Властелины ринга. Бокс на въезде и выезде - Александр Беленький

«Как тебе вчерашний бой Кости? Невероятно! – опять же восклицает Филлипс. – Костя – фантастический боец. Да, я его когда-то победил, но, по-моему, он тогда просто толком не тренировался перед боем. Отнесся ко мне как к легкому сопернику».

В ответ на это я вкратце рассказываю Винсу о том, как Костя неправильно принимал аминокислоты с целью контролировать свой вес. Американец относится к моим словам с полным доверием. Ничего не поставив под сомнение, понимающе кивает. Он по себе хорошо знает, что такое – сгонка веса.

Вскоре спускается Костя. Они с Филлипсом обнимаются на прощание, как родные братья. Наконец все вещи уложены, и мы отправляемся в аэропорт. Последнее, что я слышу, выходя из отеля, это то, как Винс Филлипс говорит какому-то очередному знакомому: «Эта леди вчера… Она была потрясающая!..»

В аэропорту Костю тут же узнают и, кажется, прощают ему значительный перевес. Более того, стараются во всем помочь. Все понимают, сколько всего боксеру такого уровня приходится таскать с собой. Вокруг собирается народ, кто-то просит дать автограф, что Костя тут же и делает.

Ну вот и все. Прощаемся, и Костя со своей командой уходит на посадку. Мой рейс через несколько часов, и я выхожу под палящее аризонское солнце. Буря пронеслась над пустыней, и осталась только жара.

Там была еще одна буря в пустыне, в самом прямом смысле слова. В последнюю ночь Финикс накрыла ужасная гроза. Наш отель стоял в чистом поле, и всполохи молний все время выхватывали из темноты раскорячившиеся во все стороны огромные кактусы. Зрелище было завораживающее, и даже сейчас, десять лет спустя, когда я вспоминаю бой Цзю – Чавес, я обязательно вспоминаю и эту грозу, которая слилась с ним.

Белого волка завалили (Сергей Ляхович и Шэннон Бриггс)

06.11.2006, из Финикса

Наверно, ни одну мою статью так много не ругали и так долго не читали, как эту. Обычно репортаж живет в Интернете несколько дней, потом о нем забывают, а к этому читатели возвращались не один месяц. Причем, думаю, возвращались в том числе и те, кто больше всех его ругали. Это обычное лицемерие: строить из себя поклонника чистого искусства или, в данном случае, чистого бокса, а самому, пуская слюни, читать совсем о другом.

В этом репортаже действительно не так много бокса, но в этом нет моей вины. Бой Бриггс – Ляхович был очень однообразен, и расписать его на полполосы было невозможно, а сама поездка получилась интересной. Вот и вышло какое-то эссе на тему, как стоит и как не стоит жить.

В субботу в Финиксе Сергей Ляхович проиграл бой и титул чемпиона мира в тяжелом весе по версии WBO американцу Шэннону Бриггсу.

Поединок складывался в целом как надо целых одиннадцать раундов и еще две с половиной минуты. А потом произошло то, что бывает в боксе, – последние тридцать секунд изменили все.

Устраивать горький плач по поводу произошедшего не хочу. Шэннон Бриггс не лил слезы, когда оказывался в таком положении. Он за… – даже не знаю, как это сказать о мужике: заплакал – как-то неудобно, зарыдал – слишком высокопарно, – ну, в общем, пустил слезу только на пресс-конференции, где его чествовали как победителя. Он стал чемпионом, потому что в трудные моменты не давал слабину, а если давал, то быстро приходил в себя. Я видел Сергея Ляховича на пресс-конференции после боя. Этот парень не станет, как в русском шансоне, суровым голосом распевать рулады о себе несчастном и о судьбе-злодейке. Не стоит этого делать и нам.

Кроме того, как это ни странно, в его поражении есть и хорошая сторона. Если бы он победил, то это не прибавило бы ему славы в Америке, потому что это была бы очень скромная победа. Он победил бы соперника, которого почти ни во что не ставили, в трудном и равном бою. За это очков не дают. А так в общественном сознании произойдет известный психологический трюк. Уже завтра никто не вспомнит, как Ляхович выигрывал, будут помнить только о том, что выигрывал, а потом нарвался на удар и оказался в нокауте. То есть в определенной мере стал жертвой случайности. Ну а к жертвам случайностей всегда относятся с куда большей теплотой, чем к тем, кто одерживает скромные победы.

В общем, расскажу о том времени, которое провел в Финиксе, как оно мне запомнилось, со всем смешным и печальным, что в нем было.

До сих пор в моих загранкомандировках мне всегда везло на какие-то боксерские встречи еще в дороге. Завязывались интересные разговоры о предстоящих матчах и всем таком прочем. На этот раз ничего подобного не было. Парень на паспортном контроле вяло поинтересовался, на какой бой я приехал. На имя Бриггса он еще хоть как-то среагировал, но вот фамилия Ляховича, хоть тот и чемпион мира в тяжелом весе, говорила ему, по-моему, так же мало, как имя, скажем, Аполлона Григорьева с его двумя гитарами за стеной, которые жалобно заныли.

Я еще подумал, что всем нашим чемпионам-тяжам еще придется побороться за признание в Америке, а то здесь, как мне показалось еще в прошлый раз, когда я приезжал на бой Николая Валуева с Монте Барреттом, реакция на постсоветскую гегемонию в тяжелом весе вылилась в то, что королевская категория как-то исчезла из общественного сознания, и о ней почти забыли.

Американцы не склонны к мазохизму; если они перестают доминировать в каком-то виде спорта или, как в данном случае, составной части этого вида спорта, он просто перестает для них существовать. В общем, начало получилось довольно тусклым.

Зато дальше было весело. Посреди ночи ко мне в номер стали ломиться. Я открыл дверь, собираясь без лишних разговоров въехать в челюсть какому-нибудь перебравшему в баре товарищу, но за порогом стояла Прекрасная Летчица в форме, которая напоминала брючные костюмы Марлен Дитрих. Меня аж пробрало от таких разворотов. В мгновение ока появилась фантазия в духе этакого Ремарка Хемингуэевича или какого-нибудь еще взбаломученного и помешавшегося на революциях романтика тридцатых годов. Прекрасная Летчица по ошибке попадает к Военному Корреспонденту. Он открывает дверь, сжимая за спиной армейский кольт со взведенным курком. Он думал, что это фалангисты, фашисты или еще какие-нибудь анашисты, и решил не прятаться, а Умереть Как Мужчина С Оружием В Руках. Но это оказалась Прекрасная Летчица. У нее бездонные синие глаза и большой бюст, а у него пронзительные зеленые и лицо в шрамах. Ну а потом, конечно, бурная ночь под звуки отдаленных выстрелов, а утром они расходятся в разные стороны. Она на «Харлее» уезжает в туманную даль к своему Самолету, на котором улетит в еще более туманную высь, а он уходит с колонной Борцов За Свободу, потому что он давно уже не просто корреспондент, а сам Встал На Защиту Правого Дела.