Друг - Б. Седов

Туда они поплывут через три часа и убьют этого человека. И сожгут все это мерзкое гнездо.

Шумел ветер в кронах сосен, прогорал костер, отбрасывал красноватые отсветы. Сосредоточенный юноша-мужчина сидел у костра и мечтал о мести.

Глава пятая

ЭКСПЕДИЦИЯ В «КОЛХОЗ». НАЛЕТ

Мелкая волнишка лизала борт лодки, и черный парус плыл над волной. В старину черные, невидимые в ночи паруса называли волчьими… Шуршали камыши у берега, в них прятались птицы. А в низко клубящихся тучах прятались демоны ночи. Они предчувствовали свежую убоинку и потирали узловатые руки. Они реальней, чем твой детский страх и взрослый кошмар. Они вглядывались белыми глазами в черный парусник и шипели: скорей, скорей.

Лодка с двумя мстителями бесшумно скользила по темной воде. Она прошла над головами двух покачивающихся в бесконечном танце утопленников. Огромные, голые, распухшие тела заволновались и помахали им вслед. И прошептали: скорей, скорей.

Ночная птица пролетела над черной лодкой. Скосила круглый глаз и прокричала: скорей, скорей.

В дальнем, западном краю озера небо расколола вспышка, и над водой раскатился гром.

К мысу подошли на полчаса раньше расчетного времени. Собственно, Таранов специально заложил резерв – парусник зависит от направления и силы ветра, и никогда нельзя загодя предсказать время перехода… Мыс лежал слева. Лодка миновала ярко освещенную «господскую» часть, и фонари спрятались за стеной сосен. Берег был невидим. Единственным ориентиром служило слабоосвещенное окно сторожки.

Таранов вел лодку метрах в ста пятидесяти от берега, помня о широко раскинутых крыльях колючки… Когда разглядел в черноте леса чуть более светлую полосу просеки, встал на якорь.

– Что? – прошептал Лешка. – Что мы встали?

– Не спеши, – ответил шепотом Таранов. – Времени – вагон и маленькая тележка. На-ка вот таблеточку.

В Лешкину ладонь опустилась таблетка.

– Что это? – спросил он.

– Кофеин.

– Зачем кофеин?

– Улучшает зрение. Минут через тридцать ты сам это ощутишь. Действует часа три… Кстати, когда будешь стрелять – закрывай глаза в самый момент выстрела. Иначе каждая вспышка будет выводить тебя из строя на минуту-полторы.

Лешка проглотил таблетку и запил ее пригоршней озерной воды. Вода была холодной и очень невкусно пахла тиной.

– Повтори инструктаж, – сказал Таранов.

– Да сколько можно? – взвился Лешка.

– Тихо! А можно столько, сколько я прикажу, – очень внушительно произнес Таранов. Лешка послушно, по пунктам, шепотом повторил инструкции. Вспышки молний на западе резали ночь все чаще, и гроза, кажется, приближалась. Таранов озабоченно поглядывал через плечо. Дождь для диверсии – лучшая погода. Дождь скрадывает звуки и резко ухудшает видимость. А вот молнии работе диверсанта сильно мешают, дают нежелательную подсветку в самый неподходящий момент.

Лешка повторил инструктаж, Таранов сказал:

– О’кей. Время есть, и я провожу тебя.

Через две минуты носовой баллон лодки ткнулся в берег.

Придурок комфортно устроился на пенечке в густом подлеске. Отсюда он собирался наблюдать за конфузом своих врагов. Ничего оригинального Придурок придумать не мог и свой «сюрпрайз» позаимствовал из голливудской комедии – через тропу он натянул шнур. Как только Толян Бычара зацепит за шнур ногой, сверху на него упадет дохлая чайка и закачается, разбросив крылья, в двух метрах перед носом… Во Бычара обосрется! Во смеху-то будет.

Придурок посмотрел на светящийся циферблат часов – без четверти пять. Скоро на тропе запрыгает луч фонаря… во смеху-то будет!

Таранов проводил Лешку на «позицию». Сверили часы, обменялись рукопожатием, и Таранов ушел. Лешка остался один. Лес шумел, в этом шуме была скрытая угроза, дремучая и опасная сила. Все чаще и ближе били молнии, громыхало… Звук напоминал надсадный кашель фантастического великана.

Лешка вдруг ощутил себя маленьким и беспомощным. И бесконечно одиноким. Настолько одиноким, что ему захотелось встать и закричать вслед Таранову: Ваня! Ваня, не уходи!

