Игла бессмертия (СИ) - Бовичев Дмитрий

Хозяин, видимо, углядев мундир, встречал гостя лично.

— Здравствуйте на долгие года, господин капитан!

— Приветствую вас, Степан Остапович.

— Рад, дуже рад, вас принять у себя. Прошу пана ось сюда, к коновязи.

Воронцов спешился и осмотрелся. Действительно, хутор напоминал скорее укреплённый лагерь.

— Любезный Степан Остапович, скажите, а от кого вы так обороняетесь? — спросил Воронцов напрямик. — Палисад у вас и сходни у ворот.

Сходни, приставленные к небольшой деревянной площадке за тыном, очень напоминали артиллерийский раскат — подкатное место для лёгкой пушки.

— Э-э… мы уже и не обороняемся, — замешкался казацкий голова. — Это ранише було… мы опасались, як местные люди нас примут, мы-то пришлые.

— А выглядит всё как новое. — Воронцов дал понять, что не поверил.

— Та, ось так вот… — Перещибка не нашёлся с ответом. — Алэ прошу до дому, отобедаем и поговорим.

В доме у хозяина было просторно — две большие комнаты и кухонька. В одной лавки с длинным столом, видимо, обедали тут все вместе. Во второй вдоль стен были установлены самые настоящие турецкие диваны — возвышения над полом, застеленные коврами и усеянные маленькими подушками. На стенах висело немало всякой амуниции — кольчуги, шлемы, сабли, пики. Целый арсенал.

Воронцов даже присвистнул, разглядывая такую выставку. Не стоило также забывать, что где-то на хуторе было спрятано не меньше трёх дюжин ружей.

— Как у вас здесь необычно, — заметил Воронцов.

— Так, я бував в Турэтчине и ось решил и дома завести такой порядок. Як вам сподручней, здесь или за столом отобедать?

— Пожалуй, что для обеда ещё рано. Степан Остапович. А где ружья, что вы сняли с покрутчиков?

Голова, не готовый к таком вопросу, отвёл взгляд, но ответил:

— У подполе, там у нас арсенал.

— Извольте показать.

Перещибка вздохнул и повёл капитана в подклеть, вход в которую был снаружи.

Там и в самом деле оказался почти что цейхгауз — на полках стояли бочонки с порохом, на полу лежали пирамидки ядер к трёхфунтовке, а ближе ко входу, на стенах, висели ружья.

— А где пушка?

— У сарае.

— Откуда она?

Перещибка глубоко вздохнул, но хитрить уж не было смысла.

— Осталась с минулых времён.

Что ж, подобная откровенность заслуживала уважения и добавляла доверия к казацкому голове. Возможно, что он и в самом деле не бунтовщик.

— Благодарю за показ. — Хозяин и капитан вышли на двор. — Вот что, Степан Остапович, нам надо учинить под вашим хутором раскоп.

— На що же?

— Нечистая сила ищет что-то в окрестных холмах. Под церковью потому раскопано. Ещё один холм нашли мои солдаты в лесу неподалёку от Сухой Берёзовки. Там тоже норы. Раз нечисть не уходит, «cela veut dire», не всё ещё получила, а ваш холм последний в этих местах.

— Що вы изволили сказаты? Я нэ знаю немецкого.

— Это по-французски — стало быть.

— Так, так… и що же за раскоп трэба?

— Полагаю, что такой же, как если бы мы собирались устроить мину под ваш замечательный острог.

— Мину? Не-е, порушим частокол и без пороху.

— Что ж, тогда колодец.

— Колодец? Хм, можлыво.

Стали выбирать место.

Пока начальство занималось важными разговорами и делами, Олег ходил и высматривал Олесю. Он приготовил ей ещё один рисунок — её портрет в платье, в том самом, в котором она заезжала с батюшкой к господину капитану. И подпись: «Дочь отца своего»

Девушки нигде не было видно. Соваться в избы юноша стеснялся, Светик в конюшне скучал в своём стойле один, и, значит, хозяйка дома.

Как же тяжело жить немым, и не спросишь никого. В последние дни Олег часто размышлял о том, как нечестно, несправедливо, что он лишён такого естественного и доступного всем дара — речи. В своих размышлениях он даже спрашивал об этом Бога: за что ему с младенчества такое увечье? Чем он провиниться успел? Конечно, раньше, в монастыре, он никогда бы не осмелился так непочтительно обращаться к Господу, но и голос ему нужен был теперь так, как никогда ранее.

