Розалина снимает сливки - Алексис Холл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Понимаю. У всех бывают плохие дни».
«Если я тебя не утомил, буду рад увидеться с тобой на этой неделе. У меня как раз закончился контракт, так что сейчас есть немного свободного времени».
Кто бы мог посидеть с ребенком? Лорен и так делала для нее много, и она не могла просить родителей два раза подряд. Но, может быть, в четверг – у Амели карате, поэтому ее все равно не будет почти весь вечер.
«В деревне есть прекрасный маленький паб. Мы могли бы пообедать. Прогуляться. Или не гулять. Посидеть в моем саду. Потренироваться в выпечке. Я недавно переделал кухню, так что можешь этим воспользоваться». Пауза. «Кухней. И всем остальным, что приглянется».
Написано именно так, как надо. Немного романтики, немного пошлости. Побыть наедине с человеком, который был увлечен ею и любил то же, что и она. Но сможет ли она взять отгул на работе? Может ли она себе это позволить?
«Это все замечательно, – написала она в ответ. – Но мне надо сначала кое с чем разобраться».
«Конечно».
«Я отпишусь во вторник, хорошо?»
«Буду ждать».
Засунув телефон обратно в карман, Розалина прислонилась к стенке и наблюдала, как облака проплывают по медленно заходящему солнцу. Хотелось бы ей чувствовать себя радостнее – это же свидание, настоящее свидание, а не снятие стресса на съемочной площадке, но логистика… Господи, логистика.
В голове тут же прокрутилось все, что ей нужно будет сделать: попросить Лорен прийти на день раньше, попросить менеджера перенести ее смену, а куда ее перенести? Она уже брала выходные. Ей придется сообщить в районный центр, что Амели будет забирать из карате кто-то другой, и, если уж на то пошло, сообщить в школу, что кто-то другой будет забирать ее из школы. И, конечно, ей придется сказать Амели, что она уедет еще на день, что Амели примет, но ей это не понравится, и, черт возьми, что она за мать? Сбегает, чтобы побыть с каким-то парнем в его саду, вместо того чтобы заботиться о своем ребенке, как и положено. Или эти переживания делают ее плохой феминисткой? Кто она, плохая мать и плохая феминистка? И понравится ли Амели Ален? Ей он нравился, но она не восьмилетняя девочка. И хотя об Алене можно сказать много хорошего, он точно не рыба-удильщик. И не викинг.
Помимо этого, ей каким-то образом надо найти время, пространство и энергию, чтобы напечь огромную кучу печенья.
И весь этот стресс и хаос из-за того, что парень, который ей нравился, пригласил ее в красивую деревню на свидание, посвященное выпечке? А ведь когда-то в ее жизни было время, когда хорошие новости не так сильно дурманили голову.
Четвертая неделя. Печенье
Четверг
Ален жил в английской деревушке, сошедшей с крышки шоколадной коробки под названием «Что-то-там-на-Уолде» или «Какая-то-там-на-Воде», до которой было достаточно трудно добраться на поезде. Поэтому Розалине пришлось выбирать: ехать в неудобное время или несколько часов. Выбрав неудобное время, она прибыла на станцию «Тралала-на-Трололо» без пяти десять, чтобы пообедать в двенадцать тридцать. Сообщение Алену о том, что она приехала рано – на два часа раньше, – смахивало бы на фильм «Роковое влечение». Поэтому она решила воспользоваться прекрасным утром в сельской местности.
И она старалась. В самом деле старалась. Но пока она бродила, внимательно разглядывая маленькие коттеджи и сонный изгиб реки между ними – водной артерии с таким существенным местным значением, что это, очевидно, побудило совет назвать деревню Венецией Котсуолдса, – ее мысли постоянно возвращались к печенью, дочери и работе. И все это, так или иначе, ей придется наверстывать.
В конце концов она оставила попытки успокоить свою измученную душу и вместо этого отправилась в паб.
Естественно, Ален сказал, что это паб, но это явно был трактир – он назывался трактиром, в нем были номера, и она не удивилась бы, если бы там была конюшня. Внутри были камины, деревянная мебель и мужчина за стойкой бара, который явно просидел там последние лет семьдесят. Как правило, Розалина старалась не пить до полудня, но это был особый случай, когда ей это было действительно необходимо. Она пошла на компромисс и, несмотря на то что больше любила традиционный джин, чем эль, взяла себе пива.
Как только она достигла того уровня раннего времени, который был хотя бы смутно социально приемлем, она отправила Алену сообщение о своем приезде, и он ответил: «Я только достану печенье из духовки. Приеду, как только смогу». И конечно, он появился чуть позже двенадцати, как обычно, ухоженный настолько, что Розалина оказалась на грани между восхищением и страхом. Осознавая, что ей предстоит много ездить на поезде, она подбирала вещи в основном для телевизионного шоу о выпечке – со строгим, но безвкусным дресс-кодом. В итоге она не решилась на что-то стоящее и выбрала удобные джинсы с блузкой чуть менее формальной, чем обычно. Но, по крайней мере, она заглянула в самый сексуальный угол своего ящика с нижним бельем. Ведь, по ее опыту, лучше запоминается финал, а не преамбула.
– Давно ждешь? – спросил Ален, усаживаясь напротив.
– Не очень. – О боже, она снова ему врет. Но это была вежливая британская ложь, которая считалась практически обязательной. – Я прогулялась по деревеньке. Здесь красиво.
Он улыбнулся ей. Его глаза засветились так, будто комплимент относился к нему.
– Знаю. Я очень люблю ее. Мои родители давно хотели, чтобы я пустил корни – обрел покупательную способность и все такое. Мой отец занимается недвижимостью и наверняка, бы так сказал. Я пробовал искать в Лондоне, но поскольку мне не хотелось платить полмиллиона за двухкомнатную квартиру над общественным туалетом, решил выбрать что-то более сельское. В город отсюда попасть сложнее, но жилье очень влияет на качество жизни, понимаешь?
Честно говоря, когда Розалина хотела превратить своевременное наследство от бабушки и дедушки в залог за дом, вопрос был лишь в том, сколько она может позволить себе заплатить и как долго сможет продолжать платить. Вслед за этим шли вопросы «Нормальные ли там школы?» и «Есть ли там асбест?».
