Неисторический материализм, или ананасы для врага народа - Елена Антонова

– На диванчике полеживаешь, да? – брызгая слюной, заговорил он. – Лежи-лежи! Недолго тебе осталось!

– Ты давай не отвлекайся, – спокойно заметил Сергей, открывая книжку. – Твое дело понятых звать.

 – Без тебя знаю, – сварливо отозвался Селиванов, чувствуя, что сбивается с тона, и послал лейтенанта за понятыми.

Катюша увлеченно пялилась в экран, а Сергей натянул на себя пушистый плед, перелистывая странички.

– Ну, слушаю вас, подполковник. Чего мне лепить будем?

Лейтенант в ужасе закрыл глаза. Селиванов побагровел бы еще сильнее, если бы смог, но вместо этого побледнел и хрипло проорал:

– Документы на стол!

Сергей рассеянно взглянул на него поверх книги:

– Паспорт и партбилет в верхнем ящике стола.

– Другие документы. Быстро!

– Ну, извините, других нет.

– Щас найдем, – угрожающе сказал Селиванов и выдернул верхний ящик.

– Нехорошо, подполковник! Совсем нехорошо. Протокол нарушаете! Без понятых не положено…

Селиванов растерянно смотрел на валявшийся на полу ящик, в котором, кроме паспорта и партбилета, действительно ничего не было. Сергей усмехнулся про себя. Кроме тощей папки с лекциями, во всех его многочисленных ящиках была девственная пустота.

Перепуганная Серафима Петровна, конвоируемая молчаливым военным, вошла в комнату.

– Сергей Александрович, здравствуйте, – выдавила она, с жалостью глядя на соседа. То, что он продолжал беззаботно валяться на диване, она сочла за проявление шока.

– Я уверена, здесь какая-то ошибка, – неуверенно сказал она.

Селиванов яростно швырял ящик за ящиком. По мере того как груда пустых ящиков росла, его охватывало отчаяние. Как все жестокие люди, он был трусоват. Сейчас он чего-то явно не понимал. Ни на одном обыске – а таких обысков он провел сотни – он не сталкивался с подобным. У него складывалось впечатление, что вся квартира была декорацией, которой никому не приходило в голову пользоваться на самом деле. И это начинало наводить его на мысль, что Голендимов все же был прав – не надо было связываться с Бахметьевым. Вон он лежит – спокоен и весел. И, похоже, забавляется ситуацией изо всех сил. Ох, не так ведут себя при обысках, не так. Ведь копошилась у него в глубине сознания мысль, что Бахметьев все же может быть связан с Москвой. В который раз жажда мести оказалась сильнее разума. Придется все-таки соблюдать протокол. Тогда потом можно будет извиниться и сказать, что ошибся. Лучше, мол, проявить революционную бдительность, чем упустить врага.

Подполковник вдруг спохватился, что он ворочает ящики один, а в квартире царит подозрительная тишина. Оглянувшись, он увидел, что два его помощника сидят на диване рядышком с Катей и увлеченно наблюдают, как один из незадачливых охотников летит на стуле по небу, привязанный к метеорологическому зонду. От такого предательства ему стало совсем обидно.

– Немедленно! – дрогнувшим голосом сказал он. – Приступить к выполнению служебных обязанностей.

Помощники встрепенулись и усердно заметались по квартире, открывая дверцы шкафов, прощупывая карманы одежды, которой, кстати, оказалось на удивление мало, и зачем-то заглядывая под кресло.

– В компьютер загляните, – подсказал Сергей. – Там могут быть вражеские текстовые файлы.

Селиванов подозрительно посмотрел на него и на всякий случай скомандовал:

– Проверить!

Старательный лейтенант добросовестно осмотрел системный блок, снял с него непривинченную крышку и доложил:

– Подозрительных бумаг нету. Только железки.

От железок Селиванов лейтенанта отогнал на всякий случай – вдруг потом эта штука не заработает, а в ней, говорят, голые бабы есть. Селиванов рассчитывал привлечь какого-нибудь «ботаника» из заключенных, который, конечно, научит его включать компьютер.

Стоя посреди разоренной квартиры, спиной к возмутительно продолжавшему лежать Бахметьеву, подполковник узрел книжные полки и, воспрянув духом, ринулся к ним. На них стояла новенькая «История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков)» издательства тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. Он по привычке немного подумал, к чему бы тут придраться, но вовремя увидел на обложке, что учебник одобрен ЦК ВКП(б). Как назло, кроме книг, снабженных в предисловии цитатами Маркса, Энгельса и Ленина, там не было ничего.

– Сказать вам пароли и явки? – раздался позади него насмешливый голос Сергея.

