Возвращение под небеса - Злата Косолапова

Я подняла заплаканные глаза на Артема, постаравшись пропустить мимо ушей его язвительное подшучивание. Маковецкий небрежным движением вытянул руку. Я увидела, что его пальцы переплетала тонкая цепочка с висящим на ней серебряным волком. Сердце затрепетало в моей груди, переполненное радостью.

— Мой волк! — ахнула я, не сдержав счастливой улыбки. — Где ты достал его?

— У Майорана, что очевидно.

Маковецкий кинул мне волка, и я с легкостью поймала его. Глаза наполнились слезами умиления. Моему счастью не было предела. Я смотрела на подарок отца и с такой силой сжимала его в руке, что пальцы вскоре начали болеть.

Я думала о том, что больше ни при каких условиях не должна терять мой брелок, и тем более отдавать его кому-нибудь.

— Спасибо, Артём, — всё ещё не в силах сдержать улыбку, сказала я.

Маковецкий фыркнул.

— Обойдусь без твоей благодарности, — отрезал Артём, делая затяжку и выпуская серый дым. — Лучше не будь такой дурой. И постарайся хотя бы четверть часа не доставать меня своими выходками.

Я поникла. Момент радости и ликования был испорчен. Мне было так обидно, словно бы меня ударили, но у меня совсем не было сил для каких-либо споров. Я подавила в себе желание съязвить.

— Раз я тебя так раздражаю, зачем ты вообще вытащил меня оттуда? — спросила я, пытаясь скрыть едкую обиду. — Интересно, что ты вообще оказался в курсе того, что происходит. Я так понимаю, ты следил за мной.

— У меня контракт накрылся, — прикусывая сигарету, сказал Артём. — А мне сейчас срочно нужны деньги.

Я горько усмехнулась.

— И ты вспомнил про меня?

Артём посмотрел на меня, не скрывая презрения.

— Да, — сурово ответил он. — Я вспомнил про тебя.

Несколько минут мы смотрели друг на друга, не скрывая своей неприязни. Мне не нравился Маковецкий, и меня тошнило от его самовлюбленности, но мне нужен был наёмник, а ему, по всей видимости, нужен был клиент с деньгами. Вот только жетонов у меня было очень мало.

— У меня всего пять сотен жетонов, — буркнула я.

Артём приподнял бровь в сомнении.

— И куда тебе надо?

Я помолчала немного. Всё больше краснея, я опустила голову, продолжая замерзшими пальцами разбирать рюкзак.

— В Москву, — тихо, но твёрдо сказала я.

Мне думалось, что истеричный хохот этого парня был слышен даже в клубе Майорана. Мы стояли посреди старого бульвара, возле покосившейся лавочки, в окружении высохших коряг-деревьев. Рядом с нами высился заброшенный дом жуткого вида. Редкие прохожие поглядывали на нас, проходя мимо, пока я всё больше и больше краснела. Зато этот придурок Маковецкий всё ржал, не в силах остановиться.

— В Москву? — переспросил Артём, вытирая слёзы и все ещё посмеиваясь. — Ты собралась в Москву с пятью сотнями жетонов в кармане? Ты в курсе, что половина из этой суммы уйдёт у тебя на воду, попутки и оружие. И это только в том случае, если ты всё это время не будешь ничего есть.

Я ничего не ответила, понимая, что всё пропало.

Всхлипывая и вытирая слёзы грязным рукавом, я снова полезла в свой рюкзак. А что я отвечу? У меня действительно всего пять сотен жетонов.

И на что я надеялась?

Конечно же, Маковецкий был прав — дойти до Москвы это не до «Адвеги» добежать. А ведь деньги-то ещё и на дорогу нужны, и на припасы. Я об этом не подумала. В жутком оцепенении я продолжала копаться в рюкзаке, когда вдруг наткнулась взглядом на странный мешок. Я нахмурилась, присматриваясь к нему: черный вельветовый мешок, перевязанный золотой тесемкой. Это ещё что такое? У меня такого никогда не было. Как странно…

Я постаралась отвлечься от дурных мыслей. Дрожащими пальцами я развязала тесемку и замерла, не в силах пошевелиться. И тут у меня, должно быть, глаза на лоб полезли. Жетоны. Красивый бархатный мешок почти до самых краёв был заполнен жетонами Московского метрополитена.

— Это что ещё такое? — хмуро спросила я сама у себя, вытягивая мешок из рюкзака. Я внимательно посмотрела на него, у тесемки я заметила маленькую булавку с клочком бумаги. Развернув записку, я прочитала её: «Майорану. 800 жетонов за цепочку-браслет с камнями».

Я нахмурилась. Как такое могло произойти? Как в моём рюкзаке мог оказаться мешок с деньгами Майорана. В голове не укладывается…

Припомнив всю шумиху в клубе, я вдруг хлопнула себя по лбу. Ну, конечно! Я наверняка схватила этот мешок в тёмном кабинете Майорана, когда собирала свои вещи, которые разлетелись из рюкзака по всем углам.

