Повелитель гроз. Анакир. Белая змея - Танит Ли

Через три дня караван переправился через реку и вошел в Дорфар.

В тот день солнца сияли ослепительно. Под добела раскаленным металлическим небом он различил землю, похожую на женские темные волосы, расчесанные гребнем голубых гор. К его собственному удивлению, сердце у него неожиданно забилось быстрее. Как ни странно, у него было такое ощущение, что он уже когда-то видел Дорфар.

Корамвис глубоко взволновал его. Какая-то часть него противилась этому впечатлению. Но все же из всего прочитанного он знал, что во всем Висе не было города красивее его. Не было города, который сравнился бы с ним по архитектуре, по изяществу, по блеску, по количеству легенд, окружавшему его.

На дороге их встретил гонец.

— Вал-Мала, мать Повелителя Гроз, приветствует свою дочь Астарис эм Кармисс.

И это были все приветствия, которые ей было суждено получить, пока Амрек был в Таддре.

Как и с городом, Ральднор ожидал и хотел чего-то иного. Он рисовал себе Вал-Малу в свете того, что о ней говорили: женщина средних лет, подверженная приступам ярости и склонная к невероятной жестокости, распутница и злодейка. Он представлял себе дракона в женском обличье с лицом, расчерченным морщинами возраста и злобы.

Его Волки проводили Астарис и ее спутников во Дворец Гроз. Так он впервые увидел Вал-Малу.

Она была вдвое его старше, но ее богатство и тщеславие продлили ее молодость. Она сияла роскошной, ослепительной красотой. В сравнении с Астарис ее красота могла бы показаться несколько вульгарной, но, напротив, рядом с Вал-Малой кармианка сильнее, чем когда-либо, казалась восковой статуэткой. На королеве Дорфара было ярко-алое переливчатое платье, а по обеим сторонам от ее трона были  прикованы длинношеие алые птицы с пышными хвостами.

Особенно Ральднора поразила одна вещь, несмотря даже на то, что он слышал об этом: бледность ее набеленной кожи.

— Астарис, с этого момента тебе предстоит стать моей дочерью.

Она не потрудилась скрыть свою неприязнь, и ритуальные слова только подчеркнули ее. Она обняла кармианку с брезгливостью, будто заразную. — Мы отвели тебе помещения во Дворце Мира.

Это было оскорбление. По залу пополз шепоток. Этот дворец, а не захудалый Дворец Мира, должен был бы стать домом будущей супруги короля. Но король отсутствовал.

Астарис ничего не сказала. Ральднору только сейчас пришло в голову, насколько ее неподвижность может выводить из себя. Ему удивительно было видеть двух этих поразительных женщин, сошедшихся в смертельной схватке, которая была совершенно неинтересна одной из них.

Дворецкий попытался разрядить ситуацию, прошептав что-то на ухо королеве. Та тихонько ответила ему что-то, и он побледнел.

В этот день Ральднора преследовали непонятности. Когда они проходили сквозь ворота Дворца Мира, он почувствовал, как будто какая-то черная птица пролетела над его разумом. Котон, его возничий, ткнул большим пальцем в застарелые черные полосы на стенах.

— Видите, Командир? Это часть дорфарианской истории. Вы слышали о женщине с Равнин, Ашне’е, той желтоволосой ведьме, которая убила Редона?

— Я слышал о ней.

— Солдаты пришли, чтобы схватить ее, и обнаружили ее мертвой. Вслед за ними во дворец ворвалась толпа, и они вытащили тело на улицу и спалили его на Площади Голубок. Эти черные отметины оставили горящие головешки, которые они несли.

К горлу Ральднора подступила тошнота. Котон ничего не заметил.

«И такую же участь он готовит для них всех, для всех жителей Равнин, этот человек, которому я продал душу», — подумал Ральднор.

Между деревьями мелькнула светлая чаша дворца.

И он узнал его. Узнал бледный оттенок камня, проникающий за окна шелест листьев. Внутри — что там? Он в леденящем безумии рылся в своей памяти. Мозаичный пол — картины с пляшущими танцовщицами — и на самом верху башни комнатка… Нет, откуда он может все это знать?

Но когда он вошел внутрь, он увидел расстилавшийся перед ним пол. Комнату на вершине башни он искать не стал, ибо одна мысль о ней наполнила его зловещим страхом.

— Там, наверху, — сказал Котон, — та комната, где лежала она, женщина с Равнин. Там они нашли ее мертвой.

В покоях принцессы появилась незнакомая женщина. Она была высокой, с кислым выражением лица, а ее волосы безжизненного оттенка черного дерева были упрятаны на затылке в золотую сетку.

На вопрос Лики она ответила с сухой улыбкой.

— Я Дафнат, главная придворная дама королевы. Я пришла посмотреть, в чем нуждается ваша госпожа.

Она без лишних слов принялась за работу, и ее взгляд был таким же пустым, как и ее слова. Как только она ушла, Лики передразнила ее, сморщив лицо и сжав груди руками.

Дафнат была закорианкой, странной хранительницей красоты королевы. Лики предположила, что Вал-Мала держала ее не столько за таланты камеристки, сколько за острый слух и неприятный характер.

Ароматическая лампа горела приглушенным светом в спальне королевы.

Вал-Мала рано удалилась к себе. Две служанки, по одной с каждой стороны от ложа, полировали и разрисовывали ногти на ее руках и ногах, а Дафнат начала массировать ее тело. Она была искусной массажисткой, и крошечные предательские морщинки словно по волшебству расправлялись под ее железными пальцами.

Вал-Мала вздохнула.

— Кто тот мужчина, от которого посходили с ума все мои фрейлины?

— Дракон, которого нанял милорд, ваш сын, госпожа.

— У тебя прекрасный слух, Дафнат. Это тот самый человек из Сара? Фаворит Амрека. И что же они говорят?

— Они болтают о его теле и лице. Они рассказывают, что у него светлые глаза и ревнивая любовница, которая стережет его, словно кошка, хотя из ее слов они поняли, что он, — Дафнат с отвращением помолчала, — великолепен в постели.

Вал-Мала сонно засмеялась.

— Я его видела, Дафнат. Я бы не усомнилась в оценке его дамы.

Когда служанки закончили свое дело, она долго сидела у зеркала.

Она гордилась тем, что до сих пор могла делать это без страха. Да, она была достойной соперницей этой кармианке, пусть даже и вдвое ее старше. Она задумалась о новом Дракон-Лорде, о том выскочке. Что-то в его лице напоминало ей Орна. Она все еще сожалела об этой утрате. При мысли о нем она даже испытывала что-то близкое к печали. Когда слуги привезли его переломанное, израненное тело с охоты, она приказала содрать с них шкуру и пытать раскаленными докрасна щипцами, но так ничего и не вытянула. Как могло случиться такое, что он упал со своей колесницы, проволокшей его по земле до тех пор, пока он не испустил дух, он, который овладел искусством управления колесницами в десятилетнем возрасте — тогда же, когда и своей первой женщиной?