Мне – 65 - Юрий Никитин

Когда пришло такое странное явление с таким же нелепым словом «обои», мир изменился. Люди освинели, перестали постоянно контролировать себя, что, мол, нельзя слишком близко проходить рядом со стеной и, упаси боже, прислониться! Я уже вижу странный и дивный мир, где люди могут останавливаться в комнатах, в коридорах, как у себя дома, так и в учреждениях, прислонившись спиной к стене! Помня, что они прислоняются не нечаянно, а по своей воле! Прислоняются и – не тревожатся!!! Это будет странный, дивный мир будущего!

Как-то зимой уговорил друзей пойти на речку искупаться. Со мной отправилась большая компания, все намеревались только посмотреть, как сумасшедший Никитин полезет в прорубь, но все получилось намного интереснее. Я из тех лидеров, которые не желают быть лидерами, не умеют и не хотят, инстинктивно предпочитая быть «духовными вождями», но, однако, там, на берегу реки, я всех уговорил раздеться и полезть вместе со мной в прорубь. Правда, сперва сам прыгнул в ледяную воду, поплавал, вылез на край льдины и посидел в позе лотоса, и вот уже человек семь, оставив одежды на заснеженной лавке, полезли в темную воду…

Все были уверены, что обязательно подхватят от своего безумного поступка что-то совсем уж страшное, перед которым даже воспаление легких – пустяк, но на другой и третий день звонили в полном восторге и уверяли, как будто для меня это чудо, что не подхватили даже насморка!

С моржеванием, как и все в моей жизни, похоже на анекдот. Попал туда, как и во многое в жизни, случайно: купался с приятелем довольно поздно осенью, нас увидел некий мужик, оказавшийся тренером, и пригласил вступить в его секцию моржевания на том берегу реки.

Секция располагала домиком, двумя лавками и удобным спуском в воду. Когда замерзала река, то кайлами и топорами прорубывали лед, вылавливали льдинки и готовили полынью для купания.

Я заметил выше по течению добротный дом, поинтересовался:

– А кто там?

– Дикие, – ответил тренер нехотя.

– Кто?

– Кто не прошел медкомиссию, – объяснил он угрюмо. – Кому нельзя купаться в холодной воде.

– А они что… купаются?

– Да, – буркнул он раздраженно, – но это уже на свой страх и риск. Мы за них не отвечаем.

Через неделю ударили морозы, река покрылась льдом. Я пришел в секцию моржевания, где врач после тщательного исследования… не забраковал. Мои физические показатели мастера спорта уже позволяют любое экстремальное чудачество. И все же из любопытства я отправился к диким моржам. Здесь дом втрое просторнее, весело топятся две печки, народ задорный, жизнерадостный, а из снаряжения помимо топоров и прочей мелочи – еще и две бензопилы.

Оказалось, что дикие не вырубают полынью, это же дикость в наше технически совершенное время, а вырезают во льду ровный прямоугольник восемь метров на двадцать пять, получается стандартный бассейн. Можно не только купаться, но и проводить соревнования, что они регулярно и делают.

Естественно, я остался у диких. Не из-за повышенного комфорта, просто больше люблю людей, которые делают все наперекор. Сам такой, а рыбак рыбака…

На этой последней волне интереса к своему телу еще раз поэкспериментировал с организмом: повышал и понижал температуру усилием воли, замедлял сокращения сердечной мышцы. С кафедры психологии поступило предложение принять участие в эксперименте, который подготавливают их специалисты.

Я согласился при условии, что они дадут мне кодовое слово, по которому я мог бы останавливать свое сердце и запускать снова. Дело в том, что к тому времени добился понижения частоты сердечных сокращений до двадцати ударов в минуту, а дальше не шло никак. А когда удавалось снизить еще на три-четыре удара, то сердце затем начинало колотиться со скоростью чуть ли не двести ударов в минуту.

В эксперименте участвовали: молодой математик, которому надо написать статью, студентка, которой надо срочно выучить английский язык, и я, писатель, который взялся за время эксперимента писать фантастические рассказы.

Впечатлял отбор: студентке дали листок с множеством английских слов, велели прочесть, за это время ввели в транс, осторожно вынули из ее руки листок и велели прочесть все эти слова снова. И вот, держа в руках пустоту, она прочла все слова, а затем – в обратном порядке. Пара дотошных в белых халатах требовали называть седьмое слово сверху, двенадцатое снизу, четвертое в третьем столбце… справилась со всем, так как по-прежнему видела в своей руке листок, она первой вошла в состав группы.

Меня отобрали за умение понижать температуру и замедлять биение сердца, математика – за высокий уровень аутосуггестии. Словом, всех нас развели по комнатам, ввели в транс и… началось.

Я сидел за пишущей машинкой, передо мной простирается поверхность неведомой планеты, странный лес. Если за деревом прячется какой зверь, мне нужно только качнуться вправо или влево, чтобы рассмотреть его за стволом.

За ночь я написал рассказ, утром анализы и биопробы, которые показали, что я за ночь неплохо выспался.

Эксперимент был рассчитан на неделю, но продлился всего шесть дней. Не выдержали… экспериментаторы. Мы все трое работали, учились, занимались своими делами, находясь в глубоком сне, утром чувствовали себя как огурчики, а вот они двигались как осенние мухи. К утру шестого дня я из-за недостатка гипновнушения вышел из состояния самопроизвольно, посмотрел по сторонам, отодвинул пишущую машинку с почти законченным рассказом, пошел бродить по всему помещению.

Математик меня не заинтересовал, но студентка, молодая и яркая спортсменка, кровь с молоком, заинтересовала даже очень. Кое-как вывел ее из состояния гипноза, устроился с нею тут же на полу. Разбуженные сопением и металлическим постукиванием батареи парового отопления, в которую я упирался ногами, явились заспанные научные сотрудники…

Словом, эксперимент показал, как было записано в протоколе, что в организме человека имеются огромные скрытые резервы. Ну, это мы и без протоколов знаем. В нашем же случае математик написал статью, хотя обычно двух слов не мог связать, а изъяснялся на бумаге одними формулами, студентка выучила английский язык, а я написал пять фантастических рассказов, все пять были опубликованы, а в то время с публикациями было очень непросто.

Но на этом мои занятия собой любимым закончились. Из болезней себя вытащил, пора делать то, ради чего появляются мужчины: улучшать мир, а я занимаюсь какой-то фигней с точки зрения эволюции – улучшаю себя, как будто я бессмертный и все эти улучшения, каких бы ни добился, не исчезнут через каких-то полста лет со мной вместе.