Невидимая сила. Как работает американская дипломатия - Уильям Бёрнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К 1998 г. между США и Иорданией установились достаточно прочные партнерские отношения. В июне, во время визита Хусейна в Вашингтон, я был представлен королю президентом и госсекретарем – уже во второй раз, теперь в качестве кандидата на пост посла США в Иордании. До этого я не один год присутствовал на встречах Хусейна с высшими должностными лицами из Вашингтона, но молча, в качестве мебели. Мне были знакомы его утонченные манеры и звучный, заразительный смех. Клинтон и король были в прекрасных отношениях. Президент, несомненно, уважал Хусейна как мудрого и опытного политика, а король открыто, по-отечески восхищался интеллектом Клинтона и его стремлением к мирному урегулированию арабо-израильского конфликта.
– Мы столько всего сделаем вместе, – сказал он мне. – Вы уже знаете Иорданию и наши проблемы. Мы многого сможем добиться за время пребывания у власти вашего президента.
К сожалению, уже в июле, еще до того, как я отбыл в Амман, королю пришлось снова лечь в клинику Мэйо – у него начался рецидив неизлечимой формы рака. Он еще вернется в Иорданию, но проживет там всего две недели.
Посольство, которое я возглавил в начале августа 1998 г., было совсем не похоже на то, где я работал до 1984 г. Теперь оно помещалось в новом, намного более внушительном комплексе, расположенном к западу от старого города. Здания, построенные в начале 1990-х гг., полностью отвечали требованиям безопасности, установленным для американских посольств во всех странах мира. Теперь здесь работали 130 граждан США и 270 иорданцев – почти вдвое больше, чем в 1984 г. Территория посольства, по площади равная шести или семи футбольным полям, по периметру была обнесена трехметровым забором. За ним размещалось просторное круглое здание канцелярии, хозяйственные службы, гараж, клуб, бассейн и резиденция посла. Лисе и девочкам очень понравился наш новый дом. Правда, жить предстояло у всех на виду, но зато офис был в двух шагах от дома.
Все три года, что мы провели в Аммане, постоянной заботой посольства было обеспечение безопасности. Через три дня после того, как мы поселились в новом доме, в два часа ночи нас с Лисой разбудил телефонный звонок из Оперативного центра. Охранявшие посольство морские пехотинцы в полном боевом снаряжении уже с грохотом неслись вверх по лестнице, готовые защищать резиденцию посла. Тревога была поднята из-за сообщения об угрозе ночной атаки террористов, вооруженных гранатометами. К счастью, в тот раз преступники были вовремя обезврежены, но несколько дней спустя «Аль-Каида» нанесла удары по двум американским посольствам в Восточной Африке, унесшие жизни многих людей.
В течение всего срока нашего пребывания в Аммане угрозы терактов возникали постоянно. Особенно тревожной ситуация стала в конце 1999 г., когда была предотвращена попытка нападения «Аль-Каиды» на один из иорданских отелей и туристический район. Мы вступали в новую эру – дипломаты фактически лишились неприкосновенности. Риск оказаться жертвой теракта или вооруженного нападения, и без того уже долгие годы являвшийся неприятной неотъемлемой особенностью жизни служащих посольства, возрастал, а Вашингтон все меньше стремился брать риск на себя.
* * *В июле 1998 г., находясь на лечении в клинике в Миннесоте, король Хусейн дал телевизионное интервью, которое потрясло иорданскую аудиторию. «Врачи диагностировали у меня лимфому, – сообщил король, через силу улыбаясь. – Борьба с раком станет еще одним сражением, которое я надеюсь выиграть». У Хусейна были основания для оптимизма. Ему было только 62 года, 10 лет назад он победил рак мочевого пузыря, и его лечили врачи одного из лучших в мире лечебных учреждений – клиники Мэйо[45].
Однако иорданцы встревожились. Они сильно зависели от своего короля, который ко всему прочему до сих пор ни разу не покидал Иорданию на несколько месяцев, как тогда. Благодаря силе своей личности и политической прозорливости ему удавалось сглаживать проблемы, связанные с расслоением иорданского общества, и добиваться для своей страны куда более значительной роли на региональной арене, чем позволяли ее скромный стратегический вес и ограниченные ресурсы. Большинство иорданцев давно отвыкли брать на себя политическую ответственность и не думали о том, чтó их ждет после ухода Хусейна. Но теперь им пришлось задуматься о будущем.
С 1965 г. наследным принцем был младший брат Хусейна Хасан. Король сделал его наследником престола, поскольку, учитывая непрерывный поток угроз в свой адрес, решил, что было бы безответственно объявлять наследником престола своего старшего сына Абдаллу, которому тогда исполнилось всего три года. Разница в возрасте между Хусейном и Хасаном составляла 11 лет, а во всех других отношениях различия между ними были еще глубже. Простой, доступный, полный кипучей энергии король легко находил общий язык со всеми иорданцами – и с бедуинскими шейхами в пустыне, у которых он гостил, и с военными, с которыми общался в полевых условиях. Хасан же был интеллектуалом до мозга костей. Его трудно было представить взгромоздившимся на танк и выступающим перед солдатами, как это много раз за годы своего правления делал Хусейн. Младший брат короля получил образование в Оксфорде, много читал. Он казался немного оторванным от традиций своей страны, чужим в мире, в котором жили большинство его соотечественников. Эта чужеродность особенно бросалась в глаза на его официальной фотографии 1998 г., сделанной ко дню рождения, – он был запечатлен на любимом пони, облаченный в форму игрока в поло: в шлеме, бриджах для верховой езды и с клюшкой в руке.
И все же, несмотря на некоторую карикатурность образа и несерьезное отношение к нему соотечественников, Хасан любил Иорданию не меньше Хусейна. Он много работал, прекрасно знал свою страну и был глубоко предан брату. Этот человек разбирался во многих проблемах гораздо лучше, чем можно
