Шерлок Холмс пускается в погоню (сборник) - Мэтью Эллиотт

– Миссис Картнер, – говорил Холмс, когда я вошел, – позвольте заверить, что эти страшные для вас события очень скоро закончатся. Вам ничто не угрожает, и к вечеру я намерен представить вам полное объяснение случившегося. Однако в данный момент весьма срочное дело призывает нас с доктором Уотсоном в Бедфордшир.

Казалось, она несколько удивлена этим заявлением:

– Бедфордшир? Но ведь это же там…

– Уверяю вас, мадам, я очень хорошо знаю, чт́о мы найдем в Бедфордшире. Я свяжусь с вами в ближайшее время.

Миссис Картнер отстранила руку утешающей ее соседки и поднялась из кресла. Должно быть, такое же суровое выражение было у нее на лице, когда она выгоняла покойного Крошея из своих владений.

– Мистер Холмс, в моем доме пал жертвой насилия человек, его убили. После всего, что произошло за последнюю неделю, я, уж поверьте, не собираюсь сидеть здесь и просто ждать письма с объяснениями.

Пожилая дама открыла рот, чтобы что-то сказать, но успела только вздохнуть, поскольку наша клиентка продолжила:

– Миссис Ломар была так добра, что навестила меня, едва оправившись после болезни. Даю вам слово, джентльмены, я не успокоюсь, пока не стану свидетельницей ареста того, кто повинен в убийстве.

Меня снова поразила глубина и целостность характера этой леди. Я не совсем уверен, но, похоже, мне удалось выдавить из себя еле слышное «Конечно, конечно». Затем, вспомнив о манерах, я кивнул миссис Ломар, которая, если память не подводит меня, сохраняла полное молчание на протяжении всего разговора.

Холмс кивнул, сдаваясь:

– Хорошо, миссис Картнер. Согласен, вы имеете право присутствовать при развязке этой драмы. И я прослежу, чтобы возмездие свершилось. Но должен сказать, что тогда вам придется тотчас покинуть общество любезной миссис Ломар, если мы хотим успеть на следующий поезд до Бедфордшира.

Взглянув на нас троих в вагоне поезда, посторонний наблюдатель мог решить, что, не будучи представлены друг другу, мы не смеем завязать дорожную беседу. По правде говоря, у каждого из нас имелась веская причина, чтобы сохранять молчание.

Холмс упорно мурлыкал незнакомую мелодию, сочиненную иностранным композитором по фамилии Лафосс, как он сообщил мне позже. Было ясно, что мой друг не желает откровенничать о том, что ожидало нас в конце пути. И, зная его достаточно хорошо, я даже не пытался о чем-то расспрашивать.

Миссис Картнер при упоминании Бедфордшира явно занервничала и также была не расположена к беседам. Очевидно, что-то глубоко личное связывало ее с этим графством. И хотя я представления не имел, что бы это могло быть, не оставалось никаких сомнений в важности связи.

Что касается меня, то я боялся заговорить, чтобы не опозориться еще больше. Я был виноват в том, что в непомерной гордыне своей вообразил, будто пришел к правильному решению. Теперь же, совершенно сбитый с толку последними событиями, я сомневался во всем, а особенно в том, что делишки покойного Освальда Крошея каким-то боком касаются пропавших мемуаров Тирана-Висельника, дона Хуана Мурильо из Сан-Педро.

В прошлом я уже переживал подобные поражения и был уверен, что мой нынешний позор особенно не скажется на отношениях с Холмсом. На самом деле я заподозрил, что он знал правду с самого начала и просто желал позабавиться на мой счет, поручая мне дело и следя за тем, как я плутаю вдали от истины.

Но Вайолет Картнер поверила в меня. И я не мог отделаться от ощущения, что эта вера погублена безвозвратно моей постыдной неудачей. Я чувствовал потребность оправдаться перед ней, но не мог подобрать подходящих слов.

Когда же после бесконечного молчания я наконец собрался с мыслями и нашел в себе смелость заговорить, то, повернувшись к ней, увидел, что она уснула, как видно не выдержав напряжения последних дней. Я не посмел ее будить, и недолгий остаток пути прошел в почти полном молчании, если не считать бесконечного мурлыканья Холмса.

Мы подъезжали к станции, когда миссис Картнер была внезапно разбужена моим другом, который вскочил на ноги и воскликнул: «А вот и он, ждет нас! Здравствуйте, мистер Сантини!»

7. Шерлок Холмс объясняет

– Должен признаться, я уже не рассчитывал получить от вас известия, мистер Шерлок Холмс.

