Становясь Милой - Эстель Маскейм

он говорит, я еще не дорос до игры в барах, – объясняет Блейк с негодующей гримасой. – Даже не соглашается выделить мне дневное время, когда в бар пускают семьи с детьми! Боится, что если мама узнает, то найдет повод их прикрыть.

Я вспоминаю, как во время обеда миссис Эйвери резко встала из-за стола и ушла при одном лишь упоминании музыки Блейка.

– Так мама не в восторге от твоих планов, да? – осторожно интересуюсь.

Губы Блейка складываются в печальную улыбку.

– Да уж. Считает, нормальную карьеру музыкой не построишь. Хочет, чтобы я изучал бизнес или подобную нудятину. Типа, знаешь, политики. – Он сердито вздыхает и вновь с любовью смотрит на гитару; взгляд затуманивается, становится мечтательным, словно он представляет их совместное будущее. – Стоит только затронуть эту тему, мама меня тут же затыкает. Даже не слушает, как я играю. Музыка напоминает ей моего отца.

– Мне жаль, Блейк. – Я сочувственно морщусь.

При виде боли в глазах Блейка, вызванной материнским пренебрежением, я вдруг осознаю, что никогда по-настоящему не задумывалась о том, кем могу быть, кроме как дочерью Эверетта Хардинга. Разумеется, я мечтала сбежать в университет, едва закончу школу, и тем самым освободиться от пут папиного мира. Однако я не строила никаких планов и даже не решила, куда хочу поступать. Я вообще не уделяла времени размышлениям о том, кто я и кем хочу стать.

Может, у Блейка и нет поддержки матери, зато у него по крайней мере есть амбиции, страстное увлечение. У него есть мечта. И он твердо намерен проложить свой собственный путь в жизни.

Костер продолжает трещать, жар становится сильнее, опаляет наши лица и подсвечивает оранжевым сиянием. Глубоко вдохнув, я касаюсь горячей ладони Блейка.

– Итак, – шепчу я, – можно мне послушать твою музыку?

Блейк смотрит на наши руки и вдруг убирает свою. У меня душа опускается в пятки, но мгновение спустя он накрывает мою руку своей, переплетает пальцы и сжимает. Наши взгляды встречаются, мы обмениваемся робкими улыбками. Он коротко кивает и медленно встает. Есть что-то невероятно притягательное в том, как он перекидывает ремень гитары через голову и поправляет волосы, словно готовясь к выступлению на сцене.

Потом он бредет к костру и останавливается так близко от него, насколько возможно, после чего начинает сосредоточенно настраивать гитару, прикусив нижнюю губу. Ребята быстро понимают, что их ждет представление, и болтовня сходит на нет. Музыка, льющаяся из динамиков, тоже стихает.

Блейк смотрит на выжидающие лица друзей.

– Всем салют. Надеюсь, вам нравится новое место… Помните пожарную станцию по пути? То-то же, никаких глупостей. Держитесь подальше от деревьев. Не забудьте потом убрать за собой мусор. Пьющие, не садитесь за руль. И, умоляю, не пытайтесь утонуть в озере.

– Будет сделано, мэр Эйвери! – кричит кто-то. Тон дружеский и лишен всякого намека на издевку, однако Блейка наверняка взбесило такое обращение.

Он прищуривается, изучая толпу в поисках шутника, и натянуто смеется.

– Ладно, как и заведено, сцена открыта для каждого желающего нас развлечь. И поскольку у вас кишка тонка начать первыми, придется снова взвалить это бремя на себя.

– Споешь оригинальную? – раздается другой голос.

– Пока нет. Спою кавер песни одного из моих любимых исполнителей на данный момент – Chance Worth Taking Митчелла Тенпенни.

Явно нервничая, он вытаскивает из-за струн медиатор. Затем склоняет голову над гитарой, кладет пальцы на гриф и начинает петь насыщенным, мелодичным голосом, со вступительным аккордом, от которого у меня по всему телу разбегаются мурашки.

По тихой поляне разносится песня с мягким южным выговором. Голос становится увереннее. Блейк поет с высоко поднятой головой и закрытыми глазами, пальцы легко скользят по грифу, звуки струн плавно складываются в мелодию. Выбранная им песня медленная, а текст цепляющий.

Никто не произносит ни слова. Все, затаив дыхание, наблюдают за Блейком, поющим в темноте. Огонь костра припекает ему затылок, а он всецело растворяется в музыке, будто рядом ни души. Меня настолько завораживает выступление, что, когда его голос замолкает на последнем слове, я даже не осознаю этого, пока не раздаются аплодисменты.

Сейчас он не сын мэра. Он Блейк Эйвери – парень, обожающий музыку и обладающий талантом, от которого толпа в восхищении раскрывает рты.

Хотела бы я знать, какой может быть настоящая Мила Хардинг – с собственными мечтами и увлечениями.

К Блейку бросается Барни и смачно хлопает по спине, выражая свое одобрение, затем подходят еще несколько ребят, стукаются кулаками. Среди них я с тошнотворным ощущением в животе замечаю девушку с красными прядями в волосах.

Лейси отталкивает Барни и кидается Блейку на шею, с энтузиазмом подпрыгивая на носочках. Я так стискиваю челюсти, что скрипят зубы. Однако, чем бы ни было это мрачное чувство внутри, оно задерживается всего на пару мгновений, пока Блейк не отстраняется, не отходит от группы и не поворачивается прямо ко мне.

Сердце вновь пускается вскачь, когда он приближается с гитарой за спиной. Поверх его плеча я замечаю, как перед костром встает девушка помладше с собственной гитарой и готовится последовать примеру Блейка.

– Ну, – говорит он, тяжело дыша и вытирая пот с висков, – каков вердикт, мисс Мила?

Открываю рот, подыскивая правильные слова, которые воздадут должное его выступлению. Я все еще ошеломлена.

– Это было… – Качаю головой, не в силах точно описать мои чувства. Наконец сглатываю и говорю: – Ты прирожденный музыкант.

Тревога в глазах Блейка сменяется облегчением, а неуверенная улыбка превращается в счастливую, при этом ямочки на щеках становятся самыми глубокими и милыми на моей памяти.

– Нет, правда, – говорю, вскакивая; ко мне, слава богу, всецело возвращается дар речи. – Это было… потрясающе. Игра, пение… Все потрясающе. Ты потрясающий.

Щеки Блейка краснеют. Он берет футляр от гитары и аккуратно укладывает инструмент в бархатную колыбель. У костра звучит новый голос.

– Это Келси, – объясняет Блейк, усаживаясь на стул и кладя гитару рядом. – Она обожает Кита Урбана и всегда выступает на местных вечерах с открытым микрофоном.

Я тоже возвращаюсь на место. Его взгляд прикован к Келси, чей приятный голос с хрипотцой разносится по округе, я же смотрю только на него.

– Полагаю, тебе-то вечера с открытым микрофоном не светят?

– Пф-ф, – усмехается Блейк. – Чтобы сын мэра играл в каких-то там кофейнях Фэрвью? Слишком низко. – Он закатывает глаза. – Мама хотела бы видеть, как я выступаю с предвыборной речью, баллотируюсь в президенты студенческого совета или устраиваю марши за демократию в школе, но эти занятия больше подходят Лейси Диксон.

Та самая девушка с красными прядями в волосах…

– Ну а для Хардингов как-то слишком нормально