Нелепая привычка жить - Олег Рой

Потом слово взял руководитель мастер-класса и красивым, хорошо поставленным голосом разбирал Долькино творчество, много придирался и критиковал, но больше хвалил. Мэтр, известный поэт и переводчик, на вид был строг, седобород, опирался на массивную палку и походил на Деда Мороза – но не того доброго красноносого старичка, который приходит к детям на елки с большим мешком, а на персонажа языческих сказаний, сурового властителя зимы, кто может и одарить, наградив по справедливости, но чаще гневается и застуживает бедных путников до смерти. Слышать похвалы из уст такого человека было вдвойне приятно. Виталий застыл на своей «камчатке», боясь даже пошевелиться, и сердце его так и распирало от радости и гордости за дочь.

Потом они вместе покинули полные толчеи и веселого шума узкие коридоры института и отправились обедать в ресторанчик «Дрова», находившийся в подвале того же здания – Дома журналиста. Не сговариваясь, оба выбрали шведский стол, наелись до отвала и поехали «растрясать желудки» в Коломенское. Это было одно из самых любимых мест их прогулок еще со времен Долькиного детства.

Девушка щебетала о своих делах, о преподавателях, сокурсниках, о будущей публикации в институтском альманахе, Малахов уклончиво рассказал о покупке дома и, гораздо подробнее, – о Сергее, его дочери Надежде и ее рисунках. Долька приняла эту историю очень близко к сердцу.

– Надо же! Я его помню, Сергея. Кажется, даже знала, что у него что-то неладно с девочкой, но и представить не могла, что до такой степени… А ты… Какой же ты молодец, Вит! Ну просто благородный герой.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Малахов.

Гуляя, они добрели до одного из самых красивых мест Коломенского – старинной церкви на холме, и поднялись по высокой лестнице. Дольке всегда нравился находящийся рядом с храмом старый погост, а Виталия, которому в последнее время кладбищ было более чем достаточно, вдруг неудержимо потянуло в церковь.

– Давай зайдем! – предложил он.

Она покачала головой:

– Я не пойду. Не мое это место.

– Но мне очень нужно! – настаивал он.

– Так сходи один. А я подожду тебя здесь.

Как ему раньше не пришла в голову такая простая мысль! В церковь он ходил редко, разве что совсем в детстве, вместе с бабой Верой – та была набожна, не пропускала ни одной праздничной службы, настояла на том, чтобы Виталия окрестили, и часто водила его с собой к обедне или заутрене. Но ему, мальчишке, в храме было скучно. От духоты, густых запахов и пения разбаливалась голова, и, став чуть старше, он наотрез отказался сопровождать бабушку, мотивируя тем, что теперь он пионер, а пионеры в Бога не верят…

Малахов купил самую большую свечу, запалил ее перед образом Богородицы и долго стоял, практически один в целом храме, если не считать старушек прислужниц. Он не молился, не просил ни о чем и даже толком ни о чем не думал. Просто стоял в благоговейной тишине и смотрел на потемневшие от времени лики Богоматери и Младенца-Спасителя. Потом прошептал: «Прости», сам не зная, к кому обращается, и тихо вышел из храма.

Вечером Долька уговорила его сходить в кинотеатр на поздний сеанс и посмотреть мюзикл «Призрак оперы». Малахов сперва изумился такому предложению, а потом подумал: «А почему бы и нет?» Он попытался вспомнить, когда последний раз был в кино, и у него ничего не получилось. Вообще-то он старался быть в курсе экранных новинок, но уже давно смотрел все фильмы только с дивиди-дисков на домашнем кинотеатре.

Фильм увлек его с первых же кадров: яркостью красок, волшебством музыки и обаянием какой-то удивительно естественной, искренней актерской игры. На два часа, или сколько там продолжалась картина, Виталий напрочь забыл обо всех своих переживаниях. Он словно бы перенесся по ту сторону экрана, и единственное, что оставалось для него в этом мире, – это лицо Дольки. Она тоже увлеченно наблюдала за действием, но при этом нет-нет да взглядывала в его сторону, точно постоянно наблюдала за его реакцией.

– Ну и как? Тебе понравилось? – спросила дочь, когда они вышли на темную улицу.

– Очень! – честно признался Малахов. – Музыка, голоса, декорации – все отлично. И героиня просто очаровательна.

– Дура, – пожала плечами девушка.

– Почему, Долькин? – удивился он.

– Да потому что выбрала этого слюнтяя Рауля.

– Ты считаешь, она должна была бы предпочесть Призрака? – улыбнулся Виталий.

Долька пожала плечами:

– Ну, конечно же! Это настоящая личность, пережившая столько страданий… К тому же он напоминал ей отца. Я бы на ее месте даже не сомневалась!