Селиванов резко развернулся, и глаза его удовлетворенно засверкали из-под нахмуренного лба. Он ринулся к Сергею и выхватил у него толстую книжку в блестящей черной обложке, на которой что-то было написано на вражеском империалистическом языке.

– Вы немецкий шпион! – торжествующе выкрикнул он.

– Книга на английском языке, – мягко заметил Сергей.

– Неважно, – отмахнулся радостный Селиванов. – Значит, английский. Что в ней написано?!

– Вообще-то здесь материал для домашнего чтения студентов, – улыбнулся Сергей. – Почитать?

– Читай давай, – потребовал подполковник. – И не пробуй соврать. Я сразу пойму.

– Ну что ж, – сказал Сергей голосом сказочника, который сидит среди малышей. – Садитесь поудобнее.

Селиванов послушно взял стул и поставил его поближе к дивану. Двое сопровождающих его военных встали сзади. Про Катюшу, которая продолжала сидеть перед видеомагнитофоном, все забыли.

– Будем просвещать органы. «Далеко-далеко, – начал Сергей, – на не нанесенных на карту задворках нефешенебельного района Западного Спирального Рукава…»

– Ага, – удовлетворенно сказал подполковник Савельев и стал судорожно записывать адрес.

– «…Рукава Галактики, – продолжал переводить Дугласа Адамса Бахметьев, – находится маленькое, никому не известное желтое солнце...»

– С Азией, значит, тоже установлены агентурные связи, – вставил Савельев. Он просто засветился от счастья.

Сергей невольно засмеялся и продолжал:

«Вращаясь вокруг него на расстоянии девяноста двух миллионов миль, там прозябает совершенно незначительная маленькая зеленовато-голубая планетка, чьи произошедшие от обезьян формы жизни настолько невероятно примитивны, что до сих пор полагают, будто изобретение цифровых часов было Бог весть каким достижением. У этой планеты есть, вернее, была одна проблема: большинство ее обитателей были в основном очень несчастны».

Полностью успокоившийся и невероятно счастливый Селиванов откинулся назад и азартно потер руки.

– Пропаганда! – вскричал он. – Грубая антинародная пропаганда. Ты – международный империалистический агент и враг народа.

– Ну, это ты меня недооценил, – возмутился Сергей. – Я – не какой-то там мелкий агент. Я – шеф, понял? Хозяин я.

– Что-о? – вылупил глаза Селиванов, силясь понять всем своим полковничьим умом, о чем речь.

– Ну, – торопливо сказал Сергей, боясь, что забегает вперед, – к этому мы вернемся попозже. Устал я от вас, – пожаловался он и натянул плед на голову.

Селиванов злорадно захохотал, – мол, от нас не спрячешься, – и вдруг смех застыл у него в глотке. Потому что холмик, явственно обозначавший не очень худенькое тело его поверженного врага Бахметьева, вдруг опал и ярко-желтый плед плоско опустился на диван. Обомлевший Селиванов осторожно приподнял плед. Кроме блестевшей черными боками книжки Дугласа Адамса, под ним ничего не было. Потому что Барсов с Андреем, внимательно наблюдавшие за происходящим, не упустили момент и вытащили Сергея из-под пледа прямо в лабораторию. Он так и приземлился на пол в положении лежа.

– Ну вот, – заметил Андрей, – а ты боялся, что мы не будем следить.

– Вот когда вы перестанете играть в свои игры, а начнете спасать меня, тогда и посмотрим, – мудро рассудил Сергей.

Андрей фыркнул и помог ему встать.

В лаборатории все психологи сгрудились у мониторов, наблюдая за реакцией, готовые фотографировать зрачки, выражение лица и позы во всех ракурсах. Сергей присел на стул рядом с Барсовым.

– Молодец! – похвалил тот его. – Правильно Андрей говорил, что у тебя удивительное самообладание!

Сергей второй раз за время эксперимента здорово удивился.

– Андрей так говорил? Впрочем, после того, что он вытворял со мной с самого детства, это неудивительно.

Услышав голос Сергея, психолог из Польши подскочил к нему и энергично потряс его руку.

– Бардзо смело! Браво! – воскликнул он.

Остальные повернулись к нему, торопливо изобразили нечто вроде аплодисментов и снова вперили горящие взоры в экраны мониторов.

– Ну, – скромно заметил Сергей, – тут я мог бы и сам нажать на диск…

– Сто раз тебе объяснял, – вскипел Андрей. – Если бы ты сам нажал, то сюда перенесся бы диван и все в радиусе семидесяти сантиметров. А это не тот эффект.

Селиванов оказался отличной фотомоделью, потому что все его движения стали делиться на фазы, в течение которых техники спокойно успевали прицелиться и снимать. В объектив видеокамеры попадали все присутствовавшие к квартире, включая Катюшу и Серафиму Петровну.