Слово - Сергей Алексеев

– Да я пошутил, перестань! Тебя куда подбросить-то? Тут за поворотом Останино будет.

– На пристань.

– А, так ты еще дальше нацелилась! – удивился Жуков. – Да… И как тебя только старикан твой отпускает? Я б такую и шагу от себя не отпустил.

– Он отпускает потому, что верит, – удовлетворенно сказала Анна.

– Раз бы ему роги навесили, так на веревке держал бы, – невесело; для себя, пробурчал шофер.

– Что?

– Да я так, – отмахнулся Он и замолчал до самой пристани.

Он сделал крюк, завернув к причалу, притормозил у лестницы, сходящей к зеленому бараку.

– Прошу, мадам.

Анна вышла из кабины, ступила на лестницу/Шофер, стоя на подножке, смотрел ей вслед.

– А ты, девочка, ох не простая-а, – протянул он. – Помается еще старикан с тобой.

Анна сбежала на несколько ступеней, повернулась..

– Рога береги! – сдерживая смех, бросила она. – Спаси тебя Христос!

– Чего? – не понял он. – Чего Христос-то? Вытертые, скрипучие ступени мелькали под ногами так, что рябило в глазах…

В райцентр Еганово Анна добралась лишь к вечеру на следующий день.

Начальника милиции Глазырина она разыскала на милицейской конюшне. Засучив рукава зеленой, с погонами майора, рубахи, он ощупывал вздувшееся брюхо лошади, распластанной на полу, и морщился.

– Да, пропадет кобылка… Ну-ка, бегом сюда ветеринара! – приказал он мужику с шилом в руках, видимо, конюху. – Я тебе за эту кобылу шкуру спущу, понял? И ветеринару!

– А я-то что? – обиделся конюх. – Она жрет что попало, а с меня шкуру… Она вон у старшины новые штаны с веревки стащила, раз токо и постирал.

Конюх вывел из стойла коня, не заседлывая, вскочил на него и ускакал. Начальник милиции пополоскал руки в корыте с водой, достал платок.

– Я к вам, – сказала Анна. – По делу.

– По какому? – Глазырин смерил ее взглядом, задержался на броднях.

– Здесь я не могу… Я с дороги, и мне нужно хотя бы присесть.

Начальник милиции недоуменно покачал головой и повел ее в кабинет. В кабинете Анна достала свои документы – разрешение Главного архивного управления на сбор книг и письмо Сибирского отделения Академии наук с просьбой к местным властям оказывать содействие. Глазырин прочитал, потер щеку.

– Да, всякие экспедиции видел, а такой еще у нас не было. Аж из академии?.. То-то гляжу, вроде городская, а вырядилась… – он усмехнулся. – Маскировочка, значит?

– Нет, просто ходить удобнее.

– Выходит, книги у кержаков забирать будете? Интересно!

– Только собираемся, первая экспедиция… Мне нужно разыскать одного человека, – Анна достала листок с заранее написанными данными о Тимофее Белоглазове. – Хотя бы его адрес.

Глазырин глянул на листок, поднял брови.

– Так я его знаю! Он в нефтеразведке работал. Ох и бедовый парень, как с цепи сорвался… Но зачем он вам?

– Мать его ждет…

– А, кажется, понимаю. Ну, хорошо, мы поищем. Но, если его в области нет, придется объявлять всесоюзный розыск. А за него платить надо…

– Заплатим… Его мать сказала, что он может сейчас сидеть в тюрьме.

– Если в тюрьме, то найти легче, – заверил Глазырин. – Сделаем запросы… Только вряд ли он вам чем поможет, Тимофей-то. Балбес он, в Бога не верил, книг у него нету.

– У его матери есть, – сказала Анна. – Мать по нему убивается.

– Ага, понял, доверие матери, – улыбнулся начальник милиции. – Это самый правильный путь. Без доверия с кержаками туго. Вообще народец они тяжелый, намаетесь с ними… Они ведь что делают, лешаки, – беглых уголовников прячут у себя. Да!.. У них обычай такой: пришел к ним человек страждущий – пригреют, накормят, в дорогу дадут. Не все, конечно, но есть такие. Дескать, если от властей бежит, значит, он чуть ли не праведник.

– Это у них пережиток, от прошлого. – Анна улыбнулась, подумав, что и здесь, в милиции, ей приходится защищать старообрядцев.

– Так нам от этого не легче, – вздохнул Глазырин и Достал чистые бланки. – Вы тут заполняйте от имени матери Белоглазова, а я сейчас приду.

Он вернулся через несколько минут озабоченным, позвонил кому-то, распахнул окно.

– Жара… А кобылка пропадет.

Анна заполнила бумаги, положила ему на стол..

– Кстати, а книги-то я у них видел, – вдруг сказал Глазырин. – Здоровые, другую едва поднимешь. А есть махонькие совсем, с ладошку. Только написано – ни слова не понять. Кержаки сами читают, да ловко так, будто поп в церкви. Есть тут у нас один. Пим Власов, все голосовать отказывается. Я, говорит, Советскую власть не признаю… Лодырь – среди кержаков такого поискать. Все пенсию заработать не может. Года вышли, а стажу нет. – Начальник милиции оживился. – Вот вам к кому надо идти! Вот у кого книг-то!

Анна удивилась про себя. Фамилии Власова не было в списках Гудошникова. «Неужели, – подумала она. – Никита Евсеич мог пройти мимо такого факта?»

– Я нынче по весне был у него, – продолжал Глазырин. – Алиментщик у него один скрывался. Ну, зашел, – кладовка, кадки стоят, этак ведер на двадцать. Мой уполномоченный заглянул, а там книг – штук сто будет, может, больше. Ты, я говорю, что – солить их собрался? А он – читаю! И правда, читает, вообще-то мужик он умный, не балбес. Только ленивый, да и попивает…

В материалах Гудошникова егановские старообрядцы были, но интересных книг у них не значилось. Анна пожалела, что не взяла материалы с собой, однако она помнила их почти наизусть.

– Может, Власов недавно в Еганово переехал? – осторожно спросила она.

– Да всю жизнь здесь, и никуда не уезжал, – уверенно заявил начальник милиции. – Только раньше он не такой набожный был, а теперь молится… Как только взять у него? Мужик он зажимистый, может и не дать. А если мне к нему сходить?

– Нет-нет! – запротестовала Анна. – Я сама! Они милиции боятся.

– Так работаем, – усмехнулся Глазырин.

– А вы не знаете Никиту Евсеича Гудошникова? – спросила она.

– Из кержаков?

– Нет, он приезжал сюда, тоже интересовался книгами… На протезе он ходил… Ну, вскоре после войны?

– Не знаю такого, – определенно сказал начальник милиции. – Я тут в милиции еще в войну работал. После войны-то много было на протезах, а такого не было.

– Он в Макарихе жил месяца четыре, и здесь, в Еганове, – объясняла Анна, – у старообрядцев.

– Не может такого быть, – Глазырин качнул головой. – Я в то время всех приезжих знал. Это сейчас трудно стало, вербованных понаехало, леспромхозы новые открылись… Даже фамилии такой не слышал.

Тем временем в кабинет начальника ворвался конюх. Глазырин вскочил.

– Что? Сдохла?

– Вот стерва! – выругался конюх. – Сдохла бы – перекрестился. Мою новую сеть сожрала! Говорил же!.. На. вешалах сеть висела, а она ее сжевала.