Друг - Б. Седов

Лешка сидел рядом, смотрел с интересом.

– Классно, – сказал он.

– Чего же классного? – возразил Таранов. Морока… С рожковым магазином удобней.

– Зато здесь семьдесят патронов.

– Зато рожковых магазинов я в «лифчик» восемь штук положу…

– Куда-куда ты положишь?

– В «лифчик», то есть, конечно, в разгрузочный жилет. На жаргоне лифчиком обзывается… догоняешь?

– А я подумал, что ты из извращенцев, – «прикололся» Лешка. Таранов сделал вид, что задет таким высказыванием, но на самом-то деле он был доволен: впервые за все время их знакомства Лешка пошутил. Неужели он начал возвращаться к жизни? Возвращаться к жизни на фоне смерти и рядом со смертью? Абсурд! Абсурд, порожденный чудовищной эпохой «реформ», апофеозом которой стала гибель «Курска» и пожар Останкинской башни… и маленькие змеи выедают мозг изнутри. Уничтожают целое поколение молодых, а государство отзывается на это только призывами усилить борьбу с наркоманией.

Таранов механически загонял бутылочные «тэтэшные» патроны в диск «ППШ» и думал: а я? Что делаю я? Куда я-то веду его? На убийство?… Да, на убийство.

Таранов поднял глаза на Лешку, а тот вдруг прищурился и сказал:

– Не бери в голову, Ваня… Мы с тобой хорошее дело делаем. Если бы меня, к примеру, в армию призвали, то тоже дали бы автомат и погнали в Чечню – убивать.

Таранов до боли сжал в руках черный кругляк магазина. Ему показалось, что Лешка каким-то образом сумел прочитать его мысли… Или настроиться на созвучную им волну.

– При чем здесь Чечня? – сказал он, снова склоняясь к магазину. – Там люди воюют…

– А ты на прогулку собрался?

– Я свой выбор сделал сам.

– И я тоже. Я хочу уничтожать этих крыс. У меня к ним личный счет. За себя… и за Иришку… Я осознанно иду туда, куда я иду. Это моя Чечня. Она уже здесь – на каждой улице, в каждом квартале, в каждой школе. Мы с тобой воюем и побеждаем. Их. И себя… Ты перестал кричать по ночам. А я перестал думать о героине.

Таранов ничего не ответил. Он только подумал, что семнадцатилетний Лешка Малков в чем-то возможно, мудрее его, сорокалетнего и много повидавшего мужика… Он не догадывался, что в кроссовках Лешки спрятаны два чека героина, а в кармане куртки – шприц.

С ружьем Татарин обманул – даже при поверхностном осмотре стволов Таранов обнаружил, что они искривлены. И искривлены довольно сильно. Иван в сердцах выругался и решил сделать обрез. Баллистика обреза не идет ни в какое сравнение с баллистикой полноценного ружья, но в ближнем бою нет ничего страшнее, чем выстрел картечью из обреза.

Визжала ножовка, и сыпались опилки. Таранов бросил взгляд на Лешку, и тот улыбнулся – тоже вспомнил, как пилил браслет на руке Иван в самом начале их знакомства… с того дня прошла, уже, кажется, тысяча лет.

– Обрез, – сказал Лешка, – оружие кулака.

– Э-э, нет, родной, – возразил Таранов. – Еще в девятнадцатом веке на Сицилии укорачивали ружья… Ружьишко с наполовину отпиленными стволами и укороченным прикладом называлось «лупара». А в России обрез прижился, когда солдатики побежали с фронтов Первой мировой. Солдат – это крестьянин в шинели, а крестьянин в России хозяйственный. Пошел домой – заодно и винтаря прихватил. А поскольку в карман ее не сунешь, то ствол и приклад резали.

Таранов перепилил стволы и аккуратно подхватил «рабочую» часть – блок с цевьем длиной около тридцати сантиметров. Взял напильник, стал обрабатывать дульный срез.

– А обрезали стволы трехлинеек так, – продолжал Таранов. – Делали напильником неглубокий надрез по кругу, потом опускали ствол в воду аккурат по этот надрез. Потом стреляли и «лишний» кусок отрывало к едрене фене.

Таранов соединил обе части оружия, и получилась «лупара» длиной сантиметров семьдесят. Иван подумал и ополовинил приклад. Протянул Лешке: на, привыкай.

– Классно! – сказал Лешка. – А патроны?

Таранов подумал, что «классного» мало, но не сказал этого.

– Потренируйся пока без патронов. К оружию нужно привыкнуть.

