Игла бессмертия (СИ) - Бовичев Дмитрий

Николай обернулся на Олега, вдруг он как давеча сможет? Но Олег сидел на телеге и только смотрел на полудницу, чуть улыбаясь.

— Олег, можешь помочь?

Парень сперва не понял — чем, но быстро сообразил, кивнул и подскочил к духу. Взял за руку и стал молиться. Он просил Бога помочь в горе, ниспослать утешение. Казалось, послушник делал всё как тогда, но ничего не произошло. Обескураженный, Олег только развёл руками и отошёл.

Полудница склонила голову и стала истаивать.

— Пороша, а ведь в деревне была твоя дочка, помнишь? — торопливо заговорил Николай, чувствуя, что если он её упустит сейчас, то она уже не появится.

— Была в деревне.

— Там и надо спросить.

— Нет мне хода с этих полей, — она развела руками, — здесь я поставлена моей хозяйкой.

— А что же, она тебя не отпустит? — Николай шел по краю — и про хозяйку надо узнать и спугнуть нельзя.

— Не отпустит.

— А давай я за тебя попрошу, — неожиданно для себя решился он.

— Ты? За меня? — удивилась полудница. — Попроси!!! — Она быстро приблизилась, взяла его за руку и повлекла в поля.

И глазом моргнуть никто не успел, как Николай и полудница исчезли — только рожь всколыхнулась.

Георгий лежал на той же самой лавке, но уже развязанный и с влажной повязкой на голове. После того как сняли путы, недавний пленник попытался сесть, но не смог — закружилась голова, и он кулем повалился обратно.

— Эк тебя Берендейка… не помиловал, — притворно посокрушалась карга.

Бабкин помощник бегал взад-вперёд по избе и не столько помогал, сколько мешал старухе готовить целебное зелье.

— Всё, уйди, Прасковку лучше позови, она лечить словом может.

Угрюмый просвистел в ответ и двинулся к левому углу избы. Брёвна пришли в движение, разошлись, посыпался мох, и открылся лаз, куда квадратный человечек немедленно и юркнул. Георгий лежал к тому месту головой, но извернулся и всё углядел. Волшебство, настоящее, то самое, что он разыскивал, свершилось прямо у него на глазах.

— Как вы это делаете — без слов?

— А это и не я, соколик, это Берендейка умеет пути открывать, таков уж он уродился.

— А кто он?

— Да кто ж его знает, сам же слыхал, речи он не разумеет. Нашла я его в давние годы, приютила.

Бабка врала или недоговаривала. Воронцов был уверен, что она понимала свист своего слуги, но настаивать сейчас не мог. Как не мог толком расспросить о ней самой, о долгой жизни, о прочей ворожбе и… о людоедстве.

Последнее обстоятельство, очевидно, делало старуху неподходящим рекрутом на службу, и по приказу он бы должен её взять под стражу. Шаткое положение, и сейчас он не в силах ничего с этим поделать.

— А что это за колдун? И зачем он спалил церковь? — нашёл что спросить недавний пленник.

— Он страшный. — Бабка перестала суетиться и присела. — Сильный, я с ним сладить не могу. — Она задумалась и продолжила: — Знаю я его давно. В незапамятные времена, когда я ещё молодкою была, пришёл он сюда с закатных земель. Его слуги людишек с окрестных деревень в стада согнали и заставили насыпать три кургана. Что-то он там схоронил, а после и слуг, и людишек перерезал.

— А вас не тронул?

— Меня? — Бабка глянула с подозрением. — Я в лесу отсиделась.

И снова Воронцов ей не поверил.

— Зачем же он вернулся?

— Откуда мне знать? Он ко мне на поклон не захаживал. На мою землю пришёл незваный, не спросясь управляется, мне с ним толковать не о чем.

— А что в курганах? И где они?

— Найти их немудрено, но ты сам постарайся, поищи, я тебе не помощница.

— Что ж, поищем. Но все же, что внутри?

Карга пожевала губами в раздумьях.

— Вещицы волшебные, а какие — не спрашивай, не знаю. — Старуха снова занялась приготовлением отвара.

Ведьма явно плутовала. Курганы есть, а где — не знаю, «la amulette» есть, а какие — не знаю. Неверный союзник.

— Чем же вы мне помочь можете?

Бабка обернулась к Воронцову.

— Помочь-то? Помогу тем, что тайну раскрою: убить его нельзя.