Сказавший это Сантини был именно таким, каким его описывал Холмс: церемонный, безукоризненно одетый и внешне обходительный. Теперь, когда он сидел напротив меня в экипаже, направляющемся в городок Марсден-Лейси, на его лице с детскими чертами появилось настороженное выражение. Было ясно, что он не имеет понятия, чт́о приготовил для нас Шерлок Холмс. Я спрашивал себя, не та же ли настороженность написана и на моем лице.

– Прежде всего, мистер Сантини, позвольте выразить надежду, что, связавшись с вами подобным образом, я не вторгаюсь в охотничьи владения коллеги-сыщика.

Сантини помахал рукой в перчатке:

– Ни в коей мере, мистер Холмс. Мои соотечественники продолжили свои поиски, следуя вашим… рекомендациям, но, к сожалению, мы не приблизились к обнаружению рукописи.

– Не та ли это рукопись, о которой мне говорил доктор Уотсон? – вступила в беседу миссис Картнер, заговорившая впервые, с тех пор как нас представили внешне добродушному иностранцу.

Проявив несвойственную ему грубость, Холмс проигнорировал вопрос и продолжал:

– Должен добавить, что знаю истинную природу предмета – или, лучше сказать, предметов, – которые вы ищете.

В улыбке Сантини не было радости.

– Я знал, что выбрал нужного человека, когда обратился к вам, мистер Холмс. Очень хорошо, теперь вы в курсе. Вы также знаете, что это ничего не меняет. В действительности это делает охоту еще более важной. Я правильно понимаю, что мы собираемся обнаружить пропажу в этом городке… Марсден-Лейси?

– Возможно. А я правильно понимаю, что вы приняли предложенные мной меры предосторожности и на сей раз за вами не проследили?

Сантини кивнул:

– Я все еще не могу поверить, что был так глуп. Я оказался рабом своего высокомерия, и за это поплатился жизнью другой человек. Пусть косвенно, но ответственность за его гибель лежит на мне!

– Остается обговорить еще один вопрос. Я желаю, чтобы гонорар, который вы мне пообещали, был выплачен этой леди, за вычетом наших расходов. Они были невелики: мы потратились только на железнодорожные билеты, комнаты в гостинице с забавным названием, а также должны заплатить моему коллеге мистеру Дарнею за ночное дежурство, которое он нес по моей просьбе. Это приемлемые условия?

Наш спутник кивнул. Казалось, он несколько удивлен, но в то же время доволен незначительностью запрошенной суммы.

Я, однако, никакого удовлетворения не испытывал, ибо по-прежнему блуждал в темноте. Кто этот Дарней? Где я слышал его имя? И что еще за ночное дежурство?

– Холмс, – взмолился я, – должно быть, я прошу слишком многого, но не могли бы вы объясниться? Вам удалось понять, что за личность стоит за всеми этими запутанными событиями?

– Да. На самом деле эта личность сейчас находится рядом со мной в экипаже. Мистер Сантини, миссис Картнер, пожалуйста, не коситесь с подозрением друг на друга. Я имел в виду не вас, а моего доброго друга доктора Уотсона. Кстати, Уотсон, приношу извинения за все уничижительные замечания по поводу ваших отчетов о расследованиях. Если бы не они, это замечательное дело, возможно, никогда бы не возникло.

На мгновение я потерял дар речи. Но, сообразив, что предстал перед спутниками в самом невыгодном свете, каким-то закоренелым преступником, выпалил:

– Но при чем тут я?

– Если бы мои расследования не стали достоянием гласности благодаря вашей договоренности с издателями журнала «Стрэнд», то мистеру Крошею, он же Валентайн, было бы чрезвычайно трудно внушить миссис Картнер мысль обратиться к моим услугам.

– Это человек, который был убит, как вы сказали, мистер Холмс? – уточнил Сантини.

– Пожалуйста, мистер Сантини, не прерывайте леди. Миссис Картнер, вы хотели что-то сказать?

– Я хотела напомнить, мистер Холмс, что мистер Валентайн не внушал мне мысли связаться с вами. Он никогда даже не упоминал вашего имени. – Я узнал суровый тон, которым леди объяснялась с моим другом за несколько часов до того.

– Нет, мадам, напрямую он этого не делал. Но вы нам сказали, что собирались написать мне сразу же после его первого визита в ваш дом. Его нарочито неправдоподобная история, конечно, предназначалась для отвода глаз. Главным в ней были обращающие на себя внимание неточности и упоминание брата Джона, раненного в Афганистане, которое должно было вызвать ассоциации с моим другом и коллегой доктором Джоном Х. Уотсоном. И еще это голословное утверждение, будто отец Келли был пекарем – представителем той славной профессии, которой обязана своим названием улица, где я живу[48]. Таким образом он навел вас на мысль обратиться ко мне за советом, миссис Картнер.