Мне – 65 - Юрий Никитин

Но на этом мои занятия собой любимым закончились. Из болезней себя вытащил, пора делать то, ради чего появляются мужчины: улучшать мир, а я занимаюсь какой-то фигней с точки зрения эволюции – улучшаю себя, как будто я бессмертный и все эти улучшения, каких бы ни добился, не исчезнут через каких-то полста лет со мной вместе.

С этим же выёгиванием научился разводить глаза так, что смотрел стереофильмы и стереофотографии без спецприспособлений, этот же пустячок позволял в считаные мгновения определять различия нескольких рисунков. Помните такие конкурсы: дают два одинаковых рисунка и просят отыскать все отличия? Так вот, если сводишь два изображения в одно, все отличия сразу же начинают мерцать. Умею двигать глазами в таком режиме, что сливаются в полосу, и до сих пор не встретил человека, который мог бы повторить… Щупал и массировал через брюхо как позвонки, так и сердце и т.д.

Но, конечно ж, увлечение йогой долго продолжаться не могло, ибо принцип йоги: плюй на все и береги здоровье – не для людей моей породы.

Часто вижу один и тот же сон: подхожу к книжному лотку, высматриваю там чё-нить почитать, и вдруг – фантастика! Книжечка фантастических рассказов! Никто не хватает, я первым подошел и увидел… я торопливо цапаю, прижимаю к груди, достаю деньги и вдруг вижу рядом еще одну, тоже фантастика!..

Не успеваю купить, как на глаза попадается в соседнем ряду еще одна, а потом вижу сразу две! Ошалев, я торопливо хватаю их дрожащими руками, осматриваю прилавок, и – как пелена спадает с глаз: там все книги в жанре фантастики и детектива!..

От переизбытка волнения просыпаюсь, но стараюсь не раскрывать глаз, чтобы подольше удержать перед глазами сказочную картину, когда весь лоток заполнен фантастикой…

Вообще-то фантастику покупаем только на черном рынке. В магазине бывает очень редко, на каждый магазин дают по одному-два экземпляра, да и то лишь на центральные, так что понятно, кто захапает эти экземпляры.

А на черном рынке появляются либо эти же самые, что поступили в магазин: завмаги продают их через детей или родню, или же украденные из типографий. Но нас это не смущает, мы все прекрасно понимаем, что нельзя воровать только у «своих», то есть у людей, люди ведь все свои, а вот государство – чужое. У государства воруют все, это называется «для дома, для семьи», и практически нет человека, который бы не выносил что-нибудь с завода, фабрики, стройки, конторы, института.

На этом рынке познакомился с такими же сумасшедшими любителями фантастики, из которых двое стали близкими друзьями: Володя Крестьянинов и Сережа Зайков. Оба на десяток лет моложе меня, Крестьянинов учится в техникуме, а Зайков заканчивает школу, но быстро сдружились, к нам присоседились еще помешанные на фантастике, и само самой образовалось некое содружество любителей, которые собирались у меня дома.

В отличие от всех остальных, городских, я все еще живу в частном секторе, можно собираться в саду, жарить шашлыки, рассказывать истории, пересказывать, у кого сколько книг и кто собирается жениться, а это значит, что женящемуся предстоят большие траты. Мы же, как стая хищных гиен, соберемся вокруг и будем ждать, когда несчастный начнет «чистить» библиотеку.

Да, это мы все деликатно называем чисткой, на самом же деле каждую книгу отрываем от сердца с болью и кровью. Самые серьезные испытания для любого собирателя книг – это женитьба и рождение ребенка. Во втором случае жена обычно около года сидит дома с ребенком, денег не хватает, надо быть совсем уж черствым, чтобы смотреть, как жена голодает на фоне переполненных книгами стеллажей.

К этому времени относятся мои первые пробы пера, пошло так успешно, что сразу же ребята вокруг зашевелились, начали писать и сами. Но я втолковывал, что для успеха нужно обязательно сжечь за собой мосты. Обязательно! Иначе ничего не получится.

И мы трое: Зайков, Крестьянинов и я – пошли на завод грузчиками, где загружены только мышцы, а голова абсолютно свободна. Можно придумывать, фантазировать, сочинять… Заодно мы взялись учить английский язык: брали с собой написанные на карточках слова и фразы, носили в нагрудных карманах и время от времени доставали, проверяя: так ли твердим?

И вот сказалось то правило, которое я вывел для себя насчет сожжения мостов. Через три месяца сдался Зайков: к тому времени он уже закончил не только школу, но и университет, высшее образование, предложили хорошее место на кафедре, да ну ее эту чертову работу грузчика, лучше теплое место и стабильное жалованье, чем журавль в небе…

Крестьянинов продержался целых полгода: у него за плечами – техникум. Да ну ее, эту работу грузчика, мне тут предложили непыльную работу младшего техника по наблюдению за контролем измерительных приборов, приличная оплата… Это лучше, чем журавль в небе.

Мне, единственному, отступать некуда: семь классов образования… ну, пусть десять, это я так, бравирую, все-таки семь классов я честно высидел, почти честно, а вот остальные три класса прибавил уж очень весело, так что и считать их как-то неловко…

Словом, мне, как уже сказал, отступать некуда: так и эдак грузчиком… и потому выучил английский, попутно овладел польским, начал печататься по всей стране и стал писателем, который с тех пор живет только на гонорары.

В «Литературной газете», едва ли не самой популярной газете того времени, прочел в новостях ехидное сообщение, что в Америке, стране сплошных идиотов, вообще выкинули неслыханное идиотство, рекордное по глупости и нелепости: губернатором штата избрали известного голливудского актера Рональда Рейгана, знаменитого своими ролями лихих ковбоев в вестернах.

Затем на эту тему поехидничали другие газеты, а мы, читающие, молча соглашались: да, здесь обожаемая нами Америка в самом деле села в лужу… Ну разве можно актера в политику, ведь это же небо и земля, политики – это… политики!

На бумаге все звучит гладко, как будто перешагивал со ступеньки на ступеньку, так это и звучит в упрощенном изложении, но на самом деле, конечно, рассказы писал, еще не оставляя юморесок, а первые повести – когда был самый пик рассказов.

Просто то было такое время, что фантастику издавала только «Молодая гвардия», у нее был ограниченный лимит на это издание, что-то около десяти тоненьких книжек малого формата в год, остальные же издательства по одной-две книги в год, а этих «одних» легко пересчитать по пальцах одной руки, даже если эта рука принадлежит трехпалому земноводному.

Так что рассказы свои я пару раз пытался собрать в сборники, но удалось издать только два, остальные же остались в газетах и журналах. Впрочем, ничуть не жалею, потому что писать продолжаю, пишу не хуже, у меня нет той жадности, что заставляет собирать все вырезки со своими первыми рассказами и даже газетными заметками.