугальзагесси в кровожадности, слать ему дары, пропускать его людей к медным рудникам и продолжать сплавлять древесину, якобы в помощь его нуждающимся жителям, зная, что все это идет на вооружение его несметного войска. Но у высших свои великие помыслы, до которых наши скудные умишки не достигают. Раз они так решили, значит так лучше. Предадимся же их великому разуму, они знают что делают, ведь ими водит сам всевышний!
– Значит, об освобождении Унука можно забыть. – С тихой злобой, скорее заключила для себя а не спросила Ку-Баба.
– Да не беспокойся. Освободим мы твой Унук, и жителям Урима скоро придет подмога.
– Когда?! Сколько еще держаться Уриму?! Когда прекратятся бесчинства и грабеж на землях захваченных знахарским ублюдком, насилия и убийства жителей их поселений?!
– Ну, это я тебе не скажу.
– Ну так и нечего мне тут рассказывать. Глядя на участь непокорных Умме городов, я беспокоюсь о том, что может произойти со священным Нибиру.
– Ээ, а мы тут на что?! – Обиженно возмутился рябой.
– Аа. Ну конечно, я совсем и забыла про наших доблестных вояк, накладывающих при первом шорохе.
– Эй! Не обобщай, и не равняй меня с молокососом! – Вздернув курносый нос, вскричал рябой, и, вскочив, тут же уперся им в живот корчмарки.
– А ну Рябой, успокойся! Не хватало, чтоб мы еще поссорились… – начал было утихомиривать своего подчиненного десятник, но Ку-Баба не дала ему договорить.
– Не обижайся воробышек, я пошутила –
