Агния Барто - Борис Иванович Соловьев

в творчестве А. Барто, чуждом какой бы то ни было вялости, аморфности, неопределенности. Здесь все так ясно, резко, отчетливо, сверкает каждой строчкой и гранью, словно над этими стихами пронесся летний стремительный ливень.

Порою в произведениях Барто возникает стих-лозунг, стих-возглас, стих-выкрик, ритмико-интонационная структура которого отличается от основного текста, как это мы видим в поэме «Звенигород»:

Подарки! Подарки! Вся семья довольна! Тут в альбомах марки, Новый мяч футбольный...

Это «Подарки! Подарки!» обладает своим размером, нарушающим ход стиха, как и всякий возглас нарушает плавное течение обычной разговорной речи. Вот почему художник и счел необходимым внезапно, «скачком» переменить ритм, перейти от одного размера к другому: их несовпадение соответствует многообразию интонаций, усиливающему разговорную живость стиха.

Поэтесса словно бы сливается всеми помыслами, настроениями, переживаниями со своими героями, и если они кричат от радости и восторга, то можно быть заранее уверенным, что их выкрики отзовутся и на самом характере стихов, их ритме, темпе, интонации, как это мы видим в стихотворении «Все на всех»:

Приехали! Приехали! Родители приехали! С конфетами, с орехами Родители приехали! Девочки и мальчики Прыгают от радости...

Такие стихи и сами, кажется, порождены энергией и ритмом пляски, прыжков и выкриков, по-своему отвечают их буйству и безудержности, словно голос самого автора полностью растворился в хоре детворы, пляшущей и кричащей от радости и возбуждения.

То же самое слышится нам и в книге «Младший брат». В ней началу купания предшествуют выкрики, выражающие радость и активно вторгающиеся в стихи, что по-своему преобразует их, модифицируя самый размер:

Купание! Купание! Полон дом народа! Целая компания В кухне греет воду!

Здесь слова «Купание! Купание!» звучат совершенно особо, не подчиняясь общему ритмико-интонационному строю стихотворения, и так в стихах А. Барто возникает стих-выкрик (по-своему отвечающий поэтике Маяковского и связанный с ее традицией).

В поэме «Петя рисует» в середине повествования так же внезапно возникают стихи-выкрики, возгласы, нарушается плавное течение рассказа, в связи с чем они ритмически особо организованы:

Тут тюрьма, Полицейский в каске! Тут нельзя Без черной краски!

Как видим: ритм стихов Барто почти никогда не бывает «нейтрален» к предмету повествования, меняется в соответствии с ним, и хотя эти перемены совершаются резко, неожиданно для читателя, но оказывается, что они определены характером материала, вызваны самим ходом и темном повествования и, стало быть, внутренне необходимы и художественно оправданы — вплоть до таких «нарушений» стиха, как внезапный и заранее не предусмотренный переход от одного размера к другому.

Присматриваясь к характеру ритмических и метрических ходов, модуляций, «перебоев» в стихах Барто, мы видим, что ими зачастую подчеркивается и переход к новому предмету повествования, переход от мотивов статических, описательных к мотивам динамическим, изменение инерции того или иного движения, переход от одной формы движения к другой.

Смена речи героя речью автора, диалога — ремаркой и т. д. — все это в стихах Барто приобретает особенно наглядный, можно сказать — моторно ощутимый характер, ибо сопровождается колебанием ритма, перебоем размера, физически ощутимо передающим характер движения. Эти перемены складываются в систему, определяющую возникновение разнообразных метрических и ритмико-интонационных «фигур» в пределах одного и того же произведения, как мы видим в стихотворении «Комары», где изображается девочка, сражающаяся с насекомыми, напавшими на ее младшего брата:

Опять сидят два комара У малыша на пальце! Марина, храбрая сестра, Хлоп — по одеяльцу!

Все стихотворение написано ямбом, со строгим чередованием стихов четырехстопных и трехстопных, рифм мужских и женских, за исключением строки «Хлоп — по одеяльцу!». Здесь «хлоп» выбилось из ямбического размера, но это не произвольная или внутренне неоправданная «ломка» стиха, как может показаться с первого взгляда. Нет, здесь «хлоп» приобретает необыкновенную выразительность, особую энергичность, ибо ему предшествует пауза, возмещающая недостающий слог Эта пауза необходима словно бы для того, чтобы подстеречь назойливых комаров и подготовить нас к порывистому жесту («хлоп!»), естественно и словно бы непроизвольно отозвавшемуся и в самом ритме и темпе лирического повествования, приобретающего ту динамичность, которая способна передать характер описываемого движения. Таким образом, «перебой» размера оказался внутренне необходимым, а потому и художественно оправданным.

Стремительное движение становится особо резко ощутимым, когда вас заносит на крутом повороте, и такие крутые повороты, зачастую застающие читателя врасплох, систематически возникают в стихах А. Барто, передающих изменение характера того или иного движения средствами перемены ритма, размера, внезапным нарушением инерции хода повествования. Поэтесса мастерски умеет то «притормозить» ритм стиха, то придать ему стремительное ускорение.

Это необходимо подчеркнуть, ибо некоторые литераторы, в том числе и весьма квалифицированные, полагают, что никакого «нового стиха», связанного с традицией Маяковского, не существует и существовать не может, что всякое нарушение классического стиха — это работа неумелая или небрежная. Творчество А. Барто наглядно опровергает это положение. Попробуйте-ка ввести в строку «хлоп — по одеяльцу!» «недостающий» слог, и все стихотворение разом потускнеет, строка лишится внутреннего движения, жизни, энергии, превратится в унылую гладкопись. Стало быть, художник, «проглотивший» один слог, проявил в данном случае не небрежность или неумелость в своей работе со стихом, а наоборот — высокую степень чуткости, «расщепив» размер, благодаря чему и самая строка приобрела необычайную энергичность, ту стремительность жеста, без которой Марина и не сладила бы с комарами, напавшими на ее братца.