Вагина. Новая история женской сексуальности - Наоми Вульф

Отношение Нин к вагине — полное нежности и благоговения — резко контрастирует с отношением к ней Миллера. Миллер способствовал тому, что вагину заключили в «порнографические рамки», в которых она воспринимается как нечто недостойное, унижает женщину и утрачивает связь с остальными частями ее тела. Эти рамки нам хорошо знакомы, и мы принимаем их как должное, но в действительности они появились относительно недавно. Миллер создал шаблон для этих рамок в известном пассаже из «Тропика Рака», от чтения которого перехватывало дыхание не у одного поколения школьников, в описании вагины проститутки Жермен.

Жермен «подобралась ко мне неторопливо начала ласково гладить себя между ног обеими руками, точно это была драгоценная парча, которой она нежно касалась. Было что-то незабываемое в ее красноречивых движениях, когда она приблизила свой розовый куст к моему носу Она говорила о нем как о чем-то прекрасном и постороннем, о чем-то, что она приобрела за большую цену, что возросло с тех пор в цене во много раз и что сейчас для нее дороже всего на свете. Эти слова придавали ее действиям особый аромат, и казалось, это уже не просто то, что есть у всех женщин, а какое-то сокровище, созданное волшебным образом или данное Богом — и ничуть не обесцененное тем, что она продавала его каждый день по многу раз за несколько сребреников. Как только она легла на кровать, руки ее немедленно оказались между широко раздвинутыми ногами; лаская и гладя себя, она все время приговаривала своим надтреснутым хриплым голосом, какая это прелестная вещь, настоящее маленькое сокровище… И опять этот большой пушистый куст произвел на меня магическое впечатление. Для меня он тоже стал вдруг чем-то самостоятельным. Тут была Жермен, и тут был ее розовый куст. Мне они нравились по отдельности. И мне они нравились вместе… Мужчина! Она стремилась к нему. К мужчине, у которого между ногами было что-то, что могло ее щекотать, что заставляло ее стонать в экстазе, а в промежутках радостно, с какой-то хвастливой гордостью запускать обе руки между ногами и чувствовать себя принадлежащей живому потоку бытия. В том месте, куда она запускала обе руки, и была сосредоточена ее жизнь… огонь горел у нее между ног — там, где и должен он гореть у женщин. И этот огонь помогал вам снова обрести почву под ногами. Если она, лежа на кровати с раздвинутыми ногами, стонала от страсти… это было хорошо, это была настоящая демонстрация чувств» [15].

Я не собираюсь спорить о том, какой из приведенных отрывков «горячее». Некоторые женщины возбудятся от текста Нин, некоторые — от Миллера, некоторые, не сомневаюсь, от обоих или, наоборот, ни от одного. Я просто хочу показать, насколько разные взгляды на вагину они представляют. Взгляд модерни-стов-мужчин — это то, как рассказчик видит вагину Жермен. Женщина охвачена желанием и при этом не делает различий между сексом за деньги и по взаимной склонности. Она изображается как нечто неодушевленное, живое в ней — только средоточие ее сексуальной энергии. Она отождествляется с жизнью и силой, и в тексте присутствуют некоторые привлекательные метафоры, например «розовый куст» и «сокровище», но ее не существует отдельно от вагины, и она не имеет отношения к мужчине-рас-сказчику. При этом сама вагина как бы отделена от женщины, а не является ею же, но в другом измерении, как это показано в открывающих «окно в трансцендентное» рассказах Нин.

ВАГИНА В ЭПОХУ БЛЮЗА

Первые годы XX в. подготовили почву для других тенденций: расцвета регтайма на рубеже веков и затем афроамериканского джаза и блюза в 1920-1930-е гг. Эти музыкальные жанры произвели фурор в США и затем завоевали Великобританию и Западную Европу. Регтайм, джаз и блюз воспринимались как предвестники свободы и новой жизни. Непринужденный танцевальный стиль, который сопровождал эти ритмы, ассоциировался и с другими передовыми тенденциями, в том числе с бесклассовостью общества, отказом от традиций и, конечно, сексуальной свободой. Белые эстеты заслушивались непривычными негритянскими голосами и лирикой и восхищались свежими музыкальными формами.