Олег подошёл к стойлу Светика и сунул ему яблоко. Тот покосился на него глазом, обнюхал подношение и откусил половину плода.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Вот и ты животина бессловесная, — подумалось юноше, — а Олеся тебя любит, разговаривает с тобой. Вот если бы и со мной стала…»

Неожиданно Олегу пришла идея оставить новый подарочек тут, в конюшне. Он подлез под ограждением, прошёл к висящему на суку седлу и вложил рисунок в кожаную складку.

А во дворе уже приступили к раскопкам.

Место выбрали в двух шагах от господского дома, то есть в самой высокой точке холма. И всё оттого, что никакое другое место Перещибке не годилось — на гумне нельзя, на току нельзя, тут кони проходят, тут коровы, там свиней выпускают, везде клин. Пришлось размечать, считай, под самыми окнами.

Воронцов договорился с хозяином о том, что и сам он, и солдаты погостят у него на время раскопок.

Работы предстояло много, так как до подножия холма было саженей семь, а то и восемь. Георгий поставил Фёдора на работу, и тот махал заступом наравне со всеми, ничуть не показывая хвори.

Что ж, пусть не хотел отвечать, но от работы не отлынивает, уже хорошо.

Теперь следовало наведаться к лесному кургану, а перед тем заехать в Берёзовку за проводником — Антипом или Николаем, смотря кто свободен.

Перещибка разрешил пользоваться лошадью как будет угодно капитану и сам напросился в попутчики.

Дорогой он рассказывал Воронцову о своём житье: как они мирно соседствуют с деревней, как он не раз выручал крестьян зерном или лошадьми под пахоту, как его казаки помогают оставшимся без мужиков бабам по хозяйству. А ежели от такой помощи и нарождаются лишние рты, то о них никто не забывает!

Словом, описывал почти что райский уголок, и Георгий всё не мог взять в толк, к чему он это делает. Выяснилось это под конец пути.

— Ось так, Георгий Петрович, живём мы дружно, ниякых притеснений никому нэмае. Алэ така жизнь села занозой в задницу одном местному князю — Бориске Семихватову. Достал он откуда-то бумажку, которой и цена-то три копейки ассигнациями, що моя земля завещана ему то ли евоной бабкой, то ли тёткой. Що я вам скажу — цэ крывда вид початку и до конца.

— А как вам эта земля досталась?

— За вийну! За крымское дило пожалована была мэнэ ця землица! И грамота у меня есть! — Перещибка полез за пазуху.

— Нет-нет, я вам верю вполне. К тому же я всё равно не полномочен разбирать дворянские споры.

— Але вы столычный начальник, и я бы хотел, щоб вы знали правду.

— Хорошо.

— Ось добре.

К концу разговора всадники как раз добрались до Антипова двора, спешились и прошли в избу. Внутри нашёлся сам староста и Николай с Демидом.

При появлении капитана солдаты встали, за ними поднялся и Антип.

— Доброго дня, Антип. Николай, есть что доложить?

— Так точно. Антип Осипович раскольника приютил в сарае.

— Так. — Георгий посмотрел на старосту. — А сейчас он где?

— В лес пошёл, грибочки собирать, — ответил тот.

— А часто ты его к себе пускаешь? Что можешь о нём рассказать?

— Бывало, что приходил ночевать. Божий человек, как не пустить?

— Божий человек? Ладно. Демид, Николай, вы отправляйтесь на хутор Степана Остаповича, а мы с Антипом предпримем прогулку к лесному кургану. Быть может, и Митрофана там повстречаем.

— Георгий Петрович, — обратился к Воронцову Перещибка, — не про того ли вы пытаете приживалу, що у церквы обретается?

— О нём. Вы что-то знаете?

— Вин домогався жить у мэнэ на хуторе. И я приютил его. Але вин стал смущать людей своей болтовнёй, а как я его прогнал, так грозился пустить мэнэ красного петуха, щоб спалыты всё.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А когда это случилось?

— Мисяца с два тому.

— Церковь уже сгорела?

— Так. А-а-а, що вы думаете, вин поджёг?

— Про то его расспросить надобно.

— Да не мог он, — влез Антип.