На следующий день Таранов и Лешка продолжали совершать покупки: палатка, два спальника, котелок, электрические фонари, карты Карельского перешейка и еще «тысяча мелочей», включая специальные «охотничьи» спички – длинные, наполовину покрытые серой и не гаснущие на ветру. Про спички Лешка ехидно спросил:

– А обыкновенными серниками костерок разжечь не сможешь, бойскаут?

– Смогу, – невозмутимо ответил Таранов.

– А эти зачем взял? Деньги лишние?

– Пригодятся, – ответил Таранов. Деньги действительно таяли со сказочной скоростью, хотя большую часть снаряжения Таранов выбрал в спортивной комиссионке, а кое-что нашлось в гараже. Последней покупкой стало приобретение надувной лодки «Фиш хантер». Лодка китайского производства не имела никаких особых достоинств, кроме того, что на ней можно поставить парус.

На рассвете пятого сентября груженная под завязку «Нива» выехала в поход. На север, на север… На север, туда, где на длинном мысу озера Тиллиярви удобно расположился «колхоз» Гранта Матевосяна. И лаборатория по производству отравы.

Со стороны они выглядели как отец и сын, которые собрались провести пару дней на рыбалке… На самом деле они ехали на ОХОТУ.

Выборгские спецы, вызванные Грантом, собрались ехать в «колхоз». Цель вызова Сын по телефону объяснять не стал, но это было совершенно нормально – кто же по телефону о таких вещах базарит?… Спецы собрались и поехали. Неброская синяя «шестерка», на которой они обычно выезжали на работу, спокойно, не нарушая правил, двигалась по трассе «Скандинавия» в сторону Петербурга. Ехать до Тиллиярви спецам было меньше часа. Если бы они доехали до места, задача Таранова осложнилась бы на порядок. Что означает – стала бы невыполнимой.

Они оба были первоклассными профессионалами, оба прошли через Чечню и Сербию. Умели воевать одинаково хорошо и в городе, и в поле. Спецназовцы. Фронтовики.

Но они не доехали. Всего в двадцати километрах от Выборга пьяный эстонец на огромной фуре, груженной алюминием, в лепешку смял «шестерку» с наемниками. Напрасно ждал их Грант в «колхозе».

По запарке Сын забыл о просьбе Зайцева убрать двух наркоманов, обслуживающих лабораторию. Но Зайцев напомнил.

– О’кей, – сказал Сын и дал поручение Рэмбо – старшему своей охраны. Рэмбо не шел ни в какое сравнение с предыдущим начальником охраны – Олегом Ребровым. Убитый тольяттинскими Ребров обладал аналитическим складом ума, стремился прогнозировать возможные осложнения… А Рэмбо был охранником – не более того. Однако проблему с «лаборантами» он разрешил легко. Он пригласил двух обдолбанных придурков на ночную рыбалку. И хотя обоих наркотов давно уже не интересовало ничего, кроме «дегустации» зелья, которое они варили, отказать Рэмбо они не посмели… Как стемнело, втроем сели в моторку. Спустя час Рэмбо вернулся один, а на дне Тиллиярви встали на якоря два новых трупа.

Зайцев потихоньку осваивал аппаратуру.

«Председатель» целыми днями был занят на монтаже охранных систем. Под его присмотром строители поставили дополнительный ряд колючей проволоки. Столбы с колючкой и сигнализацией не только перекрыли мыс, но и выбросили «крылья» в озеро. На соснах поставили прожекто-ра и телекамеры.

Грант оттягивался в обществе главы местной администрации, его зама и трех привезенных из Питера проституток… Хорошо им было, весело – баня, девки, охота на уток.

Таранов и Лешка поставили палатку на северном берегу, напротив мыса, где располагался «колхоз», от которого их отделяло почти два километра водного пространства.

Начало сентября было очень теплым, с обильными дождями и грозами. Летели тонкие паутинки, в камышах прятались разжиревшие утки, и казалось, что лето не кончится никогда. Но в воздухе уже висела осенняя обреченность.

Они разбили лагерь среди сосен и валунов и в первый же день приступили к работе. Вечером Таранов изучал «колхоз» в бинокль. Два километра оказалось многовато для шестикратной оптики – Иван в общих чертах рассмотрел причал с лодками, строения и несколько автомобилей, но этого было маловато. Он хотел получить предельно полную информацию о количестве населения «колхоза», численности охраны, наличии собак и образе жизни «колхозников».

К ужину наловили плотвы и сварили уху. Когда стемнело и Таранов с Лешкой сидели у костра, над «колхозом» вспыхнул фейерверк. Ракеты одна за другой взлетали с причала, взрывались в небе разноцветными брызгами и заливали воду озера ярким светом… Это было очень красиво и празднично. Лешка, глядя на фейерверк, процедил:

– Гуляют, падлы.

Таранов поразился той ненависти, которая прозвучала в его голосе.