Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Осторожно! Второе падение всегда труднее и деликатнее первого. После первого падения бывает депрессия, мучения, которые полностью уводят у Вас женщину. Большинство женщин верят, что, мешая второму падению, искупят грех первого. В это время нужно или снова случайно овладеть ими или оставаться к ним равнодушным. Женщины спокойны, когда их преследуют. В большинстве случаев их сердцам хватает, что Вы ещё заняты ими, бегаете за ними, но они никогда не смогут простить Ваше равнодушие и тогда они будут предследовать Вас после первого падения.
***
Однажды Бехлюль выходил из своей комнаты, чтобы поехать в Стамбул и увидел как Бихтер и Нихаль в чаршафах спускались по лестнице.
— Куда едете?
— К моей маме!
Когда Бехлюль увидел высокую Бихтер в чадре, он вдруг почувствовал непреодолимое желание сопровождать её и сказал:
— О! Хорошая идея! Могу поспорить, что Вы поплывёте на лодке. Почти летний день… Вы и меня возьмёте с собой, верно? Подождите-ка, сколько дней я не видел Вашу мать?
Бихтер с улыбкой не соглашалась:
— Вы будете нас стеснять. Мы хотели по-женски поговорить, верно, Нихаль?
Они рассказали Бехлюлю о причине визита. В семье свадьба, на которую всех пригласили и Бихтер пойдёт ради Нихаль. Сегодня они обсудят, что нужно для пошива платьев.
— Не может быть более серьёзной, чем эта, причины взять меня с собой, — говорил Бехлюль. — Вот увидите, я предложу отличные идеи. Дайте мне зонтики и сумки.
Бехлюль взял зонтики и сумки и пошёл вперёди как слуга. В лодке он сел между Нихаль и Бихтер и почти всё время разговаривал с Нихаль. Сегодня был один из его лучших дней. Он сказал:
— Я придумаю для моей маленькой Нихаль такой наряд, чтобы среди гостей на свадьбе не было видно никого, кроме неё. Знаешь, Нихаль, ты становишься модной, приятной девушкой. Посмотри на меня.
Нихаль подняла глаза и спросила:
— Остался ли господин доволен глазами Нихаль? Мне немного улыбнуться? Хотите увидеть мои зубы?
Нихаль скривила тонкие губы и показала зубы, затем наклонилась к нему. Бехлюль постановил:
— Разве нет? Нихаль приятная, модная девушка… Не красивая, знаешь, Нихаль, ты не та, кого называют красивой, но кроме этого всё: элегантная, нежная, как бы выразиться, изысканная, да, изысканная девушка… В тебе, Нихаль есть что-то, что напоминает привезённые из Японии, удивительной восточной страны, рисунки из трёх или четырёх нечётких линий, которые больше чем на человека похожи на цветок, красотой и мягкостью которого нельзя пресытиться, но который сломается, если прикоснуться. Тонкая поэзия, девушка из жасмина, как будто созданная для глаз…
Не отвечая Бехлюлю, Нихаль спросила Бихтер:
— Думаю, меня хвалят. Скажите, как нужно ответить по правилам?
Потом повернулась к Бехлюлю, чинно кивнула головой и сказала:
— Вы ошибаетесь, господин, Нихаль и не красивая девушка, и не хрупкий цветок; Нихаль — японка с маленьким веером в руке и длинными шпильками в волосах…
Вдруг Бехлюлю в голову пришла идея:
— Нихаль! Почему бы тебе не пойти на свадьбу в японском наряде?
Нихаль сразу подхватила эту идею:
— А, — сказала она, — над этим стоит подумать…
Бихтер возражала. Это было невиданно. Все в Стамбуле будут смеяться. Бехлюль отстаивал свою идею:
— Смеяться! Для нас это правило, мы всегда сначала смеёмся. Но это не мешает нам тайно, в душе, в большинстве случаев даже скрывая от себя, завидовать тем, кто так делает и симпатизировать тому, что они делают. Мы смеёмся, словно мстим за разочарование, что не смогли сделать, потом тоже потихоньку делаем, ведь мы не видим препятствий после того, как нам наскучит смеяться, однако время ушло и это уже стало обыденным.
Бехлюль приводил примеры, чтобы доказать своё утверждение. Казалось, Бихтер понемногу соглашалась. К тому же свадьба будет особым случаем. Невеста была дочерью одной из тёток Фирдевс Ханым. Нихаль могла пойти в таком наряде.
— Дай слово, — говорил Нихаль Бехлюль. — Ты помашешь мне веером в таком наряде, да, Нихаль? Потом… — Он указал на кончик тонкой брови Нихаль — Потом поцелуй…
***
Они застали Фирдевс Ханым лежавшей в её cпециальном кресле. Ноющие боли, в наличии которых она никак не хотела признаваться, с наступлением зимы приковали её к этому креслу. Бихтер поцеловала мать и спросила:
— Мама, Вам опять не здоровится?
— Не так чтобы очень, — ответила Фирдевс Ханым.
Затем она притянула голову Нихаль и поцеловала её в лоб. Бехлюль наклонился и сказал ей на ухо:
— А меня не поцелуете?
Фирдевс Ханым сделала знак, словно хотела ударить рукой по губам Бехлюля, и сказала:
— О! Большой ребёнок!
Нихаль и Бихтер рассказывали Пейкер о придуманной идее. Фирдевс Ханым показала Бехлюлю на место рядом с собой и сказала:
— Присядьте-ка там!
Бехлюль придвинул табуретку и сел рядом с ней.
— Знаете, сколько Вы не приходили ко мне? Включая сегодня, ровно восемнадцать дней. Видите, я уже сосчитала дни. Как Вы провели эти восемнадцать дней?
Бехлюль ответил с улыбкой:
— Хотел увидеть Вас…
— Это ложь! Кто знает, сколько Вы можете рассказать, нет, утаить, про эти восемнадцать дней?
Она решила, что находится далеко от Бехлюля и захотела ещё больше выпрямиться в кресле:
— Бехлюль Бей, поправите подушки?
Бехлюль встал, взял её за плечо и поправил подушки сзади. Он чувствовал, что размякшее тело женщины в его ладони тает от желания сдаться.
— Как жаль, что я опоздал ровно на десять лет! — сказал он себе.
Когда подушки были поправлены, Фирдевс Ханым с глубоким вздохом посмотрела на Бехлюля, обессиленно закрыла глаза, протянула руку и с закрытыми глазами сжала его руку, словно прикоснулась к мечте.
— О! — сказал себе Бехлюль. — Вопрос становится серьёзным. В конце будет объяснение в любви. Дочери после матерей, да, но не знаю, есть ли в философии любви обратная версия этого правила?
Бехлюль никогда не думал об установлении с Фирдевс Ханым каких-то отношений, кроме шутливых. Он смотрел на Фирдевс Ханым не как на женщину, а как на образец особого вида, который надо изучить. Он ощутил странное стеснение, когда рука этой женщины сжимала его руку. Бехлюль избегал с ней отношений, которые были бы похожи на что-то, кроме шуток.
Он медленно убрал руку, глядя на закрытые глаза Фирдевс Ханым, как будто пытавшиеся заснуть в далёком сне.
Не сказав ни слова, Фирдевс Ханым открыла глаза и укоризненно посмотрела казавшимся глубоким взглядом. Бехлюль встал. Он обратился к состоявшей из Пейкер, Бихтер и Нихаль группе, которая обсуждала модные газеты, разложенные на диване, на
