Повелитель гроз. Анакир. Белая змея - Танит Ли

Он сделал гвардейцам знак отойти на несколько шагов и указал незнакомцу на каменную скамью. Они уселись рядом, и Амрек с изумлением отметил, что это не возмутило его.

Ну, если он один из отпрысков моего отца, полагаю, он имеет право находиться рядом со мной. Неужели это то, что я чувствую? Смутное братство?

— Ну, солдат, — произнес он вслух. — Как тебя зовут?

— Ральднор, милорд, Ральднор из Сара.

— Вот как. Значит, я знаю тебя лучше, чем предполагал.

— Тот случай с вашими гвардейцами, милорд. Приношу свои смиренные извинения за то, что доказал свое превосходство над Избранными.

— Ты играешь в опасную игру, Сарит.

— А какая еще игра мне осталась, милорд? Или меня повесит ваш лорд-советник, или это сделаете вы. Я лишь хотел бы обратить ваше внимание на одну вещь, которой не заметил Катаос Элисаарский.

— Что это за вещь?

— Я доказал свое непревзойденное мастерство как боевой машины. Я вполне могу заменить Ригона, и не только, как в гвардии Катаоса, что представляется мне маловероятным, так и в гвардии вашей светлости.

— Это предложение пьяницы или глупца.

— И проигнорировать его — было бы выставить себя именно в таком свете, милорд.

— Выбирай слова, когда разговариваешь со мной, Сарит.

— В один прекрасный день, милорд, долгое время спустя после того, как вы отправите меня на виселицу, кто-нибудь может исподтишка вонзить нож вам в спину или подсыпать яд в ваш кубок, что, будь я рядом с вами, мне удалось бы предотвратить.

— Так ты предлагаешь себя мне в телохранители?

Ральднор ничего не сказал. Вокруг него плавали ароматы ночного сада.

— Как ты нашел это место? — спросил Амрек.

— Я пошел следом за одной из фрейлин леди Астарис. Думаю, она возвращалась со свидания и не заметила меня.

— Ты слишком хитер, солдат. И у тебя чересчур много врагов.

— Я в состоянии справиться со своими врагами, милорд, если останусь в живых. И с вашими тоже.

— Думаю, — медленно проговорил Амрек, — что у нас с тобой, Сарит, общий отец.

Лицо сидящего рядом с ним молодого мужчины на еле уловимый миг застыло, потом расслабилось.

— Вижу, тебе нечего на это ответить.

— Все мои предки заравийцы, милорд.

— Твои глаза свидетельствуют об обратном. На них печать Рарнаммона.

— Возможно, милорд, что мы, сами того не ведая, имели эту честь в одном из прошлых поколений.

Амрек поднялся; Ральднор последовал его примеру.

— С этого момента твое испытание началось. Нет, не виселица. Я дам тебе то, на что ты заявляешь свои права, и прослежу, чтобы ты отработал эту честь, и обещаю, тебе придется бороться за свою жизнь на каждом дюйме этого пути.

— Доброе утро, Катаос.

Катаос обернулся и поклонился, и ничто в его поведении не выдавало ни злобы, ни беспокойства.

— Я вызвал тебя, чтобы сообщить о местонахождении одного человека — Сарита. Думаю, ты понимаешь, о ком я.

— Несомненно, милорд.

— Несомненно, Катаос. Он здесь. Разумеется, ты так и предполагал. Твой охотник, которому под силу одержать победу над твоими людьми и над моими тоже. Ты можешь представить себе, какая судьба его ждет?

— У меня слабое воображение, милорд, — ровно сказал Катаос.

— О да, ты уже вполне убедительно это доказал. Что ж, я расскажу тебе. Я простил твоего Сарита, чтобы избавить тебя от хлопот. Последи за ним некоторое время, и увидишь, что он станет Дракон-Лордом.

— Ваши надежды, милорд, в большой степени основываются на удаче этого человека, которая в один прекрасный день может отвернуться от него.

Амрек улыбнулся.

— Любая удача, Катаос, подходит к концу. Вспоминай об этом иногда, когда будешь ложиться в постель к моей матери.

10

Ясным заравийским утром одного из теплых месяцев свита Повелителя Гроз и его невеста покинули Лин-Абиссу.

Путешествие обещало стать долгим — то был миниатюрный город на колесах, снаряженный не только всем необходимым, но и всевозможными предметами роскоши. Сумерки застигли их между Илой и Мигшей на пустынных склонах, и расставленные шатры казались стайкой пестрых птиц, опустившейся отдохнуть. Когда взошла луна, стада зеебов, скачущих под безмолвными звездами, далеко обегали красные мигающие огоньки их костров.

Гонец, всю дорогу из Корамвиса гнавший своего скакуна и привезший новости, вызвавшие неудовольствие Амрека, за едой  принялся расспрашивать.

— А тот светлоглазый мужчина в шатре Повелителя Гроз — кто он?

— Да какой-то выскочка из Сара. Он искалечил человека и стал Дракон-Лордом. Вот как в нынешние времена делаются дела.

— Судя по его виду, он принадлежит к королевской династии, — заметил гонец.

— Возможно. Он отлично управляется со своими людьми — мне говорили, что он собрал в свой отряд самых отчаянных головорезов. И назвал их, как в былые времена — Волками. Его выучил Ригон, пес Катаоса, а потом его ученик пошел против него. Но Драконья Гвардия плюет на его тень. Он как-то задал им взбучку в Лин-Абиссе.

А Ральднор, о котором шла речь, вполне привольно чувствовал себя в шатре из шкуры овара — в шатре короля.

Первоначальное опьянение собственной властью давно уже схлынуло. Эти полтора месяца в Лин-Абиссе он был слишком занят, плетя паутину взяток, угроз и посулов, которые обеспечивают достигшим его нового ранга их безопасность. И он обнаружил в себе задатки командира, которыми, как он хвастался, он обладал. Та ночь в саду стала ночью его второго рождения. Он вошел в доверие к человеку, которого ненавидел, разговаривал с этим человеком так, как будто чтил его, как будто сам был Висом. И это было так. В том темном саду он стал Висом.

Сидя в шатре короля, он вновь прокручивал в памяти эту сцену — всего лишь во второй раз. Первый был в угаре опьянившего его успеха, сразу же после этого разговора, когда его охватило радостное возбуждение пополам с паникой. Теперь он спокойно вспоминал обвинение Амрека: «У нас с тобой один отец» и то, как бешено подпрыгнуло и заколотилось его сердце в этот безумный момент полного смятения. Ибо, на миг забыв о своем равнинном происхождении, он подумал, что и его безвестный отец тоже мог быть Висом, любым Висом — даже и королем.

Теперь его забавляли размышления о том, что следовало благодарить за его внешность — возможно, какую-нибудь интрижку одного из его прародителей, ставшую явной, как это иногда случалось, несколько поколений спустя. Значит, та заравийка все же оставила ему кое-какое наследство — королевскую кровь.