Бесследно пропавшие… Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести - Барбара Прайтлер

5. Агрессия по отношению к более слабым членам семьи

Клиенты, пережившие грубые нарушения прав человека, часто выглядят на публике как пассивные и спокойные. Поскольку вся наша эмпатия на их стороне, мы не хотим замечать никакой агрессии. Но именно в тех случаях, когда люди пережили насилие, будучи не в состоянии адекватно на него отреагировать, а преступники не наказаны, у жертв наблюдается сдерживаемая агрессия. Мишенью для нее часто становятся более слабые члены семьи. Если в дополнение ко всему в качестве самолечения используется, например, алкоголь, то чаще всего это ведет не желанному успокоению, а к приступу агрессии, которая обрушивается на тех, кто оказался рядом. В семьях с тяжелым травматическим опытом домашнее насилие – обычное дело.

Г-жа В., мать-одиночка, благодаря своему консультанту и разговорам с учителями детей научилась держать свою агрессию под контролем. На сеансах психотерапии она заговаривает об ужасе и стыде за свое поведение. Она очень страдает от того, что била своих еще совсем маленьких детей. Между тем теперь она научилась сдерживать себя. Иногда она еще кричит на детей, но быстро останавливается, увидев страх на их лицах.

На психотерапии г-же В. выражается поощрение за то, что ей удалось обуздать свое агрессивное поведение по отношению к детям. У нее есть право испытывать гнев вследствие всех тех травматических событий, что ей пришлось выстрадать. Но, как она правильно признала, не дети являются причиной этого ее гнева, и поэтому нельзя допустить, чтобы они стали мишенью для агрессии. Она получает напутствие и впредь хорошо обращаться с детьми. Чтобы еще больше снизить агрессию, она выбирает дома подушку, которую можно бить, мять и даже бросать на пол, когда гневу необходим выход. Но, как рассказала мне В. на сеансе, с того момента, как появилась подушка, оказалось, что она в ней больше не нуждается.

Для детей особенно опасны попытки самоубийства родителей или высказываемое ими желание покончить с собой. Столкновение детей с такой угрозой является экстремальной формой агрессии по отношению к ним.

Наши клиенты с семьями приглашены к нам на небольшой праздник. Царит хорошее настроение – кажется, и взрослые, и дети радуются. Неожиданно 11-летняя Я., дочка одной из моих клиенток, спрашивает меня, нельзя ли нам поговорить в соседней комнате. Она кажется мне вовсе не радостной, а, скорее, испуганной и смущенной. Из кармана она достает бумажку. Это этикетка от отравы для насекомых. Вчера вечером в ссоре с отцом ее мать угрожала, что выпьет этот яд. После этого девочка спрятала эту отраву, моющие средства и все, что, как ей кажется, представляет опасность. Но она по-прежнему боится. Я обещаю Я. тотчас поговорить с ее матерью и прошу ту пройти к нам в соседнюю комнату. Я вкратце пересказываю все, что мне только что поведала Я., и говорю о том, как она боится. Мать шокирована, но и смущена тем, что я узнала об этом случае. Вместе с тем она испытывает облегчение от того, что психотерапевт теперь сможет поучаствовать в решении проблемы. В присутствии терапевта она обещает своей дочери, что не наложит на себя руки, и не будет больше высказывать таких угроз. Если ей станет плохо, она сразу обсудит это с терапевтом. Я. заверяют в том, что она тоже в любой момент – как только почувствует страх – может позвонить терапевту. Таким образом, ребенок освобождается от бремени ответственности, которое перекладывается на плечи психотерапевта.

В еще более драматических случаях свои суицидальные намерения родители распространяют и на детей. Когда родители не видят больше места для себя в этом мире, они порой чувствуют, что и своих детей они должны «взять с собой».

В своих суицидальных мыслях одна клиентка снова и снова рассматривает «расширенный суицид», который фактически является убийством. Она хочет умереть вместе со своими детьми, чтобы не оставлять их одних в этом страшном мире. Самые незначительные повседневные события, вызывающие стресс, воспринимаются ею как катастрофические. Она начинает размышлять о совместной с детьми смерти, даже когда один из ее детей порвал библиотечную книгу. Она чувствует, что неправильно воспитала своих детей, что честь семьи запятнана из-за нанесения ущерба объекту общественной собственности. Такую проблему, как эта, должен был бы решать ее муж, она же чувствует себя полностью ею задавленной. Она должна отмыть честь семьи и никогда больше не подвергать ее опасности, одновременно с этим ей хочется наказать своего мужа, который, пропав без вести, переложил всю ответственность за семью на жену. В такой ситуации в качестве повода, чтобы уничтожить всю семью, могло хватить самого незначительного случая.

