«Мы от рода русского...» - Андрей Сахаров

Договор стал реализовываться очень быстро. Уже на следующий год русская рать, как мы это уже видели, ударила по Бердаа, обойдя на сен раз стороной враждебные хазарские владения. В 949 году G29 русских воинов на девяти судах, как уже упоминалось, участвовали в экспедиции византийской армии против критских

арабов, В 954 году вместе с союзными империи болгарами и армянами руссы сражались на стороне Византии с войсками сирийского эмира, в 960—961 годах вновь вместе с греками боролись за Крит.

Игорь был уже мертв. Во главе киевского правительства при малолетнем наследнике престола князе Святославе встала жена Игоря, княгиня Ольга, а военный союз двух государств неукоснительно соблюдался.

Да и позднее, когда подрос Святослав и обрушился на Хазаршо, буквально стерев с лица земли ее военные крепости и нанеся ей решающий удар, Византия из шевельнула пальцем в защиту своего прежнего союзника,

А теперь попробуем оценить договор 944 года. По поводу него было написано немало. Ученые говорили о том, что он п повторяет и развивает нормы договоров 907 и 911 годов, и о том,, что он отражает перевес то Византии, то Руси, называли его и лишь торговым договором и т. д.

Нам тоже пришлось участвовать в дискуссии по этому поводу, и потому, естественно, мы предложим читателю свою оценку этого документа, считая, что если интересующиеся захотят проверить нашу точку зрения, то они могут обратиться и к специальной литературе.

На основании уже изложенного мы полагаем, что договор 944 года стал подлинной вершиной древнерусской дипломатии. Но не только. В тогдашней мировой истории нет ни одного документа, который бы столь масштабно, столь совершенно по форме решал вопросы взаимоотношения между двумя странами.

По существу договор обнимал всю сумму политических, экономических, военных, юридически-имущественных проблем, которые остро интересовали оба государства. Он объединил все «миры» и «ряды» прошлого в единый комплексный документ. Военный союз, отраженный, в этом договоре, охватил своим действием значительную часть Восточной Европы, он учитывал тогдашнюю расстановку сил в регионе, четко определил противников и Византии, и Руси.

Кому было выгодно это соглашение? Сам вопрос кажется сегодня нелепым. Он был выгоден обеим странам, и в то же время ни та, ни другая не могли быть удовлетворены им полностью.

Компромисс, достигнутый по многим вопросам, конечно же был временным, и дальнейшее соотношение сил способно было коренным образом изменить создавшуюся обстановку.

Что касается «ряда», то здесь обоюдные права и обязанности связывают Византию и Русь.

Но особенно ярко равные и взаимовыгодные обязательства как Русл, так и Византии отражены в статьях о военном союзе.

Что-то потеряла в этом договоре Русь, что-то Византия, на что-то стороны согласились скрепя сердце, на чем-то стояли до конца. Все это довольно прозрачно видно из самого текста соглашения. Оно глубоко драматично по своему характеру, наполнено не только духом согласия, компромисса, но и духом противоречий, которые, если дать им выход, неминуемо могли привести к новой войне.

Форма договора весьма совершенна для своего времени. Он состоит из трех четких частей: протокола, т. е. начальной части, куда входит и политическая преамбула, основной части — статей «ряда» и заключения. Первая часть и заключение идут целиком от имени руссов. В начале документа они дают характеристику посольству, торжественно заявляют, от кого и ради каких целей посланы — «створити любовь... на вся лета, допдеже съяет солнце и весь миръ стоить». Здесь же содержится обращение к богам.

Основная же часть, «ряд», идет как от имени Византии, так и от имени Руси. На первый взгляд такое положеиие кажется парадоксальным. Обычно ученые приписывали это ошибкам переписчиков, путанице с местоимениями. Но вот крупный исследователь византийских документов той поры немецкий ученый Карл Нейман обратил внимание на то, что нередко иностранные посольства специально требовали, чтобы текст отдельных наиболее важных статен шел непременно от имени византийского императора, независимо от того, кому адресуется экземпляр договора. Вспомним, что в летописном тексте, который, судя по всему, был копией русского оригинала, врученного грекам, статьи, касающиеся обязательств византийцев, идут от лица императора («царство наше»).

