«Мы от рода русского...» - Андрей Сахаров

Так, болгары объявили империи войну в конце IX века, едва греки стеснили болгарскую торговлю и нарушили ее пошлинные льготы. Так, видимо, было и с Русью. Под натиском войска Олега, испытывая угрозу штурма Константинополя, греки согласились на допущение русской беспошлинной торговли в Византии. Возможно, здесь сыграло свою роль и стремление греков привязать Русь к своей военной антиарабской колеснице. II походы Руси на Восток, кажется, это хорошо подтверждают. Но потом в силу вступил постоянно дей-ствующий фактор — интересы византийского купечества, и в условиях обострения отношений Руси и Византии в 30-е годы X века это право было, вероятно, отменено, что могло стать поводом к новой русско-византийской войне.

И вот теперь за столом переговоров, после обмена посольствами, после длительной посольской конференции вопрос был решен: право беспошлинной торговли руссами было безвозвратно утрачено. Не последнюю роль в этом решении сыграло и поражение русского войска в военной кампании 941 года.

А потом пошел «ряд:; 944 года — статьи по конкретным экономическим, юридическим, военным вопросам, которые значительно дополняли, видоизменяли, совершенствовали прежний «ряд» 911 года, к этому времени изрядно устаревший.

Следом за статьей, регулирующей посольские и торговые обмены, следуют еще шестнадцать. И первая среди них начинается весьма многозначительно; «Аще ускочить челядинъ от Руси...», что означает: «Если убежит челядин у русских». Два раннефеодальных государства договариваются здесь о выдаче бежавшей из Руси челяди в далекую Византию. Стороны согласились в том, что если такого беглеца обнаружат в месте постоянного обитания руссов — у монастыря святого Маман-та, то византийцы должны немедленно выдать его руссам. А следующая статья подтверждает такое же право для греческих феодалов и рабовладельцев: Русь должна была возвращать греческую челядь в Византию по искам греков: «Аще ли кто от людий царства нашего (т. е. из Византии), ли от города нашего, или от инехъ городъ ускочить челядинъ наш къ вам... да въенятять и (да зернут его назад).,.» При этом должно быть возвращено и то имущество, которое мог унести с собой бежавший челядин.

Классовые интересы обоих государств, их господствующих слоев выступают здесь в неприкрытом виде.

Следом идут две статьи, посвященные наказаниям за преступления против имущества и греков, и Руси. И снова мы видим, как и в 911 году, большую озабоченность господ по поводу своего имущества. Снова договор грозит наказаниями за кражу возмещением украденного в двойном размере. Но в то же время убийство за кражу и тройная плата за украденное, если вор добровольно отдался в руки правосудию, заменяются теперь более умеренным наказанием, причем вводится понятие «закона греческого» и «устава и закона русского». К этому времени право и на Руси, и в Византии получило свое дальнейшее развитие, и договор учитывает в своих статьях этот уровень в обеих странах.

По-иному, чем прежде, выглядят статьи о пленных. Снижается максимальная сумма выкупа пленных греков с 20 до 10 золотников, и устанавливаются другие цены выкупа плененных греков в зависимости от возраста. Но теперь появляется и пункт о выкупе русских пленных по 10 золотников за каждого. Вот они, отзвуки недавнего военного похода и поражения руссов на подступах к Константинополю и на побережье Малой Азии!

Специальная статья посвящена вопросу о наказании греков, совершивших преступление на территории Руси. Она очень своеобразно трактует эти наказания. В основном греки добились для себя права экстерриториальности, т. е. наказания преступника грека по своим византийским законам, но это лишь до того, как будет совершено тяжкое преступление — убийство; здесь праЕа греческого суда, греческого закона заканчиваются и вступает в силу «закон русский»: «...держимъ будгтъ створивый убийство от ближних убьенаго, да убьют и (его)». А это наказание убийством за убийство близко по духу к «Русской правде» — древнейшему нашему судебнику.

Эти же русские нормы записаны и в следующей статье, где говорится об имущественной ответственности убийцы в случае, если ему удастся бежать. Если же убийца будет пойман, ему все равно грозит смерть.

Повторены статьи 911 года о наказании за побои.

Другие пункты прежнего договора исчезли безвозвратно, потому что в них отпала необходимость, потому что они отражали уже отжившие, архаические нормы прошлого (вроде статьи о недействительности оправдательной присяги, потери женой убийцы права на свое имущество и некоторых других).