Регтайм, а затем джаз и блюз вызвали к жизни новую откровенность в обсуждении вагины и женской сексуальности в целом. Блюзовые тексты были полны афроамериканского сленга для обозначения вагины. Этот сленг во многом способствовал возникновению открытых дискуссий на эти темы и проложил им дорогу в гостиные и салоны американского и европейского общества. Сленговые словечки обычно представляли собой метафоры: клитор — это звонок, в который нужно позвонить; вагина — горячая сковородка или маслобойка, в которой нужно взбить масло, или булочка для хот-дога, с нетерпением ожидающая свою сосиску. Благодаря этому белые мужчины и женщины, не принадлежавшие к богеме, которым общественные нормы все еще запрещали обсуждать темы, связанные с вагиной или женской сексуальностью, получили возможность петь эти песни, наслаждаться двусмысленностями и повторять их, не рискуя вызвать общественное осуждение и порицание.

Проникновение блюзовой лирики из афроамериканского сообщества в широкое культурное пространство было столь важно отчасти и потому, что в этой лирике влагалище воспринималось совсем не так, как в западной традиции. В отличие от гинекологов той эпохи, блюзовый сленг не медикализировал вагину. И, в отличие от Фрейда, он не подразделял женские оргазмы на «хорошие» и «плохие». В отличие от теории Фрейда о подсознательных мужских страхах по поводу кастрации, а также в отличие от модернистов, таких как Лоуренс, блюзовый сленг не боялся вагины. Метафоры, которые использовали исполнители блюза, как мужчины, так и женщины, для обозначения вагины, изображали женское желание скорее как нечто позитивное, как сильное, стойкое, иногда забавное — точно так же, как и мужское, — и очевидно нуждающееся в удовлетворении и заслуживающее его. Вагина в блюзе — это не нечто постыдное. И произносимые в связи с ней слова не имеют ничего общего с невротической реакцией. Вагина в блюзе почти никогда не описывается как «рана», «ничто» или источник стыда и болезней. Скорее, это что-то вкусное, привлекательное или же просто забавное. В традиции блюза метафоры для вагины включают желе, сахар и конфеты, морепродукты, сковороды, маслобойки, колокольчики, булочки и чаши. В блюзе женщины не страдают от того, что у них есть вагины. Как правило, они изображаются как полноправные хозяйки своей сексуальности, довольные своими вагинами. На протяжении четырех веков сексуальность афроамериканских женщин была предметом торга, но вопреки или, возможно, благодаря этому в блюзовых текстах она подчеркнуто обозначается как принадлежность самих женщин. Если в романах для белых женщин викторианской эпохи с их лейтмотивом «обольщения и предательства» «хорошая» женщина является пассивной жертвой и начисто отсутствует какое-либо описание женской сексуальной активности в положительном ключе, то в традиции блюза такая активность — это преобладающий сюжет. Женщины почти никогда не изображаются жертвами своего желания, хотя, конечно, любовь может разбить им сердце.

В блюзе мужская лирика, как правило, изображает женщин, у которых «эта штучка» полностью под контролем. Как правило, они — искусные мастерицы, знающие, как правильно обращаться с этой «штучкой», и мужчина — наблюдатель или рассказчик — выступает в роли благодарного «зрителя», отдающегося во власть такой женщины. При этом он вовсе не является женоненавистником. Скорее наоборот — мужчины в этих песнях, как правило, искренне любят женщин. И вообще блюзовая лирика очень женолюбива.

В лирике женщин — известных исполнительниц блюза 1920-1940-х гг. также содержатся десятки кодовых слов для обозначения вагины. Лил Джонсон пела о женском разочаровании в песне «Нажми мою кнопку (позвони в мой звоночек)», в которой она сожалеет о неспособности самоуверенного любовника найти ее клитор:

Мой мужчина думал, что он нашел Сэма.

Я сказала: «Давай, детка, ты не понимаешь,

Что делать с этой штучкой,

Что делать с этой штучкой.

Просто нажми мою кнопку, позвони в мой звоночек!»

Давай, детка, давай повеселимся,

Просто вставь свой хот-дог в мою булочку,

И я получу это.

Просто нажми мою кнопку, позвони в мой звоночек!

Мой мужчина вышел наружу, в дождь и холод,

У него был правильный ключ, но он не смог найти скважину.

Он говорит: «Где эта вещь? Эта штучка?

Я нажимал твою кнопку, но твой звоночек не зазвенел!»

[Речитативом] «Давай тут, мальчик! Давай, смажь мою кнопку! Кажется, она заржавела!»

Теперь скажи мне, папочка, что все это значит.