Становясь Милой - Эстель Маскейм

Эйвери? – недоумевает мама. Заметно побледнев, она нервно сжимает папино плечо. Вероятно, я наступила на больную мозоль, и это только усиливает мое отчаянное желание узнать правду.

– Мы… э-э… столкнулись с ней в церкви. – Я хочу любой ценой скрыть, что знакома с ее сыном. Кроме того, мы действительно впервые встретились с ней в церкви. – Так вы расскажете, откуда сами ее знаете?

– Ты ходишь в церковь? – удивляется папа, широко распахивая глаза. – Тебе нельзя…

– Покидать ранчо? – заканчиваю я, вызывающе вскидывая бровь. – Ага, в курсе. Кстати, спасибо за испорченное лето, папочка. Так что за проблемы с мэром Нэшвилла? – требовательно спрашиваю я, раздраженная.

Нет уж, я не позволю им игнорировать мои вопросы! Сейчас меня не волнуют папины сбивчивые оправдания его буквально армейским приказаниям. Все, что мне надо, – это прямой ответ. Откуда они знают Лианну Эйвери, и почему это столь неприятно обеим сторонам?

Папа стискивает челюсти и пристально на меня смотрит – невольно радуюсь, что нас разделяют тысячи километров. Заметно взбешенный, он откидывается на спинку стула и молча захлопывает ноутбук.

Глава 17

Договорившись с кем-то встретиться, я, как правило, жду за воротами ранчо, когда за мной заедут.

Вот и сейчас я сижу на камне под одним из фонарей на заборе, рассеянно перебирая пальцами землю и вырисовывая линии. По рукам бегают мурашки – как обычно, когда я сижу одна в ночи: тишина проселочной дороги и пустых полей навевает жуть. Уже минуло девять вечера, и небо окрасилось в темно-синий цвет, проглядывают звезды, погода в кои-то веки приятная.

Вдалеке раздается гул машины, и я поднимаю голову. Фары дальнего света едва не ослепляют; прикрываю глаза ладонью, наблюдая за приближающимся пикапом Блейка. Затем вскакиваю и берусь за ручку дверцы прежде, чем машина успевает полностью остановиться.

– Привет! – бросаю, забираясь на заднее сиденье; меня тут же окутывает облако кантри и одеколона.

Рядом уже сидит Саванна, а спереди – Майлз. Блейк, естественно, за рулем. Вспоминаю первый вечер в Фэрвью всего несколько недель назад, когда они забирали меня на автопикник, и его взгляд впервые поймал мой через зеркало заднего вида. Тогда в нем сквозила ледяная нотка; сейчас его глаза обжигающие, нестерпимо притягательные.

– Привет, Мила, – тянет Блейк, уголки губ вздрагивают в намеке на улыбку. – Теперь скажешь, что никогда не бывала на посиделках у костра?

Я закатываю глаза и пихаю подголовник его сиденья.

– Вот и нет, бывала. На пляже Малибу прошлым летом. От меня потом дня два разило дымом.

– Что ж, – говорит Майлз, – и сейчас будет.

Понятия не имею, где будет проходить тусовка, но, слушая нескончаемую трескотню Саванны, успеваю поглядывать в окно. Наконец мы проезжаем мимо церкви, которую я посещаю каждое воскресенье, и становится ясно, что мы в центре города. Мгновение спустя Блейк сворачивает с главной улицы и проезжает мимо указателя на парк Боуи.

– Хм. Не слишком рискованная затея разводить костер в парке? Среди деревьев? – высказываю я свои опасения, когда мы катимся к виднеющемуся впереди парку с высоченными, массивными деревьями. – И прямо рядом с пожарной станцией?

– Расположимся ближе к озеру, в отдалении от растительности, – успокаивает меня Майлз, оглядываясь. – Не боись! Будем вести себя благоразумно.

– Осенью мы пробовали развести костер на моем заднем дворе, – усмехается Блейк. – Задымили всю улицу, и соседи на нас жаловались.

– Но не в полицию! – драматично стонет Саванна, затем вздрагивает. – А тете Лианне, которая примчалась из города и начала палить по нам из всех орудий. В переносном смысле, конечно.

– Да… – тихо произносит Блейк. Он больше не смеется. – Так себе выдался вечерок.

Я начинаю переживать о технической составляющей этой затеи и нервно кусаю нижнюю губу.

– И вы решили устроить костер в общественном парке? А нам не требуется какое-нибудь разрешение?

– Не ищи логики в моих действиях, Мила, – говорит Блейк, небрежно взмахнув рукой. Его взгляд вновь падает на меня через зеркало заднего вида, в нем пляшут дразнящие огоньки. – Стоило бы понять, что я не всегда поступаю мудро.

Мы заезжаем в деревянные ворота и спускаемся по узкой гравийной дороге под сенью деревьев, пока не оказываемся на парковке. Уже поздно, и вряд ли кто-то захочет погулять в лесу по темноте, поэтому здесь всего несколько машин, чьи фары ярко горят, а пассажиры сидят внутри – по-видимому, ждут Блейка.

– Хватайте с платформы все, что сможете унести, – велит Блейк, припарковавшись и заглушив мотор. Затем отстегивает ремень безопасности и указывает вперед. Я различаю отражение лунного света на воде и понимаю, что там озеро. – Тащите туда.

Мы вылезаем из салона и подходим к платформе – она забита кучей барахла: там складные стулья, упаковка пепси-колы, поленница дров и ворох бумаг. Заметив парочку огнетушителей, я расслабляюсь. Что ж, а вот это мудро.

Блейк опускает заднюю дверцу, и Саванна с Майлзом начинают брать вещи. На стоянке собирается все больше машин, пассажиры неспешно выходят со своими собственными стульями, напитками и едой.

– Несите все к озеру! – кричит Блейк на всю парковку, показывая нужное направление. – Я вчера подыскал нам место – у огромного валуна. Его сложно пропустить!

По округе разлетается возбужденный гул голосов, все спешат вниз по склону к воде. Майлз убегает с охапкой поленьев и газет, а Саванна волочит по земле пару стульев; мы с Блейком остаемся одни.

– Тебя назначили организатором мероприятий для юношества Фэрвью? – игриво спрашиваю я.

Блейк смотрит на меня с нейтральным выражением лица и пожимает плечами, затем тянется за оставшимися вещами в глубине пикапа.

– Либо веди, либо будь ведомым, – изрекает он, передавая мне упаковку газировки. – А когда твою маму выбирают мэром, отставать не хочется. – Его губы изгибаются в улыбке, однако он совсем не выглядит радостным.

Блейк продолжает складывать продукты поверх упаковки с газировкой, пока куча в моих руках не становится такой высокой, что подбородок упирается в пакет с чипсами. Плечи опускаются под тяжестью, и я опасно раскачиваюсь. Тогда Блейк засовывает себе под мышку складной стул и тянется к последнему предмету в самом углу пикапа.

– Гитара?

Блейк перекидывает ремень гитарного футляра через плечо и бросает на меня насмешливый взгляд.

– А на что похоже?

– То есть… твоя гитара?

Теперь Блейк в открытую смеется.

– Брось, Мила. Я слушаю кантри, обожаю хонки-тонки. Разве не напрашивается вывод?

Ну да, все довольно очевидно. Черт, ведь я же видела гитару на подставке в его мальчишечьей берлоге на заднем дворе дома.

– Разумеется, ты играешь на гитаре.

Блейк смущенно улыбается и мило розовеет.

– Да, играю, а еще… – он застенчиво мнется, – еще я пою.

– Поешь? – эхом