Это еще раз подчеркивает, что Русь просто-напросто добивалась своего, и даже в русский текст, который, как и в 911 году, был вручен грекам от имени Игоря, руссы вставили статьи, идущие от имени греков.

Потом был обряд утверждения выработанного договора. Русские послы «водили суть царе.... роте», т. е. приняли в Константинополе клятву в верности договору со стороны византийского императора и его соправителей. Сами клялись здесь же, в соборной церкви (христиане),, и на оружии, обращаясь к своему языческому богу Перуну (язычники). Но это была лишь часть заключительной процедуры. В завершающей договор части отмечено, что он написан «на двою харатью», т. е. выработан в двух одинаковых по духу экземплярах. Один отдается Руси, и на нем «крестъ и имена наша (т. е. византийского императора) написана». А другой — византийскому императору, и на нем написаны имена послов и гостей. И далее говорится, что теперь русские послы должны «проводить» византийское посольство «къ великому князю рускому Игорсви и къ людемъ его», и они обязаны на русском экземпляре договора также идти «на роту», т. е. дать клятву «хранити истину» принятому соглашению.

...Кончалось лето 944 года. Вот уже несколько месяцев со времени первых переговоров на Дунае шла выработка нового русско-византийского соглашения. Наступил заключительный акт: после утверждения договора в Константинополе византийскими императорами, после клятв в верности ему со стороны русского посольства, обычного в таких случаях «отпуска» посольства византийским императором, преподнесения послам Нвору и другим подарков огромный посольский караван двинулся на Русь.

Когда это было — в этом же году осенью, а может быть, весной, по первой воде следующего, 945 года,— трудно сказать. Во всяком случае, в летописи договор помечен 945 годом, что может означать год его утверждения Игорем. Трудно поверить, чтобы в течение одного 94-4 года можно было успеть византийскому посольству прибыть в Киев, провести там переговоры, русскому посольству побывать в Константинополе, выработать там текст сложнейшего договора и попасть вместе со вторым византийским посольством опять в Киев. По всей видимости, караван появился' в русской столице уже весной 945 года.

В караване шло русское посольство Ивора н вместе с ним византийское посольство императора Романа I Ла-капина, которое должно было, согласно выработанному тексту, принять клятву на договоре князя Игоря и его «мужей». Сама практика вот такого «ответного» посольства уже в то время получила значительное распространение в Европе: послы, возвращаясь, как правило, «провожали» в свою страну дипломатических представителей другой державы. Этого требовали безопасность и необходимость помощи во время долгого пути и т. п. И теперь руссы осваивают этот обычай, с которым познакомились еще в 839 г.

Летопись сообщает, что по приходе каравана в Киев состоялся прием византийского посольства у Игоря.

Русский князь будто бы спросил греков: «Глаголите, что выказалъ царь», т. е. говорите, что вам наказал передать император. И послы отвечали ему, что император рад миру, заключенному между двумя странами, и сообщили, что русские послы в Константинополе привели византийского императора к присяге на верность договору и теперь настало его, Игоря, время совершить «роту*, т. е. клятву, на заключенном соглашении вместе со своими «мужами». И Игорь согласился.

Наутро состоялась торжественная церемония. К холму, на котором возвышалась статуя Перуна, двинулась процессия. Ее возглавлял сам киевский великий князь. Следом шли его «лучшие» бояре, мужи, дружинники. Сюда же пришли и члены византийского посольства.

Игорь к его люди сложили к подножию Перуна свое оружие, щиты, золото и в присутствии греческих послов торжественно поклялись в верности новому русско-византийскому договору. Клятва происходила на русском экземпляре договора, который шел от имени русского посольства и где в конце стояли имена всех членов посольства во главе с первым из' них — Ивором. После этого русский оригинал грамоты был здесь же в торжественной обстановке передан византийскому посольству, а копия с этого текста легла в великокняжеский архив. Ее-то впоследствии и обнаружил внимательный и добросовестный наш древний автор Нестор и включил в свою «Повесть временных лет». Здесь же находился и греческий оригинал, шедший от имени византийских императоров-соправителей, а также русский перевод с этого греческого текста, который обычно прикладывался к иностранному оригиналу, но Нестор использовал копию русского оригинала, и это было правильно, потому что давало читателю представление о деятельности русского посольства, о его составе, представительстве, показывало его позицию в отношении целей договора и т. д.