Узлы ветров - Григорий Демьянович Зленко (составитель)

Заплакав от радости, они крепко обняли своего хозяина и стали его целовать. Одиссей целовал их тоже, но, наконец успокоившись, он сказал им:

— Плакать оставьте, чтоб никто не узнал нашей тайны. В зал входите не вместе; я первый войду, а вы после меня. Ждите знака, который я вам подам. Женихи, я думаю, не допустят меня к состязанию, но ты, Эвмей, сам принеси мне лук и колчан, не дожидаясь приказа. Вели рабыням крепко на ключ запереть двери, ведущие в женскую половину, и пусть они все спокойно сидят за работой, даже если услышат шум или стон. А тебя, Филотий, я прошу запереть на замок ворота, засов задвинуть и затянуть его крепко ремнем.

И Одиссей тотчас вернулся в зал, где женихи пировали, и сел на свое прежнее место; а вскоре за ним вошли пастухи Эвмей и Филотий.

В это время Эвримах разогревал над огнем лук Одиссея и смазывал его салом, но, однако, как ни старался, но тетивы натянуть он не мог. Раздосадованный неудачей, он громко воскликнул:

— Мне обидно и стыдно за себя и за вас, друзья! Не о том я грущу, что мне придется отказаться от Пенелопы, — много есть прекрасных невест в Итаке и в других городах; досадно мне то, что мы куда слабей Одиссея, и это состязание нас покроет стыдом и позором навеки.

— Нет, Эвримах, — крикнул ему Антиной горделивый, — будь уверен, что этого не случится! Сегодня в городе чествуют Аполлона, и из лука стрелять в этот день не годится. Спрячем же лук до завтра, а утром принесем жертву светлому Аполлону, сгибателю лука, и закончим тогда состязание.

Всем женихам пришлись по сердцу слова Антиноя, и они одобрили его предложение.

Тут подали слуги им воду, чтоб руки умыть, а молодые рабыни наполнили чаши вином и стали разносить их гостям, начав, по обычаю, справа.

Встал тогда Одиссей и сказал женихам:

— Прав Антиной, его предложение кстати; лук отложите, а завтра решит Аполлон, кто из вас победителем выйдет. Но позвольте и мне взять этот лук чудесный и при вас испытать, осталась ли прежняя сила в моих престарелых руках.

Просьбы Одиссея никто не одобрил, каждый боялся: а вдруг нищий старик их победит в состязании? И гневно ответил ему злой Антиной:

— Ты, старый бродяга, должно быть, и вовсе ума лишился. Будь доволен и тем, что тебе позволяют сидеть вместе с нами на этом пиру. Пожалуй, ты пьян, но, смотри, берегись беды! Если осмелишься ты этот лук натянуть, то не будешь за это прославлен, а будешь отправлен к злому царю Эхету; он обрежет тебе уши и нос и бросит на съедение псам. Уж лучше сиди и силой не спорь с молодыми.

Но Пенелопа ему возразила:

— Нет, Антиной, будет несправедливо, если мы не позволим гостю участвовать в состязании. Не боишься ли ты, что он сможет натянуть лук Одиссея и будет свататься за меня?

— Нет, не того мы боимся, а страшны нам насмешки, что нищий старик может нас победить в состязании, — ей отвечал Эвримах.

— Нет, ты неправ. Гораздо позорней, когда на пирах расточают чужое добро, как делаете это вы. Странник ростом высок и, видно, силен, дайте ему лук, и мы посмотрим, что будет. Если он победит, я подарю ему мантию, меч и сандалии и отправлю, куда он захочет.

Но вмешался в их спор Телемах; он посоветовал матери уйти к себе и заняться хозяйством.

— Милая мать, распоряжаться луком могу только я один, это вовсе не женское дело, — сказал он.

Пенелопа послушалась сына и, затворившись в женских покоях, плакала долго, говоря об Одиссее, и вскоре в слезах уснула.

Взял Эвмей лук и стрелы и подал их Одиссею, но женихи на него закричали:

— Стой, свинопас проклятый, кому подаешь ты лук? Если мы победим, ты будешь брошен на съедение твоим же собственным псам!

Испуганный Эвмей хотел было поставить лук на место, но Телемах гневно крикнул ему:

— Подай лук сюда! Здесь ты должен слушаться меня одного!

В ответ на его слова все женихи громко расхохотались, но в сердце затаили досаду; Эвмей, подав лук Одиссею, поспешил к няне Эвриклее и приказал ей запереть все двери, ведущие в зал. А Филотий тем временем тайно вышел во двор и запер на замок и на засов ворота, вернулся назад и сел на прежнее место. Он все время вглядывался в Одиссея, который, взяв лук, стал рассматривать его, цел ли он и все ли в нем в порядке. Женихи смотрели на Одиссея и переглядывались между собой.

— Смотрите, как этот нищий бродяга рассматривает, его, — говорили одни. — Видно, он в луках знаток, — говорили другие, и насмешливо замечали третие: — Пусть ему все удастся так же, как и в состязании этом!

Одиссей, осмотрев внимательно лук, вдруг натянул его так же легко, как певец, привыкший играть на лире, к песне готовясь, настраивает ее и легко натягивает на ней упругие струны.

Правой рукой натянул Одиссей упругую тетиву, и она зазвенела, как звонкая ласточка в небе, и дрогнуло сердце у женихов, лица у них изменились, и вдруг в что время на небе гром прогремел, точно знак подавая.

Обрадовался Одиссей, быстро схватил стрелу, натянул тетиву, прицелился — и стрела пролетела через все двенадцать колец, их не задев.

— Видишь, — обратился стрелок к Телемаху, — твой гость не опозорил тебя. В цель я попал и лук натянул свободно. Хотя иные здесь надо мной и смеялись, но, видно, прежней силы я не утратил. Однако пока не стемнело, надо устроить гостям угощение иное; надо спеть им на новый лад, играя на звонкой лире, — так сказал Одиссей и повел бровями. Это был условный знак Телемаху; он понял его и, опоясавшись мечом и взяв боевое копье, стал рядом с отцом.

Месть женихам

Вот Одиссей хитроумный, сбросив с себя лохмотья, схватил лук и колчан и вскочил на высокий порог двери. Он высыпал острые стрелы на пол и, обратившись к женихам, смотревшим на него в изумлении, громко воскликнул:

— Друзья-женихи, первый опыт удался! Пора начинать состязание другое! Теперь я хочу выбрать иную цель, в какую никто не стрелял до сих пор. Я надеюсь, что Аполлон мне поможет не промахнуться!

Он поднял лук и быстро нацелился в Антиноя. Тот в это время беззаботно сидел за столом, не предчувствуя смерти, и подносил к губам золотую чашу с вином; но