Он понимал, что это глупость, мальчишество. Что он здесь для того, чтобы отомстить за Иришку. И за себя. И за своих непутевых родителей, в конце-то концов. Он закрыл глаза и увидел их обоих… Они шли взявшись за руки, и мать что-то говорила отцу весело, а отец смеялся. Это было давно, когда отец выпивал еще не сильно, а мать не пила вообще. Она была очень нежная – мать. Очень добрая. Она работала на двух работах, и руки у нее были натруженные – в синеватых прожилках вен… Потом, когда отец устроился работать в баню и стал выпивать крепенько, мать стала выпивать тоже – «за компанию». Бабушка говорила: Лена, что ж ты делаешь? – А что? – отвечала мать. – Пусть уж лучше он дома, со мной выпьет, чем где-то на стороне наквасится да опять получку потеряет… Года за полтора мать пристрастилась к выпивке так, что стала пить уже без отца.

Под черной маской-мешком выкатились из глаз две слезинки. Лешка сдернул мешок и вытер лицо.

Молния расколола небо надвое, обрушился чудовищный грохот, и зашелестели крупные капли дождя. Лешка посмотрел на часы – без четверти пять. Он напялил дурацкий мешок с дырками для глаз, выглянул из-за вывороченного корневища огромной сосны, за которой сидел, и впился взглядом в освещенное окно сторожки.

Снова ударила молния, осветила ослепительным светом лес, сторожку, двойной ряд колючки и ворота. Лешка вздохнул и рассупонил рюкзак. Через двадцать минут ему предстояло произвести первый выстрел из «гранатомета».

Таранов выбросил за борт якорь. Ветер дул уже будь здоров, и он подумал: не унесло бы лодку. Били молнии, по озеру катились волны с белыми гребнями, косо летели крупные капли.

Таранов опустил на воду рюкзак, шлюпочным узлом привязал «нить Ариадны» и перевалился через борт. Вода охватила тело холодными руками. Он быстро поплыл к берегу, толкая рюкзак перед собой. На часах было без десяти пять.

Время шло, а Бычара, сука такая, не появлялся… Как же – пойдет он в дождь! Сидит себе, падла, в будке да чай пьет. Тьфу, непруха…

Придурок посмотрел на часы – без семи пять. Он плотнее завернулся в плащ-палатку и решил: жду еще пять минут, потом сваливаю. Обидно, конечно, битый час потратить, да еще и промокнуть, а толку с гулькин х… Но ничего, ничего, Бычара! Я к шести вернусь. Посмотрим, как ты в штаны наложишь. Я тебя, суку, все равно достану.

Придурок уже собрался уходить, когда вдруг в ослепительной вспышке молнии увидел нечто такое, что заставило его оцепенеть – в трех метрах от него стоял человек в мокром пятнистом камуфляже… и без головы! Просверк молнии погас, страшная картинка исчезла, и Придурок перевел дух. Прошептал: тьфу, блядь! Вот ведь какая херня может привидеться.

Тут же одна за другой ударили еще три молнии и в их свете Придурок отчетливо рассмотрел человека. В последовательных вспышках, как в отдельных кадрах, было видно движение камуфлированного тела… Придурок разглядел даже, что голова у тела есть, но она скрыта под темной облегающей маской. И еще он разглядел «ППШ» в правой руке «привидения».

Во время первой вспышки молнии человек был в трех метрах от Придурка, во время второй – в пяти, во время третьей – в восьми. Он двигался, он направлялся в глубь «колхоза». Даже тупой Придурок понял, что «привидения» не носят камуфляж и автомат «ППШ».

«Привидение» растворилось в темени и дожде, а Придурок так и стоял с открытым ртом.

Лешка аккуратно вставил в правый ствол «гранатомета» «гранату». До начала артподготовки осталось всего две минуты. Светящееся окно сторожки было видно очень хорошо, да еще молнии давали периодическую подсветку.

Лешка зарядил «гранатомет» и стал спокоен, как скала.

Толик-Бычара сидел в сторожке на «боевом посту». За окном хлестал ливень, а в сторожке было тепло, сухо, уютно. Мурлыкал приемник. Бычара пил горячий чай, листал журнальчик «порно» и, конечно, не собирался лезть под дождь… Дверь распахнулась, и влетел Придурок.

– Штаны протираешь, да? – заорал с порога Придурок. – А там мужик с автоматом шастает! Срочно звони Рэмбо: тревога!

Бычара растерянно захлопал глазами. Придурок оттолкнул его в сторону, смахнул на пол журнал и схватил трубку телефона внутренней связи.

«Колхозная АТС» состояла из шести номеров. Придурок ткнул пальцем в «четверку». Рэмбо снял трубку после шестого гудка. И Придурок сразу закричал:

– Леонид! Тревога, Леонид!

Лешка посмотрел на часы, на «гранатомет», на светящееся окно сторожки. Потом достал зажигалку и крутанул колесико. Дождь сразу залил вспыхнувший огонек. Он попробовал еще раз, потом еще, еще… Ливень сводил все его попытки на нет. Он вытащил из кармана куртки спички «охотничьи». Резко чиркнул ребром коробка по мокрым головкам спичек. Он думал, что спички не загорятся, но они вспыхнули сразу – ярко, желто.