Ричард Длинные Руки – штатгалтер - Гай Орловский

Дюжина колонн идут вдоль стены по всей высоте, погрузившись в нее наполовину, а от крыши ввысь еще на несколько ярдов и, конечно, на каждой победно треплется под жарким ветром красное знамя с надписью на древнем священном языке с хорошо узнаваемым символом.

Массивные металлические ворота сверху донизу покрыта причудливыми барельефами, мне показалось, что всю эту срамоту уже видел на стенах какого-то индуистского храма, хотя, конечно, интересно, неужели в самом деле вот в такой позе можно получить удовольствие, или это только для собравшихся зрителей, как бы цирк.

Ворота жутко скрипнули и медленно распахнулись. На той стороне показался толстый демон с массивными, но короткими рогами, весь в костяной броне, на плечах шипы.

Я молча уставился на него, он учтиво поклонился.

— Господин, прошу вас...

— А хозяин дома? — осведомился я.

Он ответил вежливо:

— Он увидел вас и велел провести к нему.

— Это мне нравится, — ответил я милостиво. — Так что веди, не вдарю, можешь не оглядываться. Только не беги, я должен ходить медленно и величаво.

— Да, господин, — ответил он послушно, однако я уловил в его ровном голосе недоумение, с какой стати Вельзевул так милостив в забредшему в его владения человеку. — Как скажете, господин.

Холл и первый зал выглядят как пещеры, вырубленные грубо и подчеркнуто небрежно, дескать, тут живут мужчины, а не всякие интеллигенты, затем демон распахнул передо мной двери во второй зал, я не стал вертеть головой на роскошь, хотя посмотреть есть на что, никогда не думал, что могут быть такие огромные бриллианты чистейшей воды, к тому же здесь их используют как мелкие плитки пола, вот уж странный юмор у Вельзевула...

У дальней стены полдюжины широких окон, Вельзевул облокотился на подоконник обеими руками, могучими и беспредельно мускулистыми, — я увидел только широченную спину — и рассматривает нечто внизу.

Я нарочито громко топал, но он не обернулся, пока я не подошел почти вплотную, и, развернувшись, посмотрел на меня сверху вниз, как обычно я смотрю на большинство своих лордов.

Огромный, тяжелый, красный от макушки до пят, голова массивная, грубо отесанная, с непропорционально крупной нижней челюстью, усиливающей ощущение дикой мощи, такой никому не покажется красавцем.

Его взгляд тут же метнулся к черной короне на моей голове, что сидит, как влитая, уверен, если вздумаю сделать сальто, не сдвинется с места.

Он смотрел и смотрел, выражение лица не изменилось, но в глазах мелькнуло нечто, смутно напоминающее тоску по старым добрым временам, когда был у финикийцев верховным богом.

— Хорошо живешь, — сказал я. — И слуги у тебя вышколенные. За сколько уступишь своего дворецкого?

— Только за душу, — проворчал он могучим и глухим голосом, напоминающим грохот каменной лавины. — Хотя твоя и так, считай, уже наша.

— Что у тебя с лицом? — спросил я с сочувствием. — И рога кто-то сбил. Какие у вас тут грубые все!

Он отмахнулся могучей лапой, я подумал, что, если заденет такой, снесет хоть столетний дуб, хоть скалу.

— Да так...

— Инсургенты?

— Диспут, — буркнул он нехотя, — с инициативной группой, требовали пересмотра системы наказаний. А рога у меня только на выход. Так принято.

— Понимаю, — сказал я с сочувствием. — У нас тоже есть не шибко умные. Представляешь, вообще жаждут отказаться от смертной казни!.. И других призывают.

— Шутишь? — спросил он с недоверием. — Да как можно?

— И я им то же самое говорю, — сказал я с жаром. — Придурки.

— Придурки, — согласился он с презрением. — Ну так что, сам явился сдаваться?.. Котел со смолой можешь выбрать сам, разрешаю! Я добрый, хотя обо мне говорят всякое.

Я сказал поспешно:

— Нет-нет, я вовсе не за ответной услугой.

— Серьезно?

— Просто мимо шел, — сообщил я, — думаю, дай загляну. Тем более есть выгодное для тебя предложение.

— Тогда сядем, — сказал он, — послушаем твои хитрости.

— Почему хитрости? — спросил я. — Как раз не хитрости!

— Все равно хитрости, — сказал он угрюмо. — Порода у вас такая. Самого Сатану обманете! Думаю, и Творца как-то обмануть сумели, так бы просто он всю землю не отдал...

У левой стены шикарный трон на помосте, к которому ведут две ступеньки и роскошный красный ковер, толстый и пушистый. Вельзевул грузно поднялся к трону, развернулся и сел, возложив руки на широкие подлокотники.

— Красивый трон, — похвалил я.

Он посмотрел с подозрением.

— Ну-ну, продолжай. Ты изменился. Где украл корону?

— Ты будешь смеяться, — ответил я, — но в самом деле украл.

Он скептически хмыкнул, я впервые подумал, что хотя корону я в самом деле украл, даже спер, но система идентификации древних вещей: признают только своего владельца. На других либо не реагируют, либо не позволяют себя взять. Одни отбиваются, другие просто каким-то образом увеличивают гравитационную составляющую, так что их не поднять, даже не сдвинуть. Есть и такие, которые незримы для всех, кроме владельца. Так что если эта корона позволила себя взять, то ее прошлый хозяин точно заложил такой странный доступ... Как-нибудь на досуге подумаю, зачем он так сделал.

Я поискал взглядом на что бы сесть, придвинул ногой неприлично роскошную софу, сел в свободной позе, закинув обе руки за спинку, а Вельзевул продолжал всматриваться в меня пытливо и настороженно.

— Не хочешь сказать, — проговорил он, — и не надо. Это твои тайны. Но изменился ты очень сильно.

— Уйма времени прошла, — согласился я.

— Да? — переспросил он. — А мне казалось, вчера был одним, сегодня уже другой.

Я спросил с удовольствием, всем нам нравится, когда говорят о нас:

— Какой?

— Уверенный, — определил он мрачно. — В прошлый раз тебя всего трясло, когда меня увидел, хоть ты и старался не показать. А сейчас вон даже сел без спроса. Если и страшно, то уже умеешь не показывать вида. А вообще-то тебе уже и не так страшно.

Я прямо встретил его испытующий взгляд.

— Ты мудр, Вельзевул.

— Ну, спасибо... Это ты себе котел попросторнее выговариваешь?

— Ты много видел, — сказал я, — много понял. И даже меня в какой-то мере. Я сам только недавно заметил. И даже чуточку удивился.

— Да ну? — спросил он с сарказмом.

— Самую малость, — уточнил я. — Просто за последнее время столько всякого... что, если не повзрослеть рывком, так и сгинешь в песочнице. А взрослый может и спастись. Заодно и мир спасти, хотя кому он такой нужен?

Он спросил мощно:

— А что повзрослевший увидел?

— Что все не так, — ответил я, — как думалось в детстве.