— Как это?

— А вот эдак. Бессмертный он — хошь руби его мечом, хошь жги, хошь топи, а толку не будет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А как же тогда?

— Убить нельзя, а схватить можно. Вот как с тобой, соколик, вышло.

Георгий поджал губы. Да, с ним вышло легко, унизительно легко.

— А откуда он такую силу взял?

— Не знаю. — Бабка проворно отвернулась. — У него спроси, как свидитесь.

Сильный, бессмертный колдун… интересно, очень интересно, да и его высокопревосходительство заинтересуется.

Снова посыпался мох из щелей, и брёвна пришли в движение. Из лаза выпрыгнул Берендейка, а следом показалась Прасковья.

Медленно, с трудом и на ощупь выбиралась она из норы. Глаза её были закрыты, а по щекам размазаны струйки засохшей крови.

— Э, Прасковка, это где ж ты свои очи выкрасила?

— У-у-у, тебе молодца ловила, а вон как вышло! — В её голосе слышались плаксивые нотки.

— И кого?

— Проезжего барина, а он… а он мне вон что. — Прасковья указала на свои глаза и заревела.

— Ну-ну, несмышлёная ты ещё, видать. — Бабка обняла внучку и погладила по плечам.

— У-у-у…

Прасковью было трудно узнать в грязной изорванной одежде, в крови, и Георгий сомневался, что перед ним Тихонова любушка, ведьма из Боброцска. А если это она, то что станет делать старуха, сохранит ли своё обещание? Воронцов потянулся к своему дару.

— У-у-у… — подвывала Прасковья, уткнувшись бабке в плечо.

Но вдруг прекратила.

— А? — Она повела носом. — Что за дух? Кто здесь у тебя? — Незрячая ведьма отстранилась и стала принюхиваться.

— А вот знакомься: царёв слуга. Он ведьм на службу созывает, хе-хе, — не удержалась от смешка старая.

— Это он!!! — завопила Прасковья. — Где ты, подойди!

Она пробормотала Сильное слово, и ногти её превратились в когти, много прибавив в размерах. Георгий подобрался.

— С-сударыня… — начал было он.

— А-а! — ведьма прыгнула.

Но зацепилась ногой за кадку и упала.

— Где ты, где? Покажись! — Она на коленях двинулась на ощупь к лавке.

А Георгий уж сполз оттуда и теперь на карачках пятился к двери. Он ещё не был готов колдовать, но искорки уже танцевали в его зрачках.

А бабка вовсю потешалась.

— Ах-ха-ха! Ой, ну буде, буде играться, дитятки, — прокаркала она, и в тот же миг в дверь постучали.

— Хозяева! Есть кто дома? — услышал Георгий знакомый голос.

— Входи, Николай! — крикнул он и привалился к стене.

Прасковья остереглась набрасываться.

Николай открыл дверь и вошёл, пригнув голову под низким сводом. Внутри было темновато, поэтому он не сразу разглядел того, кто его звал.

— Ваше высокоблагородие? — удивился солдат.

— Николай, достань-ка пистолет.

Солдат достал оружие и подал начальнику, всё так же сидевшему на полу.

— Вот так-то лучше. Ещё кто с тобой?

— Никого, я один.

Однако не сильно лучше.

Будто прочитав его мысли, старуха обронила Слово, и за её спиной появилась полудница.

— Ты не огневись, соколик, нам грызться ни к чему. А Прасковка шутковала, она девка добрая, не мне чета.

Прасковья поднялась и села на лавку, закрыв лицо руками. Когти истаяли.

— Ваше высокоблагородие, дозвольте к хозяйке обратиться.

— Зачем? — Георгий весьма удивился просьбе.

— Меня сюда привела Пороша, — Николай указал на духа, — с тем, чтобы я попросил за неё хозяйку.

— Ладно. — Воронцов ничего не понимал, но решил, не зная всего, не вмешиваться.

— Хозяйка, — солдат поклонился, — смилостивься, отпусти твою служанку дочку поискать, очень она горюет по ней, печалится.

— Пока живу я, она мне служит, таков наш с ней уговор был, — сказала старуха и посмотрела на Порошу. — А ты много себе воли взяла — заступника нашла, просишь, чего не надо… никак жизнь вспомнила?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вспомнила, благодетельница, вспомнила, заступница. Молю, скажи, где моя доченька.

Бабка перевела взгляд на Николая.