Но, конечно, центральными в договоре 944 года стали статьи о военном союзе и взаимопомощи Византии и Руси против общих врагов.

Если применительно к IX веку мы могли лишь догадываться о подобных соглашениях и проводить некоторые аналогии, если применительно к 911 году дело стало более прозрачным и военно-союзная статья уже проглядывает в этом договоре, то в 944 году развернута подлинная программа военного союза двух государств.

Русь здесь выступает в роли полноправного союзника империи: обе стороны обязуются помогать друг другу против общих врагов и охранять территории, в которых заинтересованы оба государства.

Любопытно, что во всей византийской дипломатии, по всей огромной документации империи не сохранилось (а может быть, и не было вовсе) документа, который оформлял бы на бумаге, на письме, а «не точью просто словесемъ», как говорится в летописи, военный союз Византин с другим государством.

Конечно, таких союзов было много. Византийские дипломаты сновали по всей Восточной и Центральной Европе, в странах Передней Азии, в причерноморских степях, сколачивали военные блоки, искали союзников, расстраивали происки своих врагов, поднимали венгроз против болгар, руссов против арабов, хазар и печенегов против Руси и т. д.; по огромным территориям Европы и Азии шли войска, исполняя внешнеполитические замыслы Византийской империи, оплаченные золотом, территориальными уступками, торговыми льготами, династическими бр.аками. И все же документально эти военные союзы отражены не были, что еще раз подтвердил большой знаток византийской дипломатии английский ученый Д. Миллер. Он писал: «Мы не имеем документального подтверждения, которое определенно бы показало, что эти народы берут на себя обязательства по военному вмешательству на стороне империи, к которому призывала их Византия».

Тщательно скрытые от глаз, рождающиеся в тиши приватных переговоров, они вдруг обрушивали на врага свою устрашающую силу, и недаром еще грозный предводитель гуннов Атилла засылал в Византию своих шпионов с тем, чтобы проникнуть в тайные ходы византийской дипломатии.

И вот Русь разорвала это молчание документов. Впервые военный союз двух государств заговорил со страниц русско-византийского договора 944 года.

Здесь может возникнуть закономерная мысль: какие же были глупцы и те и другие, если они во всеуслышание заявили, да еще и закрепили на бумаге свои военно-союзные обязательства.

Объявили и закрепили — да. Но врагов своих вслух не назвали, имена их были скрыты. И нам предстоит, опираясь на мнения других историков, совместно со всеми любителями истории догадываться об истинном адресе русско-византийского военного союза.

Частично мы говорили об этом в главе о походах руссов на Восток. Сейчас же попробуем сделать это более основательно.

Итак, речь идет о целой группе статей. Первая из них — это та, которая формулирует сам союз; «Аще ли хотети иачнеть наше царство (Византия) от васъ вой на противящаяся намъ. да ппшемъ к$ великому князю вашему, и послеть к намъ, елико же хочемъ: и оттоле увсдять ины страны, каку любовь нмеють грьцн с русью». Вот она, одна часть боевого союза: если Византия пожелает получить войско руссов в помощь против своих врагов, то император пишет письмо к русскому князю и тот присылает к нему столько воинов, сколько потребуется.

Но это, так сказать, одна сторона союза — обязательство Руси оказать своему партнеру военную помощь по первому требованию, Отражена в договоре-и другая сторона. Вот статья, формулирующая обязательства империи оказывать военную помощь Руси: «А о Корсуньстен стране (т. е. о районе, прилежащем к Херсонесу, а иначе говоря, о Северном Причерноморье и Крыме). Елпко же есть городовъ на той части, да не имать волости князь руский, да воюеть на техъ странахъ, и та страна не покаряется вамъ, и тогда, аще просить вой у насъ князь руский да воюеть, да дамъ ему, елико ему будеть требе».

Русский князь обязуется «не имать волости», т. е, византийские владения, которые лежат в той стороне, но если Русь начнет войну «на техъ странахъ», т. е. с кем-либо, кроме византийских городов-волостей в том регионе, и если противник окажет упорное сопротивление, то русский князь вправе обратиться за военной помощью к империи, и та предоставит ему столько воинов, сколько «будеть требе». Но симптоматично: греки соглашаются помогать Руси не вообще, а лишь в определенном районе, в Северном Причерноморье и Крыму, где у них есть свои собственные интересы, где находятся их города, поселки, форпосты, рыболовецкие стоянки. Однако «страна», против которой собираются вести войну руссы, не названа, о ней сказано в общих словах — понимай как хочешь