Цветы в Пустоте - Александра Сергеева

　　 — Вам кажется, сир. Мой траур не выходит за рамки традиций моего народа, согласно которым у каждого человека есть право переживать потерю ровно столько, сколько это ему необходимо.

　　 Все эти три месяца они почти не разговаривали. На вопросы Сильвенио, разумеется, по-прежнему всегда отвечал, но больше не заговаривал по своей инициативе. Более того, за всё это время он ни разу не посмотрел ему в глаза — может быть, отчасти и потому, что боялся однажды снова увидеть так врезавшиеся ему в память те самые вымораживающие без остатка чёрные зеркала. Но что было странно, так это то, что Аргза его всё это время — после наказания, которого пребывающий где-то в прострации Сильвенио даже не запомнил — и не трогал особо, хотя больше в его духе было бы любыми способами добиваться своего.

　　 Сейчас Аргза подошёл со спины и, мягко взяв его за запястье, поднёс его руку к губам и поцеловал тыльную сторону ладони. Сильвенио только продолжил печатать левой рукой, не повернув даже головы.

　　 — Мне нужно работать, сир.

　　 — Прекрати это. Ты не думаешь, что пора перестать изображать из себя вместилище мировой скорби? Пора принять факт: да, твой приятель мёртв, и — да, его убил я. Такова жизнь, что поделать. Хотя, несомненно, ты был бы гораздо больше рад, если бы тот зарвавшийся идиот убил меня, верно?

　　 Сильвенио еле слышно вздохнул и неловко высвободил руку.

　　 — Нет, сир. Я не был бы этому рад. И никакое "вместилище" я не изображаю. Просто… вы убили моего лучшего друга. Моего фактически единственного друга, если учесть, что с Мартином вы запретили мне общаться задолго до этого. Вы убили очень близкого мне человека, который мне был как старший брат, который был со мной с самого детства, с самого моего здесь появления… Хотя, я уверен, вы могли бы этого не делать. Вы могли бы… просто высадить его хотя бы. Но вы убили его, хладнокровно и жестоко. Заставив меня при этом смотреть. Чего вы от меня ожидали после такого поступка? Признательности и благодарности за то, что я, в отличие от него, остался жив? Нет, извините, никакой благодарности я не ощущаю. Если бы я был свободен, я никогда бы больше с вами не общался после такого. Но я не свободен, я вынужден оставаться здесь, поэтому… не мешайте мне работать, пожалуйста.

　　 Аргза только хмыкнул, не отвечая. А в следующее мгновение провёл перед его глазами пластиковой карточкой, зажатой между двумя пальцами.

　　 — А если так?

　　 Сильвенио изумлённо и неверяще проследил за золотистым прямоугольником глазами — и, забывшись, тут же встретился взглядом с довольным Аргзой, держащим карточку у лица. Он машинально вздрогнул, но его ожидания, к счастью, не оправдались: глаза варвара были совершенно обычными, такими, какими он запомнил их до убийства Джерри.

　　 — Это… это же членская карта для доступа во Всемирную Артурианскую Библиотеку… Как вы её достали?

　　 — О, я вполне могу себе позволить нечто такое, учитывая мои запасы золота и банковские счета. Не бойся, она не краденая, заказана на твоё имя. Как-нибудь слетаем туда, когда будет время.

　　 Сильвенио опустил голову. Всемирная Артурианская Библиотека являлась самым большим хранилищем книг, собранных со всех галактик, и именной пропуск в неё могли купить очень и очень немногие. Он мечтал попасть туда с тех самых пор, как случайно встретил упоминание о ней в интернете, грезя обо всех тех книгах, которые, согласно общим слухам, являются уникальнейшими экземплярами, не выставленными нигде больше, даже в сети. И Аргза каким-то образом снова угадал его желание, как тогда, с той историей про Семицвет.

　　 — Не надо… — выдавил он через силу. — Оставьте это себе, милорд…

　　 — Хмм? — Аргза насмешливо выгнул брови. — Разве ты не хочешь её получить?

　　 — Очень хочу, сир, и вы это прекрасно знаете. Но я не собираюсь… унижаться перед вами из-за неё… оставьте себе, милорд, я больше ничего и никогда не буду у вас просить.

　　 Он старался, чтобы его голос звучал твёрдо и уверенно, но так и не смог изгнать из него нотки сожаления. Аргза, однако, лишь молча вложил карточку в его руку и приподнял за подбородок его лицо, заставляя снова оторвать взгляд от пола.

　　 — Ну-ну, не зарекайся. И потом, ты уже переигрываешь, по-моему. Мне эта штука даром не нужна, а на ветер я такие деньги пускать не намерен. Бери и не ломайся, пташка, это подарок. Обещаю даже свозить туда тебя в ближайшее время, мой маленький книжный червяк.

　　 Сильвенио посмотрел на него, вновь ощущая себя абсолютно беспомощным, несмотря на то, что сейчас никто не заставлял его делать что-то против его воли.

　　 — Вы же не думаете, что я вас прощу?

　　 Аргза задумчиво погладил его по щеке большим пальцем, усмехаясь.

　　 — Мне, честно говоря, похрен как-то, простишь ты меня или нет. Обижаешься — твоё дело. Мне будет достаточно, если ты немного развеешься и перестанешь вести себя, как скорбящая вдова.

　　 Сильвенио не ответил, только кивнул и крепче сжал заветную карточку в пальцах.

　　 Обещание своё Аргза выполнил уже через неделю, доставив его прямиком к Артурии, всю площадь которой занимала одна только Библиотека. Приземлиться здесь было негде, и посетители отправлялись внутрь исключительно при помощи телепортов. Второй раз в жизни Сильвенио должен был пользоваться телепортационным кругом, и теперь это навевало мимолётные воспоминания о загадочной старухе Криге, которая совершенно неожиданно оказалась к нему добра.

　　 — Через сколько тебя забрать? — поинтересовался Аргза, выцепляя его из потока воспоминаний.

　　 Честно говоря, Сильвенио предпочёл бы остаться там навсегда. Подумать только, среди нескончаемых книг, не заводя больше никакой дружбы, не заводя больше никаких близких знакомств и таким образом оградив себя от всякой боли… Да, пожалуй, именно о такой вечности он мечтал.

　　 — Как пожелаете, сир.

　　 — Хорошо. Тогда через три дня. Больше дать не могу.

　　 Сильвенио посмотрел на него со смутной надеждой: по виду Аргзы ему показалось, что, может быть, если он сумеет убедить его, что корабль обойдётся без его непосредственного присутствия минимум неделю, то…

　　 Но тут круг под ним сверкнул красной вспышкой, и убеждать было уже некого.

　　 Он оказался возле большого регистрационного стола, за которым сидело несколько библиотекарей и на котором располагался компьютер. Библиотекари были негуманоидного какого-то вида: с шестью лишними конечностями, с волосатым панцирем вместо кожи, с усами над вытянутой мордой, с фасеточными выпученными глазами. Оно, наверное, и правильно, подумалось Сильвенио. Вряд ли бы даже самый терпеливый человек смог бы работать здесь и не извлекать никакой корысти. Даже книги наверняка оказались бы разворованы, если бы тут работали люди — увы, это была общая черта гуманоидных рас: присваивать всё ценное себе.