Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт - Фаня Шифман

Ирми с Максимом обратили внимание, что хаотические пляски многообразных фигур на бесконечно-широком, выпукло-вогнутом экране, охватывающем всю поверхность Забора, очень похожи на картинки, знакомые им по добровольно-принудительному фанфароторию Арпадофеля. Друзья, независимо один от другого, заметили, что движения фигур подчиняются некоему определённому нарочито над-ритмическому порядку и, судя по всему, несут в себе какую-то хитро закодированную информацию.

Оба друга ввели несколько достаточно длинных отрывков в памятную ячейку своих новых та-фонов и вместе с Гидоном занялись их расшифровкой. Ирми привлёк сестру-психолога, а та привела с собой двух достойных доверия коллег.

Беспрепятственно наслаждались Кобуй-тетрисом те эранийцы и гости города, что могли себе позволить часами торчать возле Забора. И, право, было же, от чего прибалдеть! Непрестанно мелькали пребывающие в хаотическом падении геометрические тела самых разных и причудливых форм, размеров и цветов, которые, по замыслу разработчика, должны были выстроиться в конечном итоге в нерушимую стену с помощью пляшущих и извивающихся меж ними тонких червеобразных спиралек.

Это сопровождалось проникновенными, вкрадчивыми пассажами силонофона. Бегущая по нижней кромке забора рекламная строка извещала, что любой желающий может за умеренную плату посоревноваться с компьютером, в согласии с логикой игры возводящим бесконечно-нерушимую стену, — и попытаться её разрушить. Но это, предупреждала та же бегущая строка, означает состязание с гениальным умом Главного фанфаролога, под руководством которого в «Лулиании» модернизировали старый добрый тетрис. Правда, позабыли сказать, к кому желающий поиграть в Кобуй-тетрис может обратиться, где он будет играть и каким образом. И даже неясно было, кому можно задать все эти вопросы. Не к рекламной же бегущей строке обращаться: слишком быстро она мелькает по нижней кромке Забора, давая недвусмысленно понять, что на вопросы она не отвечает…

Рядовым эранийцам рановато было знать, что такое — новейшая наука фанфарология, и кто такой таинственный Главный фанфаролог. В данный период массы просто приучались к очередному термину. Честно говоря, массы меньше всего интересовались, кому они обязаны всеми этими замысловатостями. Так или иначе, но скоро массы привыкли к многократно повторяемым застывшим словесным блокам, воспринимая их как бы между прочим. «Струя подобающей цветовой гаммы», «силонокулл»,

«Великая Реконструкция», «Бесконечно-великий Забор», «закон окривевшего кольца»,

«долой фиолетовых антистримеров!», «наука фанфарология», «Главный фанфаролог»…

С раннего утра и до позднего вечера в том или ином сочетании и контексте по радио, телевидению, в прессе и даже в лаконичных сообщениях официальных Интернет-сайтов звучали эти выражения. Как будто ничего иного с детства никому и слышать не приходилось.

Следует заметить, что не только Моти, но и многие лулианичи, и прежде всего Миней Мезимотес, прекрасно знали, что на самом деле эта модификация тетриса, представленная массам под названием Кобуй-тетрис, была задолго до начала работы над угишотрией, разработана в бытность молодым Моти Блохом. Конечно, тогда и музыкальное сопровождение было совершенно иным: ведь в те, седой древностью поросшие, времена никто и понятия не имел о силонокулле, о струе подобающей цветовой гаммы!

У Моти давно уже пропало всякое желание качать права. Поезд ушёл — не догонишь, были бы силы понять, что с ним ныне происходит, что его ждёт в будущем… И… как случилось, почему внезапно на излёте рухнула такими трудами и жертвами выстроенная карьера?..

Отцы города, и прежде всего рош-ирия Эрании адон Ашлай Рошкатанкер, торжественно обещали эранийцам, что после Великой Реконструкции их любимый Парк станет ещё краше и привлекательней, и все-все-все их любимые Лужайки (это рош-ирия подчёркивал особо) снова начнут собирать своих постоянных посетителей. Но в то же время из публикаций геверет Офелии в «Silonocool-News» и интервью, взятых ею у Мезимотеса, становилось ясно, что в новом Парке после Реконструкции будут функционировать Лужайки, на которых будут выступать те, и только те ансамбли, которым народ окажет предпочтение, избрав их на Турнире. Остальным Лужайкам придётся исчезнуть. Но в смутный период Великой Реконструкции среднему эранийцу как-то недосуг было задуматься над этим несоответствием.

Если же находились отдельные дотошные умники и нудники, которые не только задумывались, но и вслух задавали странные и неудобные вопросы, их никто и слушать не хотел. Шутка ли! — круглые сутки на Бесконечно-великом Заборе, охватывающем зону Великой Реконструкции окривевшим кольцом, под звуки силонокулла, показывают такую сногсшибательную игру! У нормального эранийца нет ни времеми, ни желания слушать бурчание всяких жёлчных пессимистов!.. Рядового эранийца это мало занимает: «Отвалят зрелищ — хорошо, не отвалят — ограничимся хлебом с маслом, и на сытый желудок сами себе зрелища сотворим! А степень их виртуальности — это вопрос создателей Бесконечно-великого Забора, а не простого среднего потребителя зрелищ…» Офелия Тишкер, во всеоружии своего остро-отточенного язычка и новенького репортёрского та-фона, представляющего собой сложный комплекс, состоящий из телефона, диктофона, видеокамеры и микрокомпьютера с факс-модемом (и системы цакцакон, настроенной исключительно на пронзительный голос своей владелицы), как всегда, первой оказалась на пике самых главных событий, происходящих в Эрании.

Эти события, как мы уже видели, вертелись исключительно вокруг Забора и того, что на его поверхности демонстрировалось.

В это время Офелия Тишкер начала усиленно рекламировать группу «Шавшевет», как бы случайно перестав упоминать две другие группы. Интерес к этой группе в массах подпитывался с определённой периодичностью. Захлёбываясь от восторга, она красочно описывала не только творческие поиски групп далетарного рэппа не только оригинальные аранжировки группы «Петек Лаван», их одинаковые лица и манеры и (непонятно почему) их бордовые галстуки. Она уделяла особое внимание развёрнутому во всю ширь Забора Кобуй-тетрису, правилам его постижения и построения, а главное — глобальной роли силонокулла в процессе формирования фигур и их подобающей цветовой гаммы… Рядовому эранийцу хватало цвето-звуковых элементов Кобуй-тетриса, и он уже не вникал в словесные пассажи народной любимицы Офелии, которыми она обильно уснащала свои статьи, посвящённые Великой Реконструкции.

Эранийские скептики понимали, что словесные пассажи Офелии несут ту же информацию, что и вкрадчивые, винтообразные силонокулл-пассажи. Но об этом предпочитали говорить исключительно в своём узком кругу, по выражению Максима — на своих кухнях. Не иначе, как им уже в доступной форме растолковали: «проявление такого дремучего недопонимания недостойно современного цивилизованного человека.