Арктический клуб любителей карри - Дани Редд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Приготовить масала с пятью гвоздичинками, двумя звездочками аниса и одной палочкой корицы», – гласил первый шаг. В Бангалоре Ума объяснила, что масала – заправка с луком, имбирем, чесноком, чили и помидорами – входит в основу множества индийских рецептов. Потом туда добавляют самые разнообразные сочетания специй, масло или кокосовое молоко, создавая тем самым варианты, пригодные для того или иного блюда. Другими словами, мне было совершенно необходимо освоить приготовление масала.
Когда я обжаривала лук с недроблеными специями, у меня завибрировал телефон. Джобин. С тех пор как я получила телефон обратно, мы переписывались практически постоянно. Он прислал мне видео, как детеныш галаго впервые в жизни видит клубнику. Я гадала, зачем это он. Считает, меня надо подбодрить после разрыва? Или пытается ненавязчиво напомнить мне о своем существовании? Так или иначе, а видео было страшно трогательное, и я пересмотрела его несколько раз.
Запахло горелым. Я упустила лук. Я вытащила совсем уж черные кусочки и продолжила идти по рецепту: добавила имбирь и чеснок. Запах в кухне стал еще забористее. Пытаясь смягчить его, я добавила турмерик, красный чили и молотый кориандр. Когда специи стали прилипать к сковородке, подлила еще масла. Теперь в кухне воняло пережженными специями и маслом. Вываливая на сковородку нарезанные помидоры, я не могла не заметить, какие они незрелые и водянистые.
Через несколько минут у меня получилось комковатое месиво. Запах горелого лука напрочь заглушил тонкий аромат специй, а помидоры я и в рот взять не могла. Я вывалила все в мусорное ведро и рухнула на диванчик. Вот вам и воспоминания детства. Масала вышла едва съедобной, какие уж там воспоминания пробуждать. Я могла сделать слоеное тесто, приготовить кристально-чистое консоме, изысканные равиоли с яичным желтком и трюфельный мусс, но потерпела поражение от масала, соуса, который миллионы женщин каждый день делают на автомате, не задумываясь, в два счета.
Дверь в домик отворилась.
– Песец вернулся, – сообщил Адам. – Сидит перед твоим домиком. Оголодал небось.
– Дурная тварь. Надеюсь, внутрь больше не заберется.
– Да от него никакого вреда, – возразил Адам.
– Легко тебе говорить. Под твоей кроватью, небось, он не гадит.
Уголки губ Адама чуть изогнулись.
– А ты его приручи. Подкармливай. Придумай ему кличку.
– Ха-ха! Очень смешно.
Адам наморщил нос.
– Готовишь? Вроде чем-то горелым попахивает.
Я вздохнула:
– Не без того. Я пыталась приготовить одно блюдо по маминому рецепту, и все пошло кувырком. Я сожгла лук, но зачем-то все равно положила его в масалу. Такая гадость вышла, что пришлось отправить все в помойку.
– А… Может, тебе нужен перерыв. Хочешь, покатаемся на снегоходах?
Перспектива выбраться из домика привлекала. А вот перспектива выбраться из домика на ледяной воздух арктической глуши – уже не так.
– Я не умею.
– Не переживай, это и правда легко, я тебя научу.
– А почему бы тебе не поехать с Миккелем? Где он вообще?
– Все еще в постели. Всю ночь кашлял и хрипел. Как бы его загнать-то к доктору.
Встревоженное выражение на лице Адама наводило на мысль, что отвлечься ему еще важнее, чем мне.
– Пойдем. Хоть проветримся.
Через пятнадцать минут я уже отчаянно жалела о своем решении. Было минус двадцать – при такой погоде ресницы смерзаются, а каждый кусочек открытой морозу кожи болит, словно его кромсают на мелкие ленточки. Обычный зимний день в Лонгйире.
– Хочешь еще немного утеплиться? – спросил Адам.
– Да, пожалуйста.
Я была рада поводу вслед за ним уйти с обжигающего холода. Адам достал из кладовки обычный теплый уличный комбинезон, а плюс к нему флисовый, чтобы поддеть вниз дополнительным слоем. В них, да еще толстых перчатках и снегоходном шлеме мне стало чуть-чуть потеплее. В жизни больше не буду жаловаться на английские зимы.
Пока меня не было, Адам вывел два снегохода. Я оседлала один из них.
– Заводишь поворотом ключа. Потом вытягиваешь шнур.
Не с первой попытки, но наконец моя машина вздрогнула и зафырчала.
– Это вот газ. Это тормоз. Все равно, что на мотоцикле ездить. Заднего хода нет, так что сдавать назад приходится своими двоими. Держись на безопасном расстоянии от снегохода перед тобой. Еще надо знать пару сигналов. Если я машу рукой вот так, это значит «внимание!». А если поднимаю вверх, это значит «стоп». Ну как, все понятно?
– Кажется, да.
– Отлично. Тогда давай прокатимся. Готова?
– Готова.
Он понесся вперед. Я неуверенно сжала ручку газа – и, неуклюже дернувшись, двинулась по его следам. После резковатого старта ко мне постепенно начала возвращаться уверенность в себе. Свет фар выхватывал из тьмы сугробы и брызги снежной пыли из-под полозьев. Я куда больше, чем на собачьей упряжке, ощущала, что контролирую происходящее, и даже настолько расслабилась, что начала вертеть головой по сторонам. Сперва смотреть было особенно не на что, но постепенно мои глаза освоились в темноте, и я различила еле заметные силуэты гор. Луну скрывали иссиня-черные тучи, но от нее все же пробивалось слабое серебристое свечение. Мне и в помещении было вполне неплохо, но нельзя отрицать, что стремительный полет по сугробам породил во мне что-то вроде восторга.
Через несколько минут Адам поднял руку. Стоп-сигнал. Я затормозила, а он развернулся и подъехал ко мне.
– Давай проверим, получится ли у тебя разворачиваться. Если дуга будет шире, чем у меня, ничего страшного.
Я тронулась с места и, набрав скорость, повернула направо, отклоняясь в сторону в подражание Адаму. Каким-то чудом мне удалось не упасть.
– Превосходно. У тебя талант, – похвалил он.
– Спасибо.
– Ну что, назад на базу? Или доедем до города? Тут минут двадцать. Можно прихватить горячего шоколада.
– Давай.
Мы тронулись с места. С каждой минутой я чувствовала себя все уверенней и уверенней. Что за облегчение – найти здесь хоть что-то, что у меня и вправду получается! Если научусь стрелять, смогу ездить по округе и разведывать всякие места. Где-то там, за городом, находилась старая радиостанция, переделанная под отель класса «люкс». И развалины советского города. По свальбардским законам нельзя ничего разрушать. Заброшенные охотничьи избушки, лагеря исследователей Арктики, закрытые рудники – все они медленно разрушались от ветра и непогоды, тонули в снегах и льду. Архипелаг призраков.
Мы добрались до Лонгйира и проехали мимо занесенной снегом детской площадки, на которой играли несколько детишек, по уши закутанные во все теплое. Как разменяют второй десяток, будут закаленнее некуда. Я припарковалась рядом с Адамом,
