Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1 - Наталья Баранова-Шестова

Шестовы поселили меня в окрестностях Киева, где у них была маленькая дача. Таня и Наташа выглядели как идеальные женские образы русского народа, и никакой погромщик не мог заподозрить, что их отец — еврей. Помню эпизод: донской казак-кавалерист остановился у дачи. Таня вышла на крыльцо. Казак вежливо спросил: «Здесь жидов у вас нет?» Таня ответила отрицательно. «Я так спросил, — продолжал казак, как бы в извинительном тоне, — потому что нам приказано жидов-то истреблять». С этим он поклонился, легко ударил кнутом лощадь и ускакал.

Скоро стало ясно, что оставаться в Росснн дальше было невозможно — гражданская война перелилась на юг. Нужно было уезжать за границу. Семьи Балаховских и Шестовых уехали в Париж. Туда, в конце концов, уехал и я. Дальнейший путь мой лежал в Америку, которая стала моей новой родиной. (Николай Слонимский, неизданные воспоминания).

***

Само собой разумеется, что после отъезда Балаховских (см. стр.160) Шестовы не могли сохранить за собой их большую квартиру. В ноябре 1919 г. с ними поселилась Татьяна Федоровна Скрябина с тремя детьми и еще несколько знакомых. Об этом Шестов пишет Даниилу Гр. и Софье Ис., которые в то время еще были в Одессе:

У нас все благополучно. Переехали Татьяна Федоровна с семьей и В.П.Кузмин, брат мужа Аллы[82]. Разместились так, что всю квартиру заняли. Т.Фед. в восторге, что вырвалась из В.(?). Дети ее — тоже. Вообще все сразу наладилось хорошо, (Киев, 18(31).01.[1919]).

После прихода большевиков жители дома Балаховских с волнением следили за событиями, со дня на день ждали

реквизиции квартиры. Как-то в дом явились солдаты с тем, чтобы поселиться в нем. Все в квартире притихли и ждали, что будет. Раздался звонок и стук в дверь. Дверь была закрыта на цепочку. Самой храброй оказалась Анна Ел. Надев белый докторский халат, она приоткрыла дверь и властным голосом сказала пришедшим, что входить в эту квартиру им не положено, что они могут поселиться этажом выше, где есть пустая квартира. Солдаты ее послушались, и с ними установились мирные отношения. Через некоторое время они покинули дом.

Свою жизнь в Киеве при большевиках Шестов описал в рассказе Фондану и в двух письмах к родным:

К счастью, я был «персона-грата». Кое-кто из вождей были моими читателями. Они считали, что мы между собой согласны, ибо я был революционером в философии, они — в политике. Они не теряли надежды меня убедить. Но ужасы, которые я видел… Идя на лекции в университет, я избегал людных улиц, пробирался переулками. (Фондан, стр.108).

Как-то Шестов был приглашен на публичное собрание, на котором обсуждались идеи Маркса. Ему не хотелось идти, но ничего нельзя было сделать. Он пользовался большим уважением в Киеве, еще большим после революции, чем до нее. Благодаря этому, его квартиру не реквизировали…

Председатель собрания сказал, что революция сметет всех Аристотелей, Платонов и даже Шестовых, если они откажутся предоставить свой талант на службу революции. Им не надо больше думать о том, что сказать. Им это будет указано. С них требуют только их талант. На это Шестов ответил, что эта революция — не первая. Что Аристотель и Платон были уже сметены несколько раз. Несмотря на это, через несколько столетий люди выкапывали то, что осталось от Аристотеля и Платона, и этому поклонялись…

Если рабочий приходит ко мне, сказал Шестов, то для того, чтобы узнать, что я имею ему сказать. Он хочет

знать, к чему я пришел в моих размышлениях, а не то, что я скажу по повелению свыше…

Я признаюсь, продолжал Шестов, что так говорить не являлось тогда большой заслугой, потому что в это время никто бы не осмелился на меня покуситься, так как у меня было много друзей среди революционеров. Они все говорили, что они мои поклонники, хотя они ничего не понимали н смешивали Аристотеля, Платона и Шестова. Для них все это было одно и то же. (Фондан, стр. 22–23. Описанное собрание происходило летом 1919 г.).

В письмах родным Шестов рассказывает о своей жизни в эти месяцы:

Пока у нас благополучно. Все до единого мы живы и здоровы. Жизнь, конечно, очень трудная, но в Киеве все- таки еще не голодают и, так как теперь лето, то и недостатка топлива не ощущаем… Мои все здоровы. Таня держит экзамены, Наташа окончила гимназию и теперь работает на ферме в земледельческой коммуне на С.(?) и очень довольна…

Так что надо думать, мы в конце концов не пропадем. Тем более, что в Киеве все-таки лучше, чем в Москве и Петербурге. (Фане, Киев, 23.05.1919).

Наконец есть случай написать тебе. Слава Богу, мы все живы н здоровы. Я здесь устроил себе хорошую работу — читаю лекции в народном университете, состою членом ученого комитета по изданию философских книг[83], тов. председателя ученого совета при народном университете, читаю доклады и публичные лекции и т. д. Словом, благодаря моему положению в ученом и литературном мире, мне можно было найти работу. Куда я не являюсь, везде нахожу слушателей и читателей, которые оказывают мне всякие мелкие и крупные услуги. Все-таки я вижу, что люди за добро часто платят добром. (Матери, Киев, 25.05.1919).

В архиве Шестова сохранилась рукопись (136 стр.) курса «Основные философские проблемы в историческом освещении» (от Платона до Декарта). По всей вероятности, Шестов читал этот курс в народном университете осенью 1918 года. В зимний семестр 1918–1919 гг. он там читал курс «История греческой философии». Машинописная копия (267 стр.) восьми лекций (от Фалеса до эпикурейцев) сохранилась в архиве Шестова. Оба курса не изданы. Из приведенных писем видно, что в труднейших условиях тогдашней жизни Шестов проявлял большую деятельность и не терял бодрости.

***

Как уже было указано (см. стр.149), в январе 1919 г. Шестов окончил книгу «Власть ключей», куда вошли работы, опубликованные в 1916, 1917 и 1918 годах, и две большие работы, написанные, вероятно, в Киеве в 1918 и в январе 1919 года. Ловцкий рассказывает, что большевики хотели издать эту книгу при условии, что Шестов даст предисловие, хотя бы в полстраницы, в защиту марсистской доктрины. Шестов на это не пошел, и дело не состоялось (Ловцкий, стр.29). Сохранился договор, подписанный 29 августа 1919 г., об издании произведения Шестова «О корнях вещей» в количестве «десяти тысяч экземпляров» в Еврейском Народном Издательстве. Это издание тоже не состоялось. Мы упомянули о нем, так как ни до этого времени, ни позднее не предвиделось столь значительных тиражей книг Шестова.

Этому периоду жизни Шестова Лундберг посвятил несколько строк в своем «Дневнике писателя»:

Революция ужаснула его. Он приглядывался, но так и не доглядел ее сути. В Киеве его оберегал от маленьких и больших бед Н.Венгров[84]. В ту пору Шестов не был явно враждебен, но много молчал и душевно темнел, как от болезни. (Лундберг, стр.76–77).