А проблема с книгой разрешилась, между тем, очень просто – социальная работница из общежития выяснила с библиотекой все вопросы, избавив от этого мою клиентку. На последовавшем за этим сеансе мы вновь говорим о ее тяге к смерти, но и о том, чего хотят дети. Клиентка осознает, как сильно их желание жить и какие большие надежды они возлагают на будущее.

Психосоциальное вмешательство способно в таких случаях уберечь от панических необдуманных действий. При помощи психотерапии или консультации клиент может восстановить контроль над собственной агрессией, найдя опору в разработке перспектив на будущее. После описанного выше случая клиентка постепенно начала доверять социальному окружению, а позже поверила и в собственные возможности. Суицид перестал казаться ей выходом из положения.

6. Взаимоподдержка детей

Джеймс Халперн и Мэри Трамонтин (Halpern, Tramontin, 2007) указывают на то, что для старших детей и подростков группа их сверстников может стать важным ресурсом для возвращения в нормальное состояние. Поэтому этим детям нужно дать возможность общаться с друзьями. Им нужно позволить обсуждать трудные проблемы – нельзя обрекать детей на молчание путем введения семейных табу или на то, чтобы после разговора на запрещенные темы их мучила совесть. Если по политическим соображениям нужно, чтобы какая-то информация оставалась семейной тайной, дети должны об этом знать. Но и тогда необходимо, чтобы хоть с кем-нибудь из ровесников можно было бы об этом поговорить (отдельные друзья, двоюродные братья и сестры).

Как раз в виду растущего числа несовершеннолетних беженцев без сопровождения, которые попадают в Европу, очень важный ресурс для них – это поддержка сверстников. Подростки из стран Азии и Африки, потерявшие всякий контакт с семьями, собираются во время бегства вместе и образуют группы молодых людей с похожей судьбой. Такие группы становятся для каждого чем-то вроде новой семьи. В них удивительным образом заботятся о более слабых. Несмотря на это, такие дети и молодежь нуждаются и в помощи взрослых, поскольку эмоциональные и материальные нагрузки тех, кто взял на себя ответственность за друзей, превышают их возможности.

7. Испытание для супружеских отношений

До сих пор в этой главе речь шла прежде всего об отношениях между детьми и их родителями или другими взрослыми близкими людьми. Но из-за исчезновения кого-то из близких под угрозой оказываются также отношения между собой супругов или партнеров. В работе психотерапевта порой удивляет и расстраивает полное молчание о личном страдании, которое приносят отношения, установившиеся между супругами. Надежные отношения с психотерапевтом во многих случаях впервые дают возможность заговорить об этом. Здесь беспристрастному эмпатичному терапевту, который в то же время вне сеансов не принадлежит к социальному окружению клиента, тот может высказать абсолютно все. Пытаясь рассказать о тяжелых событиях, клиент сам начинает лучше понимать, что же, собственно, произошло. В идеальном случае он поделится этим и со своим партнером.

Уже сама возможность высказаться в рамках психотерапевтических отношений по поводу своих страхов и трудностей облегчает парам и семьям груз, лежащий на их плечах. Есть много свидетельств тому, что после сеансов клиенты расслабляются, становятся спокойнее, а вслед за этим оздоровляется и атмосфера в семье.

Однажды г-н К. приходит на сеанс очень уставшим. Он хотел отказаться от сеанса, но жена все-таки принудила его пойти. Уже не первый раз жена проявляет бóльшую инициативу по поводу психотерапии мужа, нежели он сам. После сеансов г-н К. возвращается домой намного более спокойным.

Психотерапия или психологическая консультация может так же, как в вышеописанных случаях родителей и детей, снять барьер, мешавший супругам поговорить о том, о чем они раньше молчали.

Г-жа П. снова и снова повторяет, сколь велико ее беспокойство о муже. Спрашиваю ее, не захочет ли он как-нибудь прийти на сеанс вместе с ней. В следующий раз они приходят вместе. Обе стороны высказывают друг другу упреки. Психотерапевт, управляя разговором, иногда прерывает их, вынуждая к медленной и уважительной беседе так, чтобы г-н и г-жа П. могли услышать друг друга. Г-н П. смягчается и делится тем, что, вообще говоря, чувствует себя виноватым в том, что не способен лучше заботиться о своей семье, затем он высказывает восхищение силой и энергией своей жены.