— О, да ты нашла клад, я смотрю, — сказал голос у меня за спиной.

Я вздрогнула и обернулась, настороженно уставившись на Маковецкого.

— Жетоны, полученные Майораном как раз за ту цепочку, которую мне подкинул его оборванец, — сказала я, усмехнувшись и указав Артёму на записку. — Они бросили меня в кабинет. У меня тогда все вещи из рюкзака выпали, я случайно подобрала этот мешок…

— Да ладно тебе оправдываться. — Артём усмехнулся, прищурив глаза. — Я-то знаю, что у тебя кишка тонка спереть что-нибудь. Считай, что это компенсация от Майорана за моральный ущерб.

— Спасибо большое, — процедила я сквозь зубы. — Тебе-то чего? Тебе ж небось и этих жетонов не хватит до Москвы меня довести.

Я скривила лицо, показав Артёму язык. Тот недоуменно закатил глаза.

— Гони сюда этот мешок, и мы в расчёте, — сказал он. — Я доведу тебя до центра Москвы за эти твои грёбаные восемьсот жетонов. И это всё только потому что мне безумно нужны средства.

У меня было такое ощущение, что меня ударили. Я почувствовала, что от радости едва могу дышать, и мои губы сами собой расползись в кривой улыбке. Я уже открыла рот, чтобы воскликнуть что-нибудь одобрительное, но парень поднял руку, призывая меня молчать. Артём не спускал с меня серьёзного взгляда. Его прищуренные глаза мерцали льдисто-серым.

— Я сказал, что я пойду с тобой, но не сказал свои условия. Если ты хочешь, чтобы я сопровождал тебя и отвечал за твою безопасность, тебе придется заключить со мной договор.

Маковецкий нахмурился, ветер подхватывал его волосы и бросал в стороны. Я смотрела на холодное желтое небо позади Артёма, небо, светившееся через кривые ветви выгоревших деревьев. Моё любимое небо. В этот момент образ Маковецкого показался мне каким-то таинственным и даже чуточку героическим.

На его красивом лице я не могла почитать ни единой эмоции, и нельзя было узнать, о чём он думает в данный момент. Я просто не знала, что сказать. Всё ещё сидя у своего рюкзака, я смотрела на Артёма, ожидая, когда он, наконец, перечислит мне условия договора. Признаться, я даже немного опасалась, что эти условия по каким-либо причинам могут оказаться невыполнимыми для меня.

Маковецкий склонил голову и сказал хриплым голосом:

— Итак, правило первое: ты внимательно слушаешь меня, когда я к тебе обращаюсь. Второе. Ты молча выполняешь то, что я тебе скажу, когда нужно будет действовать в боевых условиях. Третье. Все найденные деньги и заработанные награды мы делим пополам. Четвёртое. Если твои действия мне в тот или иной момент не понравятся, я не буду тебе помогать выполнять их. Пятое. Ты не влюбляешься в меня и не штампуешь мне мозг сопливыми признаниями в любви, предложениями нежной ласки и прочего.

Я внимательно слушала все эти быстро перечисленные правила, пытаясь их хоть как-то запомнить, но огласка пятого пункта напрочь вышибла меня из колеи, посему я мгновенно забыла все предыдущие четыре.

— Без проблем, — отгоняя смущение, ответила я, поднимаясь на ноги.

— Артём Маковецкий, — протягивая руку, произнёс наёмник. — Можно просто Артём.

Он выглядел очень серьёзным. Я, надо сказать, была настроена не менее серьёзно, чем он.

— Мария Орлова, — сказала я в тон моему новоиспеченному сопровождающему. — Можно просто Маша.

Я пожала ему руку.

— Отлично, Орлова, — гадко ухмыльнулся Маковецкий. — Подбирай свой баул и двигаем отсюда. Если не хочешь застрять где-нибудь в пасти одного из пустошных мутантов посреди ночи, то нам лучше поторопиться.

Я возмущенно закатила глаза, но не стала терять времени и решила последовать совету Артёма. Времени действительно было очень мало, а нам предстоял долгий путь. Застёгивая рюкзак, я улыбнулась, благодаря Бога за то, что рядом со мной хоть какое-то время будет человек, готовый помочь мне.

Мы пересекали безжизненные пустоши, двигаясь по обочине старого автомобильного шоссе.

Практически всё время я держала лицо опущенным, потому что дикий пустошный ветер жёг кожу. Мне не нравилось носить очки, тем более такие громоздкие, как эти противоосколочные. Но днём на пустошах невозможно было находиться без них. К тому же, очки были затемнены, и через них свет не бил по глазам. Мы шли, а солнце въедливо выжигало окружающий мир, пекло наши головы, обжигало лицо. Ветер разносил мелкую пыль и песок.