Замужество Сильвии - Эптон Синклер

– Представьте себе, – сказала я, вынимая газету, – что эта статья попалась бы на глаза Сильвии. Разве она не навела бы ее на правильный след? Она появилась в газете третьего дня, и я только по чистой случайности заметила ее раньше Сильвии. Неужели вы думаете, что так может продолжаться всегда?

– Теперь, когда я здесь, – ответил он, – я с удовольствием избавлю вас от этой ответственности.

Такое заявление, разумеется, взбесило меня, и я выпустила из своего лука стрелу, которая должна была пробить его шкуру.

– Мистер ван Тьювер, – сказала я, – человек, занимающий такое видное положение, легко может сделаться предметом сплетен и скандала. Представьте себе, что кто-нибудь из ваших врагов пошлет вашей жене анонимное письмо. Или предположите, что это сделает какая-нибудь женщина, которая считает себя обиженной вами.

Я приостановилась. Он бросил на меня испытующий взгляд и снова надел свою непроницаемую маску.

– Моя жена поступит так, как поступают другие женщины в ее положении. Она оставит без внимания выпады всяких шантажистов и сплетников.

С минуту длилось молчание.

– Я верю в брак, – снова начала я. – Я уважаю его как нечто священное и сделала бы все возможное, чтобы сохранить и уберечь всякий брак. Но я считаю, что он должен основываться на полном равенстве сторон. Я готова бороться за то, чтоб это было так, и всякое супружество, где отсутствует подобное равенство, я называю не браком, а рабством и буду так же ожесточенно стараться разрушить его. Неужели вам непонятно такое отношение к супружеству со стороны женщины?

Он продолжал молчать. Но я все еще не хотела складывать оружие.

– Мистер ван Тьювер, – взмолилась я, – я много старше вас. Я много испытала в жизни и видела страдания много глубже ваших. И я совершенно искренно стараюсь помочь вам. Неужели вы не можете заставить себя высказаться откровенно? Может быть, вам никогда не приходилось разговаривать с женщиной о подобных вещах, я хочу сказать, с порядочной женщиной. Но я могу вас уверить, что многие мужчины находили это вполне возможным и никогда не раскаивались в том, что доверились мне.

Я начала рассказывать ему о своих сыновьях и о том, что я сделала для них, рассказала о множестве других юношей, их одноклассниках, которые приходили ко мне делиться своими сомнениями и горестями. Меня не обмануло собственное красноречие, были, несомненно, два-три мгновения, когда он действительно заколебался. Но затем привычки, выработанные в течение целой жизни, снова вступили в свои права. Он сжал губы и сказал себе, что он Дуглас ван Тьювер. Такие вещи были возможны в простых западных колледжах, но они шли вразрез с обычаями Гарвардского университета и традициями клубов, расположенных на Пятой авеню.

Он не мог превратиться в мальчика, он вообще никогда не был мальчиком и не знал, что такое детство. С той поры, как Дуглас ван Тьювер помнил себя, он всегда был значительной персоной. Я вспомнила вдруг о старом стряпчем семьи ван Тьювера, сухом педанте с тонкими губами, который принимал деятельное участие в воспитании Дугласа. Сильвия описывала мне, как он, сидя у них за обедом, сетовал на безрассудство людей, допускающих «неприятные вещи». Только это и беспокоило таких старых семейных стряпчих – не то, что люди вызывают неприятности, а то, что они «допускают» их. Ведь так легко игнорировать дерзкие вопросы! И как мало людей достаточно благоразумных, чтобы понять это! Мне казалось в этот момент, что рядом с Дугласом ван Тьювером я вижу тень старого стряпчего с сухими тонкими губами.

Поддавшись последнему порыву отчаяния, я воскликнула:

– Представьте себе даже, что я исполню ваше требование и соглашусь скрыть от Сильвии правду, но ведь все равно придет день, когда она прямо задаст вам вопрос: «Не эта ли болезнь вызвала слепоту моего ребенка?» Что вы ответите ей тогда?

– Я отвечу ей, – произнес он своим холодным ровным голосом, – что существуют тысячи самых невинных способов заразиться этой болезнью.

Наступило долгое молчание. Наконец он заговорил снова, и голос его звучал так бесстрастно, как будто мы только что в первый раз встретились с ним.

– Верно ли я понял вас, миссис Аббот: в случае, если я отвергну ваш совет и откажусь сказать жене то, что вы называете правдой, вы сделаете это сами?

– Вы совершенно правильно поняли меня, – ответила я.

– А разрешите спросить вас, когда вы намерены привести эту угрозу в исполнение?

– Я подожду, – сказала я, – я дам вам возможность обдумать это и посоветоваться с врачами, если у вас будет такое желание. Я не предприму ни одного шага, не предупредив вас об этом.

– Чрезвычайно вам признателен, – сказал он с легким оттенком иронии. И на этом наш разговор кончился.

Наш остров уже виднелся вдали, и я горела нетерпением поскорее избавиться от общества этого человека. Но когда мы подошли ближе, я заметила маленькую моторную лодку, направлявшуюся прямо к нам. Ни я, ни ван Тьювер не произнесли ни слова, оба мы следили за лодкой, и он, должно быть, так же как и я, удивлялся, зачем ее послали нам навстречу. Когда лодка достаточно приблизилась, я увидела в ней доктора Перрина и доктора Джибсона.

Мы замедлили ход, лодка сделала то же самое и наконец остановилась на расстоянии нескольких футов от нас. Доктор Перрин поздоровался с ван Тьювером и, представив ему своему коллегу, сказал:

– Мы выехали навстречу, чтобы поговорить с вами. Не будете ли вы так добры перейти в эту лодку?

– Разумеется, – ответил ван Тьювер.

Оба судна подошли совсем близко друг к другу, и пересадка совершилась. Человек, управляющий моторной лодкой, перешел на баркас, повинуясь, очевидно, заранее полученной инструкции.

– Вы, надеюсь, извините нас, – обратился ко мне доктор Перрин.

Человек, пересевший на баркас, сказал несколько слов капитану, машина дала ход, и мы отошли на порядочное расстояние, с которого нельзя было ничего расслышать. Мне все это показалось немного странным, но я решила, что доктора, пожалуй, беспокоятся относительно того, что я могла сказать ван Тьюверу. Придя к такому выводу, я забыла об этом маленьком инциденте и стала перебирать в уме подробности только что пережитой сцены. Произвела ли я на него впечатление? Об этом мне трудно было судить. Он, несомненно, притворялся более равнодушным, чем был в действительности. Но как бы там ни было, а ему все же придется понять, что он находится в моей власти, и рано или поздно пойти на уступки.

С моторной лодки раздался оклик, и мы снова подошли к ней.

– Не будете ли вы так любезны перейти к нам, миссис Аббот? – обратился ко мне доктор Перрин, и когда я исполнила его просьбу, он снова приказал баркасу отъехать. Ван Тьювер не произнес ни слова, но я заметила на его лице напряженное выражение, да и все остальные тоже, как мне показалось, были чем-то взволнованы.