Варнак. "Мертвая вода" (СИ) - Зимин Николай

Я отдыхал душой, который день лавировал по малозаселенным областям, совершал редкие десанты на острова и умудрился пару раз наткнуться на странные баржи, где не было никого живого. Взяв верного людоедину в абордажную команду, излазил суда вдоль и поперек, но не нашел ровным счетом ничего. То ли баг какой, то ли огрызки ивента, а может что-то по неведомому квесту, которого у меня нет. Чук, потомственный собиратель легенд, пустые коробки среди океана объяснить не смог. Лепетал что-то о страшной опасности, дышал перегаром, умолял покинуть проклятые лоханки и бежать куда глаза глядят. Я обзывал его нехорошими словами и «Мертвая вода» устремлялась в дальнейшее хаотичное плавание.

Чем дальше в океан мы забирались, тем меньше попадалось игроков на самых разнообразных судах, а в воде мелькали мрачные силуэты морских монстров. Но беда пришла не из морских глубин, беда настигла по воздуху и обрушилась внезапно, неумолимо и беспощадно. Как чума на голову беспечного средневекового фермера.

Странное облачко я приметил не сразу, а как разглядел, то добавил газу и закрутил штурвал, уводя «Мертвую воду» в сторону. Над волнами трепыхался на ветру ровный белый квадрат, метров по десять в каждой стороне. Летел он неслышно, плавно и пугающе, будто призрак геометрии к спящему двоечнику. Я, как подозрительный параноик, не видел в квадратных низколетящих облаках решительно ничего хорошего и дал деру.

— Что за напасть? — не понял я, когда квадрат сменил курс и лег над кильватером шхуны, быстро настигая. — Шустрый, блин.

Дух загудел, подчиняясь команде, и шхуна трусливо ускорилась, набрав полный ход. Я пробовал лавировать, но чертов квадрат держался позади, как привязанный, совершенно не обращая внимания на встречный ветер. Когда неопознанное летающее полотно догнало «Мертвую воду», я зафиксировал штурвал. Акулий меч изготовился грызть врага, Чук громко, с переливами, храпел из трюма и вопли капитана крепкий сон людоедского младенца нарушить не смогли. Квадрат завис на секунду над палубой, сбросил серую бомбу и расплелся на тысячи тонких нитей, что унесло ветром в мгновение ока.

Я осторожно подкрался к бомбе, что оказалась толстым коконом из паутины, нахмурился и легонько кольнул острием меча шелковистую сферу.

— Ой! — пискнул кокон. — Больно! Руки убрал!

— Айне? — не поверил я. — Это ты, засранка?

— Варнак? Напарни-и-и-к! — задергался кокон. — Вызволяй скорее! Задыхаюсь!

Я с трудом распилил невесомые нити и из кокона, как отвратная личинка адского насекомого, выбралась взъерошенная Айне. Вид она имела изрядно помятый, злобный и изможденный. Платьице, полученное у «Псов», порядком износилось, туфель и бантов не было в помине, волосы дыбом, исцарапанная донельзя и дикие глаза. Злобная дщерь лесов собственной фейной персоной.

— Привет, Айне, — улыбнулся я. — Каким ветром?

— И тебе привет, напарник! — Фея ловко вскарабкалась на плечо и приобняла за шею. — Что за корыто? Это озеро? Большое какое, а? Ого-го! Даже берега не видно. А так бывает?

Я моргнуть не успел, как фея с плеча сиганула на фальшборт и едва не обрушилась вниз. Тут же выправилась и выпучила глазищи на необъятную массу воды.

— Это океан, Айне. Никогда не видела?

— Да я вообще ничего не видела. Меня в Путанном лесу поймали, когда я… э-э-э… путешествовала. Ты бы видел, как я билась с этими пауками! Только панцири трещали! На! И тебе! Вот так! Куда побежал? На колени, колченогий!

Фея продемонстрировала ручонками сокрушительные удары куда ни попадя, опять едва не улетев за борт.

— А потом пришла к самому главному пауку и говорю — скотина ты многоногая, где мой напарник? Вези к нему, а то лапы вырву. Он ка-а-ак зарыдает, аж усох с перепугу, пощады просил, все пятки исслюнявил, пресмыкался и ползал, насекомое безобразное…

— Началось, блин. — Я ухватил ее за шиворот и тряхнул. — Колись, как ты тут очутилась?

— Да я… Да ты… — Айне скуксилась и изобразила оскорбленную невинность. — Мчалась, спешила! А вместо благодарности…

— У меня людоед в трюме дрыхнет, — задумчиво произнес я, отпустив Айне, — может он и фееед? Надо спросить.

— Да ладно тебе, — надулась Айне, — изгнали меня, изгнали. Гады. С кем не бывает? Ты, что ли, не ошибался никогда? Помнится, как-то…

— Как сюда долетела? — оборвал я ее. — Кто помог?

— Знакомая твоя. На волшебной паутине. На какой-то ключ прицелилась, я не поняла, но долетела.

Убедившись, что я отложил знакомство с океанским каннибалом, Айне быстро пришла в хорошее расположение духа и вовсю крутила головой. В глазах разгорался наглый интерес и привычные жадные огоньки.

— Сириссой звали?

— Ага. Они вообще там злые все, а она так хуже всех. И страшные. Я в паутину вляпалась на опушке, а меня как скрутили и давай зубами клацать. Я чуть не описалась.

— У пауков нет зубов.

— Правда? Хм…

Отфильтровав наглый трындеж и буйную фантазию, я нарисовал следующую картину путешествия скорбной фейки. Изгнанная Ферраном старшая жрица сунулась по глупости и незнанию географии в Путанный лес, где и застряла в первой же паутине, рассчитанной, как я понял, на мелкую дичь. А когда возник обходчик ловушек и флегматично упаковал нарушительницу, утащив дознавателям, то верная напарница попросту слила явки и пароли. Айне выложила все, что было в маленькой блондинистой черепушке.

Пауки не прониклись связями с Ферраном, потому что им было плевать с самого высокого дерева на всех богов, кроме Серой Девы. Не прониклись они и редкими знакомыми зайцами с медведями. Но когда фея провизжала на допросе мое имя, то мигом появилась Сирисса, взяла в свои руки следственные мероприятия и смерть от паучьего яда отодвинулась от трясущейся фейкиной задницы на достаточное расстояние.

— Я ей сказала, что ты мой напарник и лучший друг! И вообще без меня пропадешь, как коза без соли, — хвасталась Айне. — Вези, говорю, восьмиглазка меня к нему, а то весь ваш лес пожгу! Вот она и отправила меня на паутинном облаке.

Крушение надежд на спокойное путешествие смотрело на меня снизу вверх, гордо подбоченившись.

— Зашибись, — проворчал я. — Спасибо, Сирисса, огромное.

— Ты не рад, что ли? — подозрительно покосилась Айне. — Не поняла? И где ужин? Торжественный! Я, кстати, есть хочу ужасно.

— Когда ты не хотела? — удивился я. — Буди боцмана, он тут заведует.

— Феееда? — Айне протопала по палубе и сунула нос в трюм. — Темно, как в пещере. Где еда?

— Внизу где-то, я не в курсе. Мне эта еда даром не сдалась.

— Он у тебя помирает, что ли? Хрипит чего-то…

«Мертвая вода» взорвалась криками, грохотом и воем, как только Айне скрылась в трюме. Из люка вылетел перепуганный Чук и заметался по палубе. Полусонная физиономия дергалась, губы тряслись, а руками он выписывал кренделя, словно мельница в ураган.

— Все в норме, людоедина. Прибыло подкрепление в команду для антуражу и атмосферы. А то скучно, понимаешь?

Грохот в трюме усилился, а Чук сообразил вытащить дубинку и поспешно отступил к мостику, под защиту капитана и акульего меча.

— Смотрю на тебя и поражаюсь, верный Чук. Даже негодую, — вздохнул я. — Представь, что это была бы не фея, а толпа злодеев, например. Как бы ты охранял вверенное имущество и нашу замечательную шхуну? Я ведь орал и по палубе стучал, а ты дрыхнешь и не слышишь ни хрена, какаха устричная.

— Там маленький злой дух! — пролязгал боцман, уткнувшись задницей в штурвал. — Я видел!

— Это болезнь, Чук, — флегматично сообщил я, — белая горячка называется. Сто раз предупреждал столько не пить, но ты же не слушаешь капитана, потрох дельфина.

— Корабль прокляли, — вращал глазами Чук, — надо выброситься на мель и сжечь его дотла! Морских духов не изгнать, они сведут нас с ума!

— Во всем ты прав, Чук, кроме одного, — задумался я. — И с ума сведет, и сжечь, наверное, придется. Только это не морской дух, а лесной. Так что все в норме, не боись. Хотя норма, пожалуй, громковато звучит. Да уйди ты!