– Но она всю жизнь была потом счастлива с Раулем.

– Разве это счастье? Житейское болото!..

Малахов больше не стал с ней спорить и только улыбнулся про себя. Как она все-таки еще юна… Девочка-май.

Они помолчали, прошли некоторое время, погруженные каждый в свои мысли, а потом вдруг одновременно, не сговариваясь, запели вполголоса лейтмотив из фильма: «In dreams he comes to me…»[15] Посмотрели друг на друга и расхохотались.

Кинотеатр находился недалеко от ее дома, поэтому Виталий оставил свой «Лексус» на знакомой стоянке. Он довел дочку до подъезда и привычно поцеловал в щеку.

– А может, переночуешь у меня? – предложила она на прощание, кинув взгляд на часы. – Уже за полночь, что ты – попрешься через весь город?

– Нет, Долькин, мне завтра рано вставать, – покачал головой Малахов. – У меня с утра важная встреча.

– С мужчиной или с женщиной? – лукаво улыбнулась девушка.

– Как тебе сказать… – замялся Виталий. – Скорее, с женщиной.

– Тогда это получается уже не встреча, а свидание, а?

– Ну ты скажешь тоже! – рассмеялся он в ответ. – Уж чем-чем, а амурами там и не пахнет…

Дочь вдруг так внимательно посмотрела на него, словно догадалась о чем-то.

– Такое чувство, что ты очень не хочешь идти на эту встречу… – вдруг проговорила она.

– Не хочу, Долькин, – честно признался он. – Ты даже не представляешь, насколько не хочу. Больше всего на свете.

– Так не езди, – пожала плечами дочь.

– Если бы я мог…

Дома он был уже во втором часу, почти одновременно с ним вернулась и Лана – веселая, слегка хмельная, с блестящими глазами.

– Ой, зайка, как здорово, что ты еще не спишь! – обрадовалась она. – Я как раз хотела с тобой поговорить про нашу «Черную радугу».

– Извини, но я очень устал и хочу лечь, – ответил он, удаляясь в свою спальню. – Потом поговорим, ладно?

В ту ночь он впервые за все это время спал плохо – ворочался, то и дело просыпался, видел какие-то смутные неприятные сны. А утром встал с мыслью – а ведь Долька права… Какого черта он каждый раз мчится к этой дурацкой сторожке, покорно, точно овца на заклание? А что, если и правда сегодня взять и не поехать?

Конечно, он не надеялся, что таким образом сумеет скрыться от неизбежности или хотя бы отсрочить ее. Скорее, в этом поступке было какое-то мальчишество, желание самоутвердиться, продемонстрировать – а вот я какой, смелый и независимый! Хочу – еду, хочу – нет. Хотя, возможно, им двигало любопытство, стремление узнать, что из этого получится. Но не исключено, что просто страх. Так многие люди оттягивают до последнего визит к врачу, не сомневаясь, что им предстоит узнать или пережить там нечто очень неприятное.

Так или иначе, на Волоколамку Виталий сегодня не поехал, а вместо этого отправился в офис. Дежуривший на входе новый секьюрити, очевидно, нанятый за время его отсутствия и видевший шефа первый раз, преградил ему путь и сурово спросил:

– Простите, чем я могу вам помочь?

– Ничем! – отвечал раздосадованный Малахов. – Если только тем, что уйдешь с дороги.

– Э-э, послушайте!..

Виталий уже готов был сказать этому бугаю пару ласковых, но тут появился Денис, начальник охраны, и быстро объяснил новичку, что к чему. Тот принялся извиняться, а Малахов с горечью подумал: «Ну вот, меня уже перестали узнавать в собственной конторе…»

Войдя в помещение, он почти сразу же столкнулся с Аркадием.

– А, шеф! Добрый день! Решили нас навестить? – с улыбкой поинтересовался первый заместитель, пожимая ему руку. Малахов даже прореагировать не успел, как к ним тут же приблизился Васильич, директор по кадрам.

– Аркадий Андреевич… Добрый день, Виталий Павлович. Аркадий Андреевич, представляете, Коля Тихомиров вдруг увольняться надумал. Бухнул мне на стол заявление об уходе.

– С чего это он вдруг? – удивился Аркадий. – Ладно, зайди ко мне минут через десять, поговорим.

Раньше такие вопросы всегда решал только сам Малахов. А теперь человек, с которым они бок о бок проработали восемь лет, увольняется и даже не считает нужным поставить его в известность.

– Аркадий Андреич! – подлетела взволнованная Полинка. – Подойдите быстрее к телефону, там из префектуры звонят!.. Ой, Виталий Павлыч, здрасьте, я вас не заметила…

Вот уже даже и